Дети августа - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Доронин cтр.№ 17

Сопровождал броневик эскорт из двух «Тигров» — не танков, конечно, а автомобилей. У Окурка когда-то была пластмассовая моделька танчика с черным крестом. Мама с усмешкой говорила, что это танк крестоносцев. Видел Окурок и самих крестоносцев, с черными автоматами и в касках, похожих на ночные горшки.

Когда огромную машину заметили в толпе, шум и ор стихли как по волшебству. Все взгляды теперь были устремлены на нее.

О пленных на время забыли. Они так и стояли на коленях с пакетами на головах у забора, чуть трясясь, а рядом выстроились «бешеные» в кожаных куртках. Каждый получил длинный прямой клинок — уже не нож, но еще не саблю. Они разминали руки, примеряясь, некоторые проверяли остроту лезвия на досках, один точил свое бруском.

Гогоберидзе по-прежнему сидел в клетке, но уже у самой земли, опершись на прутья, чтобы не упасть. Михаил Данилович занимал почти всю клетку. Такая фигура была редкостью — все люди теперь были или сухие поджарые, как волки, или тощие, как скелеты.

Помня наказ Бобра и Окурка, а может, от всего сердца, при приближении чудовищного грузовика жители начали махать руками и кричать приветствия — насколько они это умели. Слышно было только многоголосое «Р-а-а-а-а!», которое поплыло над пустырем и было подхвачено налетевшим ветром.

Впрочем, Димон знал, что это бессмысленно. Под этой броней, среди этого шума, даже несмотря на то, что в последний момент остальные заглушили моторы, эти крики — что писк комара. А их вскинутые в приветствии руки видит только водитель в кабине. Сам повелитель наверняка сидит в салоне. Но он оставил эти мысли при себе. Сказали кричать — значит, надо кричать так, чтоб голос сорвался.

Но вот КамАЗ начал маневр, выруливая, как самолет на свою стоянку. Остановился он возле здания конторы, где уже стояли несколько джипов. Там же остановился и тигриный эскорт.

Только сейчас Окурок понял, куда исчезли два молодых калмыка. Аккурат к приезду шефа над зданием на высокой металлической мачте взвился флаг! С тем же орлом-мутантом, оружием и островом.

А на бетонном козырьке крыльца уже колыхались на ветру те самые четыре флага, которые до этого были в гантраках: с собачьей башкой, веселым черепом, снежной горой и голодным смерчем.

Наконец, скрытый за тонированным стеклом водитель остановил машину и выключил мотор. Не меньше тысячи глаз были сейчас прикованы к бронированному кузову.

И вот в нем с хлопком распахнулась дверца — ее открыли изнутри. Двое бойцов гренадерского роста в черных шапках-балаклавах, с портупеями, высунулись наружу, опустили лесенку, похожую на корабельный трап, и быстро сбежали по ней вниз. Затем отошли в стороны, встав слева и справа от двери, как изваяния.

Все остальные, включая палачей, застыли по струнке, такие же неподвижные, как люди с пакетами на головах. На время стало так тихо, что Окурок понял, что слышит чье-то причитание. Это был один из пленников. Тут же к нему подошел Упырь и заткнул рот ударами сапог. Упавшего в грязь «заботливо» подняли и снова поставили на колени, прислонив к забору.

Стало еще тише. Толпа молчала, как должно молчать море в штиль.

—Ну, вот мы и дома,— произнес в тишине тот самый голос, который звучал из радио.— Здравствуйте, люди добрые!

Людское море колыхнулось, но приветствий никто не кричал, потому что в этот раз не было команды. Окурок и сам не знал, что делать — и счел за лучшее просто стоять и ждать, следя за развитием событий.

На утоптанную площадку из недр машины спустились семеро.

Первым шел кавказец лет тридцати пяти в сером камуфляже, который когда-то носили в МВД. Рукава его куртки были закатаны, так что видны были мощные мышцы. Пружинящая походка выдавала в нем человека сильного и ловкого. Кроме пистолетной кобуры у него были ножны, украшенные россыпью красных и зеленых камней. Судя по длине, в них был не нож и даже не тесак, какими были вооружены палачи, а настоящая сабля.

За ним шел, высоко задрав голову, человек среднего роста с широкой лысиной на голове и морщинистым лицом. Но возраст его было определить трудно — глаза скрывались за черными очками. Оставшиеся волосы расчесаны так, чтоб максимально маскировать лысину, лицо гладко выбрито. Кожаный пиджак украшен все тем же значком. Черные ботинки начищены до зеркального блеска, серые брюки идеально отглажены. Он чуть прихрамывал на правую ногу.

Следом шагал высокий грузный мужчина в зеленой форме довоенного офицера. Да еще не в простой, а парадной — в красивой фуражке с твердым козырьком и со штуками, которые называются аксельбанты. У него тоже был гладко выбритый подбородок, а еще пшеничного цвета усы. Из-за них и своего носа картошкой на широком лице он казался похожим на добродушного сытого моржа. Под мышкой у него был зажат кожаный портфель. Рядом со значком на груди висели несколько разноцветных медалек.

Следом спустился уже знакомый Окурку Шонхор — щуря от солнца и без того узкие глаза и хлопая себя по многочисленным карманам, словно боясь забыть важную вещь.

За ним — и это стало для Окурка неприятным сюрпризом, спустился не кто иной, как Слава Бурков. Он же Рыжий. Он действительно имел от природы волосы, чуть отливавшие красным — по крайней мере, когда он их мыл. Но сейчас он явно привел себя в порядок.

Его высокие сапоги, которые Окурок видел лишь у кавалеристов на картинках, разве что без шпор, блестели еще сильнее, чем туфли у мужика с плешью. Поверх черной рубахи на нем был кожаный жилет с заклепками — но не из такой кожи, как у его бойцов, а из хромовой и блестящей. На нем крепился значок, бывший, как понял Окурок, вещью обязательной. В левой брови болтались две серьги. Голову покрывала вязаная шапка — он нахлобучил ее, выйдя из салона.

Замыкали шествие двое мужиков лет сорока в зеленом походном камуфляже, чем-то похожие друг на друга — крупные лица, коротко стриженные, совсем не чисто вымытые, а даже наоборот, припорошенные пылью. Только один был с резкими чертами лица и русый, а второй пощекастее и почернее. Никаких побрякушек, кроме значков, у них не было, зато на предплечье у одного красовалась эмблема с закручивающейся воронкой, а у другого — с ухмыляющимся черепом.

«И который из них Иванов? Леший его разберет».

Морщась, Димон повернулся к бывшему сборщику дани. Когда Бобер забывался, находиться рядом с ним было тошно, хотя Окурок был сам отнюдь не чистоплюй. Но одно дело не менять сопревшие портянки, и совсем другое — доставать засохшие сопли из носа и отправлять в рот, грызть ногти и отправлять туда же. А еще он с хрустом давил жировики на прыщавой, как у подростка, физиономии.

—Бобер, друг. Расскажи, блин, кто из них кто,— взмолился Окурок.

«И тогда я потерплю тебя рядом с собой еще полчаса, пока меня не вырвет».

—Этот в шапочке, с серьгами и со шрамом… Рыжий, атаман «Бешеных»,— неохотно начал Бобер, выдавливая ногтем гной из очередной язвы на носу.

—Рыжего я знаю. Тот еще… чудак. И Шонхора, как понимаешь — тоже. А вот тот здоровый с усами?