Анатомия обмана - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Букрина cтр.№ 29

После того как чекист покинул комнату, подруги довольно долго не могли подобрать слов. Первой пришла в себя Наташа. Она подошла к окну и выглянула вниз.

– Смотрите: там кого-то выводят в наручниках.

Подружки вскочили. Трое парней, опустив головы, шли в окружении мужчин, одетых в поразительно одинаковые плащи. Их довольно бесцеремонно затолкали в газик.

– Куда повезут? – шепотом поинтересовалась Полина.

– Надо думать, не в милицию… – предположила Наташа.

– Пиши пропало, – посочувствовала Ирина.

– Не напились бы – не додумались бы включить запись Левитана. Готовились к тематическому вечеру, а угодят за решетку, – подытожила Лариса. – Надеюсь, всем ясно, почему больше ничего не обсуждаем вслух.

Все испуганно кивнули…

Вечерняя прохлада возвратила Наталью в реальность. Она поежилась и всмотрелась в циферблат. Непозволительная роскошь – выпасть из рабочего графика на целых три часа. Спешными темпами придется наверстывать упущенное. Женщина закрыла окна на лоджии, взяла клубнику и вернулась в квартиру. Перекусив, подсела к компьютеру. Хоть камни с неба – завершить работу необходимо к утру.

Миле стало зябко, и она проснулась. Плед сполз на пол. Рука и шея затекли. В гостиной тоскливо отсчитывали время купленные по случаю старинные напольные часы. Один удар, другой, третий. «Бог мой, всего лишь середина ночи, а, кажется, будто проспала сутки». Интересно, Саша заночевал в спальне или в детской? Она осторожно обследовала квартиру. Все комнаты были пусты. От мысли, что муж ночует рядом с другой женщиной, бросило в дрожь. Ссора приняла затяжной характер и грозила обернуться катастрофой. Мила перебралась в столовую и сварила себе кофе. Крепкий напиток взбодрил, но не придал уверенности. Срочно было необходимо что-то предпринять. Но какой выход можно найти глубокой ночью? Беда! И она куда страшнее всего того, что с ней произошло за все годы замужества. Мила откровенно жалела себя. Слезы текли градом. В сравнении с днем сегодняшним страдания четвертьвековой давности были сущим недоразумением. Впрочем, в двадцать лет так не казалось.

…Убегая, осень торопливо паковала чемоданы. Погожие дни легли на дно в числе первых. На смену им промозглый ветер гнал дождливую слякоть. Лишь кроны развесистых кленов в любую погоду сияли позолотой уходящего тепла. Листва редела, городской парк на глазах пустел. Аллея, где не так давно за Милой и Федором наблюдали пес с вороной, превратилась в ковер из разноцветных листьев. Милу тянуло на это место. К заросшему пруду с отражающейся в нем полуразрушенной церквушкой она ходила на пленер. Прохожие останавливались за ее спиной и подолгу любовались незатейливым пейзажем. Кто-то хвалил, кто-то тепло улыбался или просто кивал в знак поддержки. Седой фотограф долго выбирал ракурс и сделал несколько снимков юной художницы. Вскоре на стенде объявлений училища поместили разворот престижного журнала с большой статьей, посвященный Миле и ее творчеству. Чего лукавить, ей было приятно, но очередной виток славы и чрезмерный интерес многих не могли компенсировать отсутствие внимания со стороны одного-единственного человека. Да и зависть однокурсниц не добавляла положительных эмоций. В юной душе царила пустота. Руку помощи протянул старый наставник. Петр Кузьмич, сам того не ведая, стал той спасительной соломинкой, которая связывала Милу с внешним миром. Но даже устроенная им первая персональная выставка не возродила в девушке жажду новых свершений. Критики с особой чуткостью смаковали ее графические работы. Цикл «Зимний парк» был истинно хорош. Ворона с куском булки на бордюре, гоняющийся за мячом пес, растущие в снегу грибы на клумбе… Боль выходила из нее неспешно, сюжетами для рисунков и картин. Мила превратилась в тень. Все думали, что от работы и усталости. Один лишь педагог понимал, что от терзаний. С первым снегом Петр Кузьмич вывел подопечных на натуру. Девочки, позабыв о мольбертах, носились по парку, дурачились, лепили из снега фигурки и не упускали возможность пококетничать с парнями. Мила же до посинения рук не выпускала из них кисти. Уже одеревенели и перестали гнуться пальцы, замерзли на морозе краски и превратились в льдинки слезы, а бедолага все стояла и писала, едва дыша, не шевелясь. Петр Кузьмич отпустил группу и вернулся к проблемной подопечной. Ни семьи, ни детей у мастера не было, потому тонкостей общения с девушкой ранимого возраста педагог не знал, но слова, идущие от сердца, искал. Он сочувствовал и, как мог, пытался вывести юную страдалицу из заторможенного состояния. Художник окликнул Милу. Она не среагировала. Петр Кузьмич вырвал из девичьих рук кисти и растер звенящие от холода ладони. Студентка посмотрела на него с недоумением. Наставник достал термос и буквально силком влил в нее несколько глотков сладкого горячего чая.

– Спасибо, я не голодна, – попыталась уклониться Мила.

– Пей! – грозно приказал преподаватель. – Пей и не смей перечить старшим!

Окрик вывел из прострации. Мила через силу сделала несколько глотков. Петр Кузьмич развернул бутерброд. Девушка запротестовала. Педагог проявил твердость и заставил ее перекусить. По телу побежало тепло. Мила оживала на глазах.

– Предательство – не повод выпадать из жизни, – попытался вразумить ее художник. – Обиды не только злят, но и закаляют. Федор, конечно, оказался не самым…

– Он – предатель! – сквозь слезы выкрикнула Мила. – Как прикажете с этим жить?

– Забыть! – приказал старик. – Горе, когда близких не вернуть. Когда слеп, а руки помнят краски. Когда музыка из тебя льется, а вместо рук – протертая культя. У тебя все живы, руки-ноги целы, глаза видят, сердце слышит. Живи и твори.

Мила разрыдалась. Петр Кузьмич неуклюже обнял ее.

– Помнишь, ты говорила, что в детстве упала в колодец?

Девушка кивнула и удивленно посмотрела на преподавателя.

– Тогда ты отчаянно барахталась, почему сейчас сдаешься? Камнем на дно – проще простого. А ты посмотри вверх – там светят звезды. У тебя талант, детка. Распорядись им с умом. Докажи свою состоятельность. Всем. Мне, себе, на худой конец, паршивцу Федору. Он еще будет стоять в очереди за билетом на твою выставку. Тогда и увидим, кто наверху, а кто увяз в болоте.

Аргумент возымел действие. Мила воспряла духом. Картинка с мечущимся вдоль очереди Федором подняла ее самооценку. Удар по самолюбию был самым лучшим лекарством. Снайперский выстрел старого мастера попал в цель. Фронтовой опыт пришелся кстати. В войну на «слабо» их брали в медсанчасти, когда резали по живому, потому что анестезии не было. Иначе не получалось. Война научила выживать, исходя из обстановки. Вот и сейчас девчонке очень больно, но за нее уже не страшно – будет жить. Мила словно прочла мысли педагога и благодарно улыбнулась. За ее моральное состояние можно было не волноваться – воспряла духом, глупостей уже не наделает. Художник вызвался проводить ее до общежития. Молчали каждый о своем. Но с этого момента лед тронулся. Воля уже не была парализована – с опасного пути горемыка, хочется верить, свернула.

С весной к Миле вернулись эмоции. Взгляд не просто фиксировал происходящее – замечал нюансы. Сердечный ритм тоже сменил свою частоту – ускорился, но не зашкаливал. Разговорившись с девушкой из соседней группы, Мила поняла, что их волнуют одни и те же проблемы. Общность интересов сблизила. Ольга увлекалась бальными танцами, Мила приходила поддерживать ее на выступлениях. Мир танца удивлял и вдохновлял. Мила ловила ускользающие движения и с упоением рисовала. Жизнь завертелась в ритме вальса. На финальном соревновании Ольга познакомила новую подругу с братом напарника. Тот переживал так неистово, что рассмешил Милу. Рука невольно потянулась к карандашу. Дружеский шарж привел молодого человека в полный восторг – его никто прежде не рисовал, тем более с таким тактом и теплом. Всю дорогу до общежития говорили об искусстве. Неординарность суждений девушки тронула Бориса до глубины души. Прощаясь, договорились о новой встрече.