Дети августа - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Доронин cтр.№ 29

—Слушаюсь,— Генерал приложил руку к непокрытой голове.

—Развелось у нас гнили… Мы… огнем и мечом… А они сидят в тылу, в тепле… и еще смеют вякать! Забыли, твари, что мы даем им защиту. А для себя даже еду добываем сами. Засиделись… Штаны протираем уже сколько. Вот для того и нужен большой настоящий поход.

—Ф-у-ух,— Петраков в который раз отер пот со лба, когда дверь закрылась, а шаги в коридорчике стихли. Похоже, Уполномоченный направился к выходу, чтоб пройтись и подышать воздухом.— Таков наш глава. Как и положено отцу, строгий, но справедливый. Я бы хотел предупредить новеньких,— тут он посмотрел на Окурка и на Павловского,— как вести себя, когда он заговорит с вами. Прежде всего, не спорьте. Со мной можно. С ним — никогда. Второе, не лгите. Он всегда узнает правду, и вы пожалеете. И третье — не просите ничего для себя. Захочет — сам даст. И не допускайте ошибок. Мелочь он простит. Серьезный огрех — никогда. За сон на посту одного парня расстреляли, а потом повесили. Другого наоборот. Марат, расскажи ему теперь ты.

—Мой залёт был совсем маленький,— начал командир отряда «Череп».— Просто конопля-трава. От нее только голова светлеет, алкоголь и то страшнее. Но сказано было — «никакой дури в походе». А я нарушил. Поэтому меня посадили на цепь в яму. На день.

—А там что?— переспросил Окурок. Он понял, что тут скрывается закавыка.

—Не что, а кто. Хотя…— Марат Нигматуллин сделал жест, как будто хотел затянуться дымом из глиняной трубки. Но даже не зажег ее. Уполномоченный, как сказали, не терпел табачного запаха.— Может, и правда «что», а не «кто». Убыр.

—«Упыр»? Это еще что такое?

—Не упыр, а убыр. Злой дух. У нас в Татарии и Башкирии так теперь называют е…нутых. Но не просто, а опасных. Когда из человека в пустыне уходит разум, в пустой голове поселяется Шайтан. Он может быть хилый. И только болтать глупости. Или дергаться как на веревочках, кушать землю и траву, головой биться. И тогда это просто дурак. Но может Шайтан быть сильный и злобный, как бешеный волк. И когда этот человек… бывший человек, убегает в пустыню, туда, где живет Шайтан, он получает имя убыр. И для людей он становится враг. Я из-за них трех часовых потерял. Двое были зарезаны, а у одного просто горло перегрызено… плоскими зубами, человечьими. Как-нибудь потом еще расскажу. Так вот, посадили меня с ним. В яму на цепь. Сначала он смирный был. Даже не смотрел на меня, кость свою глодал. Сам жуткий, босой, в одних штанах, волосья длинные и грязная борода лопатой. Грыз он как зверь, кость аж трещала. Так вот сижу я, успокоился, даже засыпать начал. Думаю — такой же провинившийся, головой поехал. А тут у него мясо на кости и закончилось. Как он поднял глаза на меня, как рванулся — клац!— а цепь не пускает. Он тоже прикованный был за ногу. И глаза у него такие стали, что я… командир, смерть видевший, чуть штаны не обгадил. Голодные глаза. Рвался он минут пять, потом, видимо, понял, что не достанет. Успокоился — сел. Но всю ночь несколько раз в час вставал со своей подстилки и пытался добраться до меня, скаля зубы и роняя слюну. Тянул, тянул, пробовал прочность цепи. Даже грыз ее и ногти об нее ломал. И я знал, что если цепь окажется херовой и одно ее звено разойдется — мне не поможет никакая сила. Потому что двигался он вдвое быстрее, чем здоровый человек, и был втрое сильнее. Просто глотку бы перегрыз или пальцами разорвал. Настало утро, и с первым «кукареку» меня отпустили… Курятник мы тогда возили с собой, вот как.

—А его куда дели, скажете? Грохнули?— спросил любопытный Димон, живо представив себе все.

—Не скажем,— ответил за татарина Генерал.— Чтоб не понизить дисциплинирующий эффект. Не зря же у нас есть грузовики с решетками на окошках. Сидит этот красавчик там живехонький. Требуху с мякиной ест. Одна ночь в яме рядом с ним перевоспитывает любого. Спасибо, Марат!— кивнул он рассказчику.— А за настоящие проступки бывает и хуже. Был у нас старшина по кличке Шкет, однажды он струсил в бою и людей своих отвел в тыл. Его заставили выпить воды из термоса, который хранится в двух сейфах, один в другом.

—Что еще за вода?— переспросил Павловский.

—Вода с источников Урала. Его увели и в клетку посадили. Через день он умолял его пристрелить, теряя волосы, харкая и гадя кровью. А через три умер. Клетку после него из шлангов проливали. Как я вам говорю, мелочь Виктор может простить. Например, если вы нарушили что-то незначительное, оставили себе маленький трофей. Он поймет. Но за серьезные косяки — смерть. Отличаются только виды этой смерти. Добро пожаловать в армию Сахалинского Чрезвычайного Правительства. Добро пожаловать в Орду. А теперь к деталям операции, в которой вам, Дмитрий, будет отведена ключевая роль. Вы были в Ямантау… а вы знаете, что это за убежище и что там хранилось?

—Никак нет. Услышал, что бродяги болтают, и наткнулся на вход случайно. Ни о каких убежищах не знал,— счел за лучшее ответить Окурок.

—Э, да вы тут совсем я вижу мхом заросли. Книжек не читаете,— вздохнул Генерал.— Не беда, устроим вам избу-читальную. Книжек привезли из райцентра целый КамАЗ, журналов всяких. Без фона все, чистые. В подвалах хранились. Только просушите, а то плесень заведется. Там много интересного. Не вздумайте классику жечь. Надо будет на растопку — можем дать плохие и вредные книжки. Таких мы тоже до хрена нашли по лавкам и киоскам. А на что обратить внимание в Ямантау мы вам, так уж и быть, объясним…

Когда он освободился, на небе уже высыпали звезды.

На село и на лагерь спустился вечер. Праздник жизни продолжался, хотя сместился с улицы в палатки — там пили, ели, шумно разговаривали и, возможно, делали что-то еще.

Часть бойцов стелила в проходах коврики для молитвы. Вышедший вслед за Окурком Мустафа-хаджи помогал им советами, напоминая, как определить стороны света по солнцу и как по ночным светилам.

На блокпостах и на крыше штабной машины зажглись прожекторы, а по всему лагерю то тут, то там — факелы или бочки с чем-то горючим, дававшие слабый неровный свет. Между бетонных блоков серыми тенями прохаживались часовые. Но теперь движение транспорта остановилось — все, что нужно, видимо, уже перевезли, и машины больше не сновали туда-сюда. Где-то звучал негромкий гитарный перебор. Хриплый голос пел что-то про братишек и войну…

Морозный воздух сдул осоловелость, но Окурок все еще чувствовал себя приятно сытым и чуть пьяным — не от бокала вина, который ему налил хлебосольный Генерал, конечно, а от нового незнакомого ощущения, что целый мир лежит перед ним и жизнь началась по новой.

Портили его настроение только несколько мыслишек. По мелочи — о Рыжем. От этого пса со шрамом можно всего ожидать, но против него найдутся приемы и приемчики. Чуть больше тревожила дума об Уполномоченном. Как бы не оказаться в яме с убыром или перед фляжкой со светящейся водой. Но сильнее всего свербела мысль о подземельях далекой Уральской горы, куда ему снова предстояло попасть.

И все равно это лучше, чем жить и умереть рабом или бродягой.

Окурок постоял немного, глядя на горящие факела и сменяющуюся стражу в черном — и пошагал, надвинув башлык, искать палатку своих рекрутов. Себе под нос он напевал слова, которые запали ему в память после того, как с трудом прочитал по слогам Железный Закон Орды: