Кротовский, вы последний - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Парсиев cтр.№ 59

— Это случилось с моим прадедом давно еще до Войны Великих Домов.

— Так, минуту, — цепляюсь за сказанное, ибо я перечитал Белкинские конспекты, но ни про какую войну домов там даже не поминалось, — Что еще за война?

— Ты совсем не знаешь историю… своей семьи?

— Совсем. И в учебнике истории об этом не было.

— В учебниках о таком не пишут. Потому что учебники истории пишут победители.

— Спорить не стану.

— Было два великих дома. Дом Лица и Дом Изнанки. По названию можешь догадаться, как они делили сферы влияния.

— Догадаться нетрудно. И судя по тому, что Мышкин крышует добычу макров, лицевой дом победил?

— Все верно. Твой клан входил в Дом Изнанки и все потерял… почти все. Твоему деду оставили фабрику, чтоб совсем уж в нищету не загонять…

— Понятно, но жадный Мышкин хочет и это забрать.

— Хочет. И, я так думаю, заберет.

— А император? Он тоже входит в лицевой Дом?

— Нет. Императорский клан всегда стоял над домами. Вроде разводящего.

— Понятно.

— Кстати, Белкины тоже входили в Дом Изнанки. Я думала, ты в курсе, и поэтому опекаешь девчонку.

— Не в курсе. С Белкиной как-то само вышло.

— Видать, не совсем «само». Судьба свела.

— Ого, Ева, ты веришь в судьбу?

— А почему бы и нет… — отвечает неопределенно и нехотя.

— А Гадюкины? В какой Дом входили?

— Ни в какой. Гадюкины ходили своими тропами, — она усмехнулась, — Пока мой прадед не перешел дорогу твоему прадеду.

— И что потом?

— Ты же умный, Кротовский. Сам уже догадался… ну ладно. Твой прадед одержал верх, моему предку пришлось вступить в клан Кротовских.

— А что было потом? Это явно не вся история.

— Не вся, — Ева вздохнула, — Мой прадед был очень гордым и решил нарушить клановую присягу. Но добился только одного. Старый Кротовский согласился никому не рассказывать, что Гадюкины вошли в его клан.

— Так твой прадед легко отделался?

— Он-то, может, и легко. А вот на мне аукнулось. Теперь по женской линии у нас передается Гадюкинское проклятье «три семь».

Три семь… три семь… где-то мне попадалось сочетание этих цифр, ах да, конечно. Сама Ева у нас описана справкой: «магия ядов 3:7»

— Семерка — это магический потенциал, — продолжает она, — И я родилась с семеркой. Неслабый потенциал, как считаешь?

— Насколько мне известно, это очень большой потенциал. Сам император у нас имеет девятку.

— Все так. Потенциал отличный. А суть проклятия в том, что выше третьего уровня женщины в нашем роду не поднимаются.

Он оно что. А еще, помнится, подумал тогда, что Гадюкина не слишком старается развивать свою магию, а это довольно странно. Она дама весьма амбициозная. А тут оказывается, проклятие. Во мне зашевелился параноидальный червячок, и я поставил чашку с кофе обратно на поднос. А ну как там опять какая хитрая отрава?

Мой жест от нее не ускользнул.

— Напрасно ты так, Кротовский. Да я бредила мыслью, что если тебя убить, проклятие может исчезнуть, но… может и наоборот выйти. Может выйти боком, как это вышло моему предку.

— И все-таки ты решила рискнуть. И если б не попался мне хороший адвокат…

— Все так, Кротовский. Пока был… тот Сережа Кротовский, я имела массу возможностей от него избавиться. Но не могла поднять на него руку. Ругала себя, называла тряпкой, но не могла. Я же его с пеленок знала.

— Ага, а потом появился я.

— А потом появился ты. Я сразу все поняла. В ту минуту, когда грозила тебе каторгой, а ты стоял и эстетически любовался моей грудью. И я решила, вот он знак судьбы. Я даже убедила себя, что обязана с тобой покончить, хотя бы только для того, чтобы отомстить за Сережу. Но ты обыгрывал меня по щелчку пальцев. А еще… это твое проклятое великодушие…

— Ты хочешь сказать, что пересмотрела отношение ко мне? — задаю, казалось бы, невинный вопрос, но она в ловушку не попадается.

— Еще сегодня утром я готова была умереть. И вполне допускала, что когда тебя не станет, мое проклятие меня просто прикончит. А потом, когда тебя оправдали, вдруг поняла, насколько мне страшно. И я хочу жить. Можешь, считать меня слабачкой и трусихой.

— Ты не слабачка, и ты не трусиха. Ты просто осознала, что не хочешь умирать из-за ерунды. А все те идеи, что ты вбила в свою голову — ерунда.

— Может, ты и прав. В глубине души я всегда знала, что Сережа не жилец. И втайне от самой себя желала ему не пережить совершеннолетие.

— Так он и не пережил. А проклятье твое никуда не делось. Признайся, именно это тебя и бесило. Так?

— Да, черт возьми, так… Как ты это делаешь? Ты умеешь смотреть мне прямо в душу?

— Не умею. Это жизненная опытность.

— Сколько тебе на самом деле лет, Кротовский?.. а хотя, ты все равно не скажешь.

— Что ты собираешься делать дальше, Ева? — перевожу разговор в практическую плоскость.

— Странный вопрос, Кротовский. Я дала тебе клановую присягу верности не ради шутки. Это от тебя зависит, что мне делать дальше.

— Но у тебя есть какие-то планы? Договоренности… хоть с тем же Мышкиным…

— Какие там планы, — Ева поморщилась, — Для Мышкина я — никто. Если б удалось забрать фабрику, то конечно, были переспективы войти в некий круг, отнюдь на ближний. А я еще и на суде опозорилась. Завтра Мышкин про меня даже не вспомнит.

— Я подумаю, как задействовать твои таланты, Ева. Но возвращать тебя на фабрику не хочу. Это просто не твое направление.

— И это ты насквозь видишь…

В дверь позвонили и она пошла забирать мою одежду. Отстиранную, высохшую и отутюженную. Поднимаюсь с кровати.

— Уже собираешься?

— Дела не ждут.

— Ну вот, в кои-то веки повстречаешь… человека, который понимает меня лучше, чем я сама, и уже убегаешь… слушай, Кротовский. Давно хотела спросить.

— Спрашивай.

— Зачем ты таскаешь эту гимназическую форму? У меня хороший портной…

— Эта форма приносит мне удачу.

— Постой, — Ева спохватывается, — Я быстро оденусь. Отвезу тебя.

— Нет, Ева. Светить на публике пока тебя не будем.

— Так я и так уже засветилась.

— Это был вынужденный поступок с твоей стороны. Ты скажешь, что отделалась от меня посылами и обещаниями.

— Кротовский, не разочаровывай меня. Я не хочу дальше идти кривыми дорожками. Я хочу открытости. Пусть люди знают, что я в твоем клане.