Марргаст. Первое семя тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Анна Чайка cтр.№ 48

Везение сегодня преследовало меня, вероятно, воздавая за трудности минувшей недели. Марргаст лежал под «Сказаниями про Явь, Правь и Навь». Не знал, что наставник любит сказки.

На первой странице книги красными чернилами писарь изобразил богатыря, стоящего перед поверженным чудищем.

У многоголового змея вид был окрылено-счастливый, в отличие от противника – который вышел несколько кривоногим и пучеглазым. Но самым нелепым в рисунке были пропорции. Примерно десять к одному, и не в пользу чудища. Попадись создатель сего творения настоящему богатырю, получил бы хорошую трепку за насмешку над главной гордостью Славии.

Отодвинув в сторону странную книжонку, я набросил на черный камень платок. Касаться его руками категорически не хотелось; неизвестно, сколь губителен длительный контакт с ним.

Завязав марргаст в узел и сунув за пазуху, вернулся за самострелом. А потом быстро проскользнул во внешний двор, надеясь, что меня не видели другие смаги. В прежние времена побеги из-под носа недовольных покупателей давались мне легко и с блеском. Но не сегодня.

Выведя во двор радостно ржавшую Згу, я увидел его.

Радогост стоял у ограждения конюшни, скрестив на груди руки. Я взлетел на чернявку, стараясь не отводить взгляда с темной кромки леса. У чудищ и героев есть общее сходство. Все они стремятся к своей цели. И это была моя цель. Не его.

− Иван, брат, что ты задумал? − крикнул Радогост, пытаясь нагнать набравшую скорость лошадь. Ему было тяжело говорить. Жуткую рану на лице скрывала повязка через всю голову. − Ты же ранен, постой. Куда собрался?

Я сжал тонкие щупы Зги и подстегнул бока.

− Я приказываю, как твой наставник. Иван, стой!

Но я не слушал. В ушах свистел ветер, а за спиной, в полотняном мешке визжал крупный молодой поросенок, отловленный для особого дела. Знахари, когда-то учившие меня, обмолвились о том, что организм свиней удивительно схож с нашим. Этим сходством можно было воспользоваться.

Но для начала следует найти место, где никто не станет нам мешать.

И где никто не пострадает.

***

От мелкого ручья, протекающего через корни вековых дубов, Зга пришла в восторг. Никогда не видел, чтобы кто-то так радовался воде. Она долгое время скакала по камням, падая на спину и крутясь по-собачьи, озаряя воздух сотнями крупных брызг, − и все никак не могла насытиться.

− Впервые видишь ручей, да, девочка? − устало спросил я, прислоняясь к замшелому стволу. − Эти искаженцы тебя совсем не баловали. Что ж, играйся вволю. А дальше нам предстоят совсем не такие веселые дела.

Марргаст, завернутый в платок, словно чуял близость воды, и со схожей страстью тянулся к ней. Не знаю, откуда возникали эти ощущения. Они просто приходили в голову, как незваные гости, требующие твоего внимания.

Отдохнув от долгой скачки и набравшись смелости, я приступил к делу. У поваленного после бури дерева меня ждал привязанный малыш Уродец. Так я окрестил дурную свинью, сумевшую прокусить мне ладонь через мешок, пока я пытался его освободить. Он поднял розовую морду и злобно хрюкнул. Видать, голоден.

Я достал черный камень и осмотрел его под лучом света.

Затем протянул ворованному хряку, и когда тот не пожелал делать то, что я хотел, − завернул в хлебный мякиш и запихнул силой. Уродец вырывался и верещал носом, так как челюсти его были крепко сжаты. Наконец, он сделал глотательное движение. Я разжал руки. Свин тут же отбежал на предельное расстояние, которое позволяла веревка. Оттуда он принялся бросать злобные взгляды, желая мне всех кар на свете.

Я свистом подозвал Згу и уселся в тени дерева, положив на колено самострел. Стрелять из него я не умел, зато нас учили обращаться с луком. А это почти одно и тоже. Ну, или нет, но выбирать не приходилось.

Поскольку ожидание могло затянуться на долгие часы, я открыл прихваченную с собой книгу Радогоста. Если воровать − так по-крупному.

Пока око Ярило висело высоко над Срединным миром, оно хорошо освещало поляну, на которой мы разместились. Я мог спокойно читать. Сложно сказать, что увлекало наставника в этих историях: большинство были попросту вымученными и скучными, а чудища, которых побеждали герои, тупыми, как полено.

Никто не пытался противиться судьбе. Они просто следовали отведенным им ролям; храбрым спасителям приказывали боги, и те сломя голову бежали выполнять поручение. Никаких сомнений. Сказали, значит делай. Послушные жертвенные овечки…

Отложив внезапно разозлившую меня книгу, начал поправлять бинты. Кожа под ними потемнела и стала облезать, словно у змеи, которой предстояло сменить шкуру. Ощупывая пальцем волдыри, я старался их не лопнуть, чтобы не вредить заживлению. Меня слегка знобило. Но я надеялся, что это не ослабит мою бдительности, и выстрел настигнет цель без промедления.

− Крепостью своею мы сильны, − бормотал я. Строка из баллады об Алексее Нерушимой Твердыне была как никогда кстати. − И хоть упрямы, как ослы; зато смелы, зато горды…

К вечеру поросенок ослаб и перестал хрюкать. Еще через час сдох. Не понимая, что же пошло не так, я подошел и ткнул его в раздувшийся живот. Там было некое затвердение, которое я не рискнул трогать. Если тварь − подобие трехрогого − не вылезет этой ночью, я вскрою тельце утром и посмотрю, что сделал проклятый камень с его организмом. Пока же следовало успокоиться.

Все вдруг показалось жалким и фальшивым. Идеи надуманными, реальность пустой. Словно я оказался на берегу быстро высыхающего источника. И вот его воды уходили в песок, оставляя меня с невыносимой жаждой, и как бы я не старался, нагнать мираж не получалось.

Все это время я хотел обманываться?

Я не видел алую тварь с безумной улыбкой и венцом из трех острых рогов. Никто не вынуждал меня надеть перстень, я сам его натянул, одержимый жадностью. Обычная шишигари заставила всех, кто был в Фензино, перебить друг друга. И мои иллюзии были выстроены с одной целью − оправдать собственную слабость.

Жалкий человечишко, охочий до наживы и загнавший родного отца в могилу…

Ты просто не захотел увидеть правду. Что чудище, стоявшее перед тобой, лишь твое истинное отражение. Порождение зеркальных миров, как выразился когда-то Симеон.

Ты перебил их всех.

− И какую гладкую выдумку я под это написал, посмотри, − Зга боднула меня в шею, не понимая, почему ее человек так смешно кривит лицо. − Камень, превращающий людей в чудовищ!

− Какую выдумку, выдумку! − издевательски повторили с еловой ветки.

Огромная жаборона показалась из тени. Жирная серая падальщица с пупырчатыми крыльями нетопыря и бородавками по всему телу. Жабороны всегда появлялись там, где ждала смерть. Сейчас выпученные, по обеим сторонам клюва глазки косились на меня и свинью с горячим голодом. Шейный пузырь надувался и опадал.