Жизнь на общем языке - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Алюшина cтр.№ 7

Хорошо, что она сбежала из дома: смогла расслабиться, отпустить суматошные мысли и вечный внутренний бег, успокоить мысли, пройтись и почувствовать, впустить в себя эту теплую, чуть горчащую осеннюю грусть.

Хорошо.

И хорошо, что бабуля встретится со своими бывшими коллегами, она так воодушевилась предстоящим мероприятием, собралась, мобилизовалась, навела «приличествующую моменту» красоту: сделала легкий макияж, а Клава накрутила ей настоящую прическу. И теперь Софья Михайловна подбирает достойный наряд для торжественного вечера из числа имеющихся у нее в гардеробе. Но, пока не определившись с выбором, она достала альбом со старыми фотографиями, повздыхала-поулыбалась с ноткой легкой печали, рассматривая некоторые, но быстро отложила: потом посмотрят все вместе, когда «девочки» придут.

Клавдия непроизвольно улыбалась, мысленно представляя себе развившую кипучую деятельность по встрече гостей бабушку и эту небольшую сценку с фотоальбомом. И, как обычно бывает, по цепочке ассоциаций, смутно, без каких-либо подробностей и деталей, она вдруг вспомнила и Анастасию Игоревну. Ну как вспомнила– так, поверхностно, насколько запечатлело в памяти ее детское сознание человека, с которым она не так-то часто и встречалась.

А вот ее сына Матвея Клавдия помнила очень даже хорошо.

Вообще-то это поразительно. В том смысле поразительно, что она настолько хорошо помнит какого-то там мальчика из ее далекого детства, с которым и общалась-то совсем недолго. А что, кто-нибудь может похвастать тем, что спустя больше двадцати лет прекрасно помнит происходившее с ним в семилетнем возрасте? Особенно если учитывать, что это был небольшой, проходной эпизод в жизни ребенка, насыщенной иными «важными» событиями разного рода.

Вот прямо вот так и помните? Как выглядел человек, его внешность, манеру говорить и двигаться, и о чем конкретно он с вами разговаривал, еще что-нибудь? Попробуйте, покопайтесь в своих детских воспоминаниях– ну-ну, прямо нахлынули, как кино? Да не получится, даже не напрягайтесь.

Не то чтобы в памяти Клавдии прямо-таки отчетливо запечатлелся образ-видение мальчика Матвея, понятное дело, что нет. Разумеется, сейчас она вряд ли вспомнит его лицо или голос и много чего еще про него не вспомнит. И понятно, что память, которая любит «пошалить», подкидывая различную интерпретацию далеких событий, как правило, более устраивающую нашу совесть, чем то, что происходило в действительности, возможно, и подкорректировала кое-какие детские воспоминания и ощущения Клавдии. Но что она точно сохранила в той памяти, так это само ощущение от общения с Матвеем, то, как легко и спокойно она чувствовала себя рядом с ним и как ей было интересно и даже радостно с ним общаться. А еще она помнила их разговоры. Нет, серьезно, на самом деле помнила большую часть их бесед, может, потому, что всякий раз ему удавалось поразить ее воображение и удивить маленькую, любопытную Клаву.

«Надо признать, что Матвей Ладожский был весьма нестандартным мальчиком, сильно отличавшимся от своих ровесников»,– подумалось Клавдии, целиком захваченной нахлынувшими воспоминаниями.

Хотя назвать его мальчиком она могла только сейчас, с высоты своего нынешнего возраста, а тогда– страшно посчитать-подумать, сколько лет назад,– маленькая семилетняя Клавочка воспринимала этого парня как взрослого человека.

–Вот, Клавочка, этого мальчика зовут Матвей. Он отведет тебя домой.

–Бабушка,– возразила девочка, настороженно разглядывая незнакомого парня, и, потянув бабулю за руку, чтобы та наклонилась к ней, доверительно сообщила Софье Михайловне громким шепотом, который услышали все, кто находился в этот момент в директорском кабинете:– Какой же он мальчик, он вон какой большой и взрослый.– Подумала пару мгновений и внесла уточнение:– Он уже, наверное, почти наполовину старый.

«Наполовину старый мальчик», в свою очередь, с интересом рассматривал забавную симпатичную девчушку, не спускавшую с него опасливого, настороженного взгляда, и еле заметно улыбался.

–Ну ведь только «почти»,– сдерживая смех, ответила внучке Софья Михайловна,– значит, еще не совсем взрослый. То есть мальчик, или молодой человек, или юноша. Так обычно называют возраст, в котором он пребывает в данный момент.

–Но большой,– прошептала уточнение Клавочка.

–Да,– выпрямившись, согласилась с ней бабуля,– такой вот не по годам крепкий молодой человек.– И повторила:– И он сопроводит тебя до дома. Не пугайся, Матвей очень хороший и надежный юноша,– дала характеристику мальчику Софья Михайловна.– Ты же знаешь Анастасию Игоревну, она мама Матвея. Мы попросили его проводить тебя, поскольку, будучи заняты делами и работой, сами не имеем возможности это сделать. А тебе прекрасно известно, что маленьким девочкам категорически недопустимо ходить по улицам одним, без сопровождения взрослых,– не преминула Софья Михайловна напомнить внучке в миллионный, наверное, раз одно из основных правил безопасности.

Многолетнее преподавание русского языка и литературы и безусловная любовь и преданность последней, как и врожденная склонность к преподаванию и здоровому менторству, не могли не сказаться на манере изъясняться Софьи Михайловны. Порой она слишком увлекалась, впадая в некую чрезмерную витиеватость и изысканность речи, и поделать с этим обстоятельством уже не имелось никакой возможности– только терпеть.

Впрочем, все домашние, и Клавочка в том числе, привыкли не обращать на эту «кучерявую» словесность особого внимания и даже выработали некоторые приемы «противоядия». Но не об этом.

Бабушка подвела внучку к мальчику, назначенному ей в сопровождающие, взяла ладошку Клавы и протянула Матвею.

–Все, ребятки,– поторопила она,– знакомьтесь и идите, нам с Анастасией Игоревной некогда, уже прозвенел второй звонок и начинается следующий урок у старших классов.

В принципе, от гимназии, которой руководила Софья Михайловна и где работала преподавателем математики мама Матвея, было не так чтобы далеко до дома, в котором проживала семья Клавдии,– всего полтора квартала пешком или две короткие остановки на троллейбусе, причем по пути не требовалось переходить проезжую часть или спускаться в подземку– все близко, но…

На дворе свистела и улюлюкала криминальным беспределом середина девяностых, обстановочка была еще та: беззаконие, лихие ребятки с пистолетиками и автоматами, ведущие активный отстрел себе подобных, разборки, наезды, рэкет и всякое иное непотребство в больших количествах и масштабах.

И одиноко бредущая или едущая в транспорте без присмотра и опеки взрослого девчушка, в блондинистых кудряшках, непослушно выбивающихся локонами из любых туго заплетенных косичек, с доверчиво распахнутыми голубыми глазами, обрамленными длинными черными ресницами, с розовыми щечками и пухлыми губками, становилась желанной, легкой и практически законной добычей для любого извращенца.

Похитят– и никто не найдет. Да и искать не станут: не депутатский же ребенок, в самом деле, пропал и не единственное дитя крутых-богатых-знаменитых родителей, чего искать-то? Сами проворонили, сами и разбирайтесь со своими проблемами. А потому в те переломные (теперь уже далекие, слава тебе господи) годы нормальные, адекватные родители детей своих без присмотра старались не оставлять. А как этот присмотр и постоянную опеку наладить, когда все работали, было еще тем вопросом и проблемой для большинства семей. Кто как мог, так и налаживал.