Дорога мстителя - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Доронин cтр.№ 41

А может, расстраивается, что картошку копать придётся без него? И за скотиной ухаживать, и за спиногрызами следить? Хотя не останется она совсем одна.

–Я, может, ещё вернусь. Сделаю своё дело и вернусь,– произнёс он и попытался её приобнять, но выглядело это так, будто просто положил руку на плечо. Не оттолкнула, но и не расслабилась, осталась напряжённой, плечи чуть вздрагивали.

Естественно, соврал. Неумело, коряво. И бессмысленно. «Ага, вернёшься ты, как же! Да через неделю забудешь, как меня зовут»,– всхлипнула Елена.

А он подумал, что, скорее, получится наоборот.

Ничего. Она молодая, симпатичная. У неё жизнь впереди. Обычная, как у всех людей. А у него… он это всегда чувствовал… не будет такой жизни. Детство оборвалось, юности, считай, не было, взрослость приходит непонятная, а про старость и заикаться не стоит.

Поэтому и не надо впутывать никого в то, что ему предстоит.

Вечером приготовили праздничный ужин. Были вареники с картошкой и мясом, были разные салаты. Почти как дома. Младший пытался вспомнить маму, но не смог. Всё смутно, будто занесено песком.

Поели, чуть выпили браги.

Утром прощание было коротким.

–Удачи, Санька,– сказал старый Ермолаев.– Бог в помощь. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

А сам посмотрел на козий череп.

–Бог даст, тебя не убьют, пацан,– хлопнул Сашу по плечу Денис.

И другие братья руки пожали.

А Лена, стоявшая чуть в сторонке, смотрела печально, и это была печаль за себя остающуюся, а не за него уходящего. Спасибо и на том, что не стала больше реветь или как-то ещё давить на психику.

Хотя нет. Немножко попыталась. Но не у всех на глазах. Однако всё было решено.

* * *

У Виктора, старшего над их маленьким караваном, была кожаная кепка, приплюснутая, как блин. Из-под неё виднелись красные оттопыренные уши, чуть поросшие, как травой, седеющими волосками. В жару кепка менялась на потрёпанную панаму.

Ещё тезка тирана постоянно или курил махорку или лузгал обжаренные семечки, сплёвывая шелуху сквозь щербатые зубы. И примерно раз в час прикладывался к фляжке. А ещё доставал Младшего подколками на тему отношений с женщинами и плоскими шуточками.

Женщин возчик любил. На привалах мог до бесконечности рассказывать, в какой деревне у него какая, показывая руками объёмы и цокая многозначительно. А над Сашей подтрунивал, так как явно слышал про его скоротечные отношения с дочкой Ермолаева.

Младший уже встречал таких мерзких людей. Их тянет язвить, когда человеку хреново и он хочет побыть один. А ему сейчас как раз не очень хорошо, Саша опять начал всерьёз задумываться, не гонится ли он за иллюзиями и не борется ли с ветряными мельницами?

Второй повозкой, которую сам «рулевой» иногда называл «каретой», управлял немолодой мужик в ватной фуфайке (видимо, мёрзли старые кости) с диковинным именем Никодим. Чаще его величали Дим-Димыч, он тоже дымил как паровоз и на привалах понемногу вливал в себя полупрозрачное пойло из большой пластиковой бутылки с мерными делениями. Кстати, видимо, выражение «знать меру» происходит от такой тары. Дим-Димыч сам не лез к Саше с разговорами. Он пел. Чаще всего – про то, как какой-то глухой ямщик замерзал в безлюдной степи. Иногда заводил заунывно: «Ты неси меня, река, да в родные мне места… Ги-де жи-и-ивет мая кра-а-аса. Голубые у неё глаза…».

Видимо, обе песни были народные. Саша раньше их не слышал.

«Водитель» третьей телеги не шутил, не пел и не пил. Саша про себя называл его Молчун. Спокойный, основательный, уверенный в себе, Молчун сразу понравился Саше, но после одного случая парень зауважал его ещё больше. Однажды на привале тот осадил Виктора, надоевшего Данилову-младшему своими подколками хуже горькой редьки. «Ты, Витёк, чего до парня докопался? Нашёл себе по силам?». Старшой вскинулся: «Тебя забыл спросить! И не Витёк, а Виктор Иванович». Молчун, не повышая голоса, припечатал: «Баб своих учи, как им тебя называть. А от пацана отстань». Саша сидел, не поднимая глаз, как будто не о нём шла речь. С одной стороны – немного неприятно, что его назвали пацаном… С другой – он был очень благодарен Молчуну: настолько ему надоел этот гаденький полупьяный Виктор, что он быстро напомнил себе, что ему ещё нет семнадцати, и в глазах этих мужиков он ещё действительно мальчишка.

К слову сказать, Виктор решил спор не продолжать, проворчал что-то себе под нос, да и успокоился. И на Сашу до конца рейса старался не обращать внимания. А Саша иногда мысленно возвращался к этому эпизоду и думал: «Эх, никогда я не научусь давать отпор всякой сволочи, вот так – с достоинством, не мямля…». Такие мысли и раньше время от времени посещали его, хотя в родной Прокопе умение давать отпор было для сына вождя совсем неактуально. Кто осмелился бы задирать его в открытую? Так и рос он – на особом положении. А ведь ему было с кого брать пример, но, к сожалению, отец всегда был слишком занят. Рядом с Сашей постоянно находился дедушка, а он был из другой породы. Умный, смелый, но слишком мягкий, бесконфликтный. Такой – немного как кот Леопольд.

Ещё были в их маленьком отряде два брата, выполнявшие роль «охраны». Саша называл их (опять же про себя) «двое из ларца, одинаковы с лица». Близнецы или погодки, они сидели на головной телеге спина к спине, зорко посматривали по сторонам и никогда не расставались с ружьями. Впрочем, все остальные тоже были хорошо вооружены.

Караван двигался со скоростью пешехода. Люди иногда слезали с телег и прогулочным шагом топали рядом, скорее всего, не для того, чтобы облегчить повозку, а чтобы ноги размять. В основном, ход у рессорных телег был плавный, только на колдобинах чуть потряхивало. Наверное, если б разогнались до рыси, то могли бы поотбивать себе всё, что можно. Но никто и не думал торопиться.

У них, похоже, не было никаких списков груза. Но Витёк знал его досконально. Везли в Уфу разное. В основном – изделия мастеров и находки старателей. Но были и дары леса, и то, что родила земля.

В Орловке выращивали свёклу и делали сахар. Этот процесс назывался рафинированием. Кроме свекольного сахара, сладости были представлены сотами с мёдом и твёрдыми пряниками, которые долго хранились и не портились.

«Медок у них там и свой есть, но им всё мало, и наш хорошо берут,– снизошёл до объяснения Дим-Димыч,– А пряники купит один владелец гостиницы. Это наша секретная технология, они так не умеют. А у них свои секреты… В каждом краю есть что-то такое, чего нет у других».

Ещё везли соль, которая вообще ценилась на вес золота и могла служить валютой.

Везли несколько металлических бочек спирта и пластиковые бутыли какого-то другого алкоголя, пару ящиков козьего сыра и даже табак в мешочках.

Рыбу солёную везли в банках, но её, как и пьяное пойло, собирались сбыть по дороге: «В Уфе этого добра хватает без нас, город стоит на реке. А алкоголь не приветствуется там».

Везли ажурные пуховые платки, вязаные варежки, носки… Очень заинтересовали Сашу мешки с «пушниной». Никодим рассказал, что была в Орловке до войны большая звероферма, на всю страну известная. Шкурки даже в Европу продавали. Норки и песцы, конечно, первую Зиму не пережили. Им же корм нужен особый… Сами на корм пошли. А несколько кроликов породистых, очень ценных, как-то удалось сберечь, не всех съели. Вот теперь половина Орловки кроликов держит. Шапки, рукавички, шубейки большим спросом пользуются. Тушки коптить научились. Тоже нарасхват идут.