Поле мечей. Боги войны - читать онлайн книгу. Автор: Конн Иггульден cтр.№ 245

Юлий улыбнулся, вспомнив вопрос Брута: не действует ли на него весна? И действительно, диктатора не оставляли мысли о новом походе. В Риме он получил все, что хотел. О его триумфах будут говорить несколько поколений. Сенат чествовал Цезаря, как никого другого за всю историю города. Сам Сципион отдал бы свою правую руку за те титулы, которыми сенат наградил Юлия. Марий был бы в восхищении.

Дойдя почти до вершины холма, Юлий увидел впереди одинокую фигуру в тоге – белой, словно первый снег. Фигура направилась к Юлию, и он нахмурился. Неужели сенаторам нечем заняться до прихода диктатора? Из-за какого важного и срочного дела ему не дали спокойно поразмышлять по дороге? Еще и день не начался. Когда сенатор приблизился и поклонился, Юлий узнал Кассия.

– Цезарь, сенат сегодня заседает в театре Помпея. Я решил предупредить тебя.

– А почему вдруг? – поинтересовался Юлий, чье спокойствие сразу улетучилось.

– На мартовские иды приходится годовщина избрания Помпея консулом, господин, – объяснил Кассий. – Было решено почтить таким образом его семью. Решение приняли в твое отсутствие. Я беспокоился, что тебе не сообщат, и решил…

– Ясно, достаточно, – прервал Юлий. – У меня нет времени выслушивать все от начала до конца.

Кассий молча наклонил голову, и Юлий подавил раздражение, вызванное непрошеным собеседником. Они зашагали рядом по каменной мостовой, затем свернули направо, в сторону Капитолийского холма. Внезапно Юлий замедлил шаги.

– Что такое, господин? – спросил его спутник.

– Ничего. Я просто вспомнил одного человека, старика, которого знал когда-то давным-давно.

– Понятно, господин, – машинально ответил Кассий.

– Ты вспотел, – заметил Юлий. – Следует побольше ходить пешком.

– Это от холода, – отозвался сенатор, глядя куда-то в пространство.

Театр Помпея часто использовался для заседаний. Он мог вместить даже теперешний непомерно раздутый сенат – после возвращения в Рим Юлий ввел туда очень много своих людей. Ему казалось занятным вести дебаты у подножия статуи бывшего диктатора. Статуя возвышалась над залом, и мрамор точно передавал черты Помпея, находящегося в поре своего рассвета.

Солнце уже взошло, и Юлий удивился, увидев у главного входа лишь нескольких сенаторов. При его приближении двое поспешно вошли внутрь. Вспомнив, сколько предстоит работы, диктатор слегка нахмурился.

Давно, в юности, он слушал сенатские дискуссии с почти благоговейным трепетом. Он видел великих мужей, которые, возвышаясь над всеми согражданами, меняли Рим силой своей мысли и слова. Как его тогда увлекали и вдохновляли их речи!

В том и состоит трагедия жизненного опыта: блеск героев со временем тускнеет. А люди, возведенные Юлием в сословие аристократов, – ходят ли они теперь в сенате на цыпочках? Может быть, именно в те времена решались важнейшие задачи эпохи? Возможно, Юлию довелось видеть последних великих мужей Рима. Он встречался с людьми достаточно сильными, чтобы бросить вызов республике, он учился у них. Но независимо от того, носит Юлий царский венец или нет, те битвы уже в прошлом.

В серых утренних сумерках Юлий прошел к дверям, едва кивнув сенаторам. Уселся на скамью недалеко от подмостков. Сегодня диктатор выступит. Он снова и снова постарается убедить сенаторов, что необходимо расширять римские владения. Юлий должен говорить, даже если они будут глухи и слепы к его словам и мыслям. Рим не может останавливаться на достигнутом. Сколько раз небольшие мятежи перерастали в огромные бунты по всей стране, сколько раз сенат проверялся на прочность. Сплошь и рядом, от крепости Митилены до Сирии, хищные шакалы с нетерпением ждут, чтобы Рим задремал.

Тысячи мелких царьков, покорившихся Риму, выжидают, когда он проявит слабость. Только глупец повернется к ним спиной. Если полководцы Рима однажды остановятся и скажут: «Дальше идти незачем», – это будет началом конца. Миллионы жизней окажутся отданными понапрасну. Это будет удар, который разрушит все, завоеванное ранее.

Юлий погрузился в свои мысли и не заметил, как, обходя закругленные ряды скамей, к нему приближается Туллий Кимвр. Когда молодой человек схватил его за тогу и дернул, Юлию показалось, что тот просто споткнулся и машинально пытается удержаться. Но Туллий продолжал тянуть за одежду, и диктатор рассердился. Обеими руками он пытался отцепить от себя пальцы Туллия, а тот, покраснев от напряжения, крепко держал тогу.

– Как ты смеешь? – закричал Юлий наглецу, пытаясь встать.

Краем глаза он заметил, что сенаторы повернулись в их сторону и некоторые спешат к нему на помощь. Сейчас Кимвра оттащат в сторону – за покушение на консула ему полагается смертная казнь, и Юлий не станет проявлять милосердие.

В отличие от молодого и сильного Кимвра, Юлий, переживший столько походов и сражений, был словно старый дуб, источенный засухами и непогодами. От усилия его руки дрожали, но он не мог оторвать пальцы, вцепившиеся ему в шею. Вокруг них столпились кричащие люди. Юлий увидел, как Светоний с радостным нетерпением достает кинжал, и у него сжалось сердце – он понял, что здесь происходит! Это отразилось на его лице, и Туллий улыбнулся и усилил хватку, стараясь подставить Цезаря под кинжал Светония.

Юлий в отчаянии озирался, ища, кого бы позвать на помощь. Где же Цирон? Где Брут, Марк Антоний, Октавиан? Светоний ткнул кинжалом, оставив у диктатора на плече кровавую полосу, и Юлий зарычал. Кимвра оттолкнули другие заговорщики; Юлий боролся изо всех сил и звал на помощь. Он только мычал от боли, когда в его тело погружали клинок и тут же выдергивали, чтобы снова вонзить.

В сутолоке один из нападавших упал прямо на Юлия и загородил собой от остальных. Юлий смог на секунду приподняться и рукой пытался отразить кинжал, направленный ему в горло. Кинжал рассек руку, и Юлий закричал, падая на скамью, увлекаемый своими рычащими убийцами.

Повсюду была кровь, она запятнала белые тоги и забрызгала лица сенаторов. Юлий вспомнил о сыне и с ужасом думал о том, какая его ждет участь. Продолжая бороться, он оттолкнул одного из убийц. В Юлия вонзилось несколько кинжалов, заставив судорожно дернуться. Диктатор не переставал звать на помощь, зная, что сможет выжить, несмотря на все раны. Если бы его услышал Октавиан, он разогнал бы этих суетящихся и визжащих от ярости шакалов.

Двое держали диктатора за скользкие от крови плечи. Вместе с горячей соленой жидкостью, вытекавшей из уголка рта, Юлия покидали последние силы. В отчаянии он смотрел на склонившиеся над ним лица, чувствуя дыхание своих убийц.

– Подождите! – крикнул кто-то.

Окровавленные руки толкнули Юлия на спину, и он с умирающей надеждой пытался разглядеть того, кто остановил заговорщиков.

По центральному проходу театра, скрестив за спиной руки, шел Брут. Юлий, который едва не поверил в свое спасение, увидел, что его старый друг тоже достает кинжал, и бессильно обмяк. Из ран струилась кровь; зрение обострилось, словно все чувства боролись за жизнь. Юлия отпустили, но он уже не мог ни драться, ни просто двигаться.