От глупости и смерти - читать онлайн книгу. Автор: Харлан Эллисон cтр.№ 85

Эван Деннис: В Марти всегда была божья искра. Это даже трудно передать словами. Упорство, целеустремленность, нечто такое, что двигало его вперед. Я часто общался с его отцом –вы же помните Лью, ювелира, правда? Мы с ним говорили о Марти. Мы с его отцом были довольно близки. Какое-то время Лью волновался за мальчика, он был таким неугомонным. Но я всегда говорил: «Лью, не нужно переживать за Морри (его так звали до того, как он сменил имя, знаете, я ведь был очень близок с его семьей). У него все получится, у этого парня. Он очень хороший». Да, я прекрасно помню его семью. Знаете, мы ведь были очень близки.

Джек Уилдон: Конечно, я знал его, черт возьми! Ребята его часто задирали. Он росточком не вышел, ну и… Но я взял его под свое крыло. Мы с ним дружили. Черт возьми, мы любили кататься на велосипедах допоздна, наматывали круги по Ментор-авеню при свете фонарей. Нам это так нравилось! Мы были очень дружны. Черт возьми, возможно, я был его самым лучшим другом. Всегда звал его с собой, когда мы собирались играть в бейсбол. Играл он не очень хорошо из-за маленького роста и прочих недостатков, но, черт возьми, он все равно должен был играть со всеми, и я уговаривал остальных мальчишек взять его в команду. Всегда поддерживал его. Да, мне кажется, в детстве я знал его лучше всех остальных.

Пегги Мэнтл: Честно признаюсь, я его любила. Он не был самым сильным или самым красивым мальчиком в школе, но даже тогда, в детстве, он был таким… таким, не могу подобрать нужного слова… динамичным. Знаете, я его просто любила, вот и все. Он был замечательным. Слов нет, каким замечательным. Я его любила, вот и все.

Леон Поттер: Марти? Мы здорово проводили время вместе. С ним никто не мог сравниться. Мы были просто чокнутыми. Брали цветные мелки с треугольником на коробке и банные полотенца, которые повязывали вокруг шей, и называли себя «Сышики-йети». На самом деле, конечно, имелись в виду «Сыщики-дети», но мы просто придуривались. Сами выдумывали преступления, а потом их раскрывали. Например, вытаскивали бутылки с молоком из деревянных ящиков, которые стояли у каждого дома, и притворялись, будто их украл молочный вор, а мы его ловим. Славное было времечко! Марти мне очень нравился. Буду рад снова его увидеть. Интересно, помнит ли он меня? Ну, конечно же, помнит!

Все эти лица начинают кружиться и исчезают, как только над креслом зажигаются таблички с надписями: «Пристегните ремни» и «Не курить». Возвращаются обратно в тот мир без острых углов, где им и было самое место,– внутрь твоего разума, Марти Филд. Они исчезли, а ты здесь, и самолет заходит на посадку в Кливленде. Так что думай хорошенько… и отвечай очень осторожно. Ты не забыл?

Пока самолет катится по посадочной полосе к зданию Кливлендского муниципального аэропорта, скажи, ты помнишь Леона? Ты помнишь Пегги, у чьего отца был яблоневый сад? Помнишь Эвана Денниса, который пытался отрастить бороду и выглядел как бедняга Иисус или еще больший бедняга Ван Гог? Ты можешь четко представить себе их лица, Марти Филд, который когда-то был Морри Фельдманом из дома номер 89 по Хэрмон-драйв в городе Лейнсвилл, штат Огайо? Ты можешь представить их себе так же ясно и четко, как в детстве, когда видел их своими глазами?

Или же годы затуманили твою память? А их образы размылись? Ты можешь сказать о них что-нибудь примерно в том же духе, в каком они говорят о тебе? Давай, не тушуйся, Марти Филд. Теперь ты большой человек, тебя приглашают выступать в самые роскошные ночные клубы и на знаменитые телепередачи. Салливан и Синатра готовы на многое, лишь бы заполучить тебя в свое шоу, а осенью «Понтиак» выпустит уникальное авто специально для тебя. Так что нет никакого смысла врать. Ни своим воспоминаниям, ни самому себе, ни даже судьбе. Скажи всю правду, Марти, и ты услышишь, как она звучит.

Не бойся. Боятся только трусы. А ты ведь не должен быть трусом, правда, Марти? В семнадцать ты уехал из дома на грузовике с фруктами, на лобовом стекле которого красовалась наклейка с надписью: «Попутчиков не берем». Тебя хорошенько помотало по жизни, Марти Филд, ты знаешь что почем, так скажи правду. Будь откровенен с самим собой. Ты приехал, чтобы встретиться с ними тринадцать лет спустя, и ты должен все знать.

«Я здорово нажился на рок-н-ролльном безумии, сочиняя песенки для подростков. Сейчас рынок для подростков уже перенасыщен, поэтому они собираются взяться за младших школьников, и я обязательно использую этот тренд. Только что записал первую композицию “Девять лет –и так влюблен!”. Я выпущу ее на пластинке вместе с еще одной– “Десять лет –и так разочарован”».

Ладно, Марти, забудь про свои дурацкие штики. Хотя именно они принесли тебе славу, именно благодаря им тебя сегодня будут осыпать почестями в Лейнсвилле. Но ты отклоняешься от темы. Это все равно, что убегать, поджав хвост, Марти. Забудь о делах, просто отвечай на вопросы. Ты их помнишь? А теперь –только правда.

«Ты такой же смешной, как экскурсия по Дахау».

Еще одна шуточка, Марти? Еще что-нибудь смешное из твоего обширного и ужасно странного репертуара? Или эти рабочие моменты лучше помогают тебе передать правду? Подсознательная хохма, да, малыш? Тебе это помогает лучше сосредоточиться на Эване Деннисе, Джеке Уилдоне и всех остальных жителях сонного захолустного Лейнсвилля, что находится в тридцати одной миле от Кливленда в так называемом либеральном сердце великого американского Среднего Запада?

Марти Филд, пока ты спускаешься по алюминиевой лестнице из огромной летающей машины, ответь, это правда?

Этим замечанием про Дахау, где в печах сжигали евреев, ты хочешь положить начало старой психологической игре? В этом и раскрывается твое прекрасное псевдогойское нутро? То самое нутро, которое было у тебя еще в те дни, когда ты носил имя Морри Фельдман… то самое нутро, которое всколыхнулось в тебе, когда ты решился на пластическую операцию, чтобы сделать себе расчудесный гойский носик… которое ничуть не возражало, когда ты официально сменил имя? А сейчас тебя оно не беспокоит? Не вызывает щемящего чувства пустоты, которое возникает рано по утрам, когда проведешь всю ночь на амфетамине и горячем черном кофе? Тебя это совсем не беспокоит, Марти?

«…у нас сегодня есть интересный феномен в Германии… ви извинить, што у меня под ногтями есть краска: явсю нощь рисовать “гойи, убирайтесь” на дверцах “фольксвагенов”…»

Ооой, как смешно, не правда ли, Марти? Так здорово обыграл те истории про нарисованные на синагогах свастики, о которых писали в газетах! Или дело не только в этом, Марти? Скажи, как, черт возьми, ты вообще стал таким больным комиком? Просто хотел заработать побольше, или ты сам немного больной? А может быть, слегка –немножко –злишься?

–На что, черт тебя побери? Выметайся отсюда, оставь меня в покое.

Как на что? На твое прошлое, Марти, малыш. На твое жизнерадостное прошлое в старом добром обожающем Марти Филда Лейнсвилле. Вот почему ты решил обрубить все концы? Вот что толкает тебя вперед?

–Заткнись. Оставь меня в покое. Это очередная работа и всего-то. Меня пригласили, я приехал. Приму их дурацкие почести и свалю потихоньку. Дело –яйца выеденного не стоит. А я такой больной, потому что это приносит хорошие бабки. И все. Я нормальный, не псих. Это моя фишка. Она нравится публике.