Ложь во имя любви - читать онлайн книгу. Автор: Джоанна Лэнгтон cтр.№ 23

– Теперь рассказывай, кто ты такая? – истребовал ответа Костос тихим и враждебным тоном.

Его тон не позволял ослушаться.

Алекс понимала, что ей не остается ничего другого, как рассказать всю правду, всю до остатка, ничего не утаивая, потому что он не потерпит никаких отговорок. Она готова была расплакаться от унижения, которое сама накликала на свою голову.

Сидеть голой перед совершенно одетым и до предела разгневанным мужчиной – не самое удобное из положений для того, чтобы убедить его в чем бы то ни было, но еще труднее объяснить, что она обманула его, руководствуясь исключительно благими намерениями, только любовью к ребенку.

– Я жду ответа, – повторил Костос, и его тон не обещал ничего хорошего.

Алекс дрожала крупной дрожью, несмотря на то что воздух в комнате был очень теплый. Она дрожала бы и в пустыне Сахара.

– Можно я оденусь? – жалобно попросила она Костоса, надеясь на его милость.

– Нет! – Он был непреклонен как скала.

В его глазах не осталось ничего от того Костоса, которого она знала всего несколько минут назад.

Алекс опустила глаза, желая прожечь своим взглядом дырку в этой проклятой простыне. Пусть будет пожар и они сгорят вместе. А что? Очень романтично.

– Я бы тебе порекомендовал начать свой рассказ немедленно, пока я еще сдерживаюсь, хоть и с трудом, – угрожающе посоветовал он.

– Сандра… Мать Патрика разбилась на горнолыжном курорте почти два месяца назад, – прошептала Алекс прерывающимся голосом и охватила колени руками. Ей было тяжело опять возвращаться мыслями к этой трагедии. – Она была моей троюродной сестрой. Как ни странно, у нас были одинаковые имена.

– Одинаковые имена? Что за глупость? – недоверчиво прервал ее Костос.

– Наши отцы были двоюродными братьями, поэтому мы обе носили фамилию Вилсон. Нам обеим дали имя Александра при крещении в честь одной из тетушек. Когда мне было восемь лет, Сандра потеряла родителей и стала жить с нами…

– Ты что, хочешь меня убедить, что вас было двое? Ха, ха, ха! Очень интересно, но верится с трудом. Выкладывай всю правду, пока я не вытряс ее из тебя.

Алекс подняла глаза и тут же опустила их, не выдержав его взгляда, хлестнувшего ее как плетка.

– Последние три года мы жили с Сандрой в одном доме. Квартира и все, что находится в ней, принадлежало Сандре, а я… я присматривала за Патриком с того самого дня, когда он родился.

– Так это ты – гувернантка Патрика? – спросил Костос, с недоверием глядя на нее. – Ты прислуживала своей сестре?

Его голос был полон презрения.

Алекс залилась краской и спрятала лицо в коленях, стараясь свернуться в маленький-премаленький комочек. Так вот как он на нее смотрит теперь. Как на прислугу. Ну что ж, с точки зрения его высокого полета так оно, наверное, и есть.

– И ты еще посмела залезть ко мне в постель? – Его негодованию не было предела.

У Алекс перехватило горло от его вопиющей наглости. Разве это она залезла в его постель? Ведь это же он ее туда затащил!

Голос Костоса становился все более гневным. Он схватил простыню, лежащую у его ног, и швырнул ею в испуганную девушку.

– И не пытайся разжалобить меня, смотря своими колдовскими глазами. Кто обвинит меня, если я сейчас же выброшу тебя из дома в чем мать родила? Ведь ты за наше короткое знакомство уже не раз успела воспользоваться обманом.

Алекс медленно подняла глаза, и на ее мертвенно-бледном лице отразился панический ужас. Она не знала, что сказать, что сделать. В ее голове не было ни одной мысли.

– Если ты и в самом деле говоришь правду, ты – самозванка, не имеющая никаких прав на Патрика, – гневно выпалил Костос. – Но я разберусь с тобой позже. Сейчас меня ждет отец.

Костос вышел из комнаты вне себя от гнева. Ему хотелось вернуться и вытрясти из этой девицы полное признание. Совсем некстати ему в голову пришла мысль, что она все-таки не принадлежала Георгосу, но он тут же отбросил ее как несущественную.

Кем бы ни была покойная мать Патрика, какими бы недостатками она ни обладала, какой бы распутной ни была, нужно отдать ей должное – она никогда не притворялась. Итак, он дал расчетливой авантюристке и лгунье втянуть себя в эту историю. Так называемая «преданная няня»! Волна ярости опять охватила его.

Через час начало темнеть, и Алекс, одетая в измятый костюм, вышла в прохладный холл, окна которого были распахнуты в сад. До самого горизонта простиралась розовая, персиковая и золотая дымка. Какая-то магическая сила тянула ее туда. Она знала, почему ей так хотелось вернуться в сад: какое-то странное, неспокойное чувство, связанное с появлением этого человека в ее жизни, запало ей в душу. Ей хотелось выйти из дома, где произошла тягостная сцена, отдышаться, отвлечься видом прекрасной природы и разобраться в себе.

Алекс винила только себя за то, что оказалась в таком затруднительном положении. Теперь Костос даже и не подумает помочь ей встретиться с Патриком, ведь она ему не мать. Кроме того, он теперь не чувствует к ней ничего, кроме отвращения. Она вспомнила, какими холодными чужими глазами он смотрел на нее, уходя.

А чего еще она ожидала? Пытаясь добиться свидания с Патриком, она сыграла с Костосом недобрую шутку. Каково было ему узнать, что она совсем не та женщина, за которую себя выдает? Говорили же ей все, что она не имеет права решать судьбу ребенка, матерью которого не является. Но она любила Патрика! Она не могла бы любить его больше, если бы он действительно был ей родным сыном, потому что сильнее любить просто невозможно.

Но как она не подумала заранее о том, что, когда все ее тайны откроются, все ее секреты, шитые белыми нитками, вылезут наружу, единственный человек в этой стране, который мог бы помочь ей, превратится в злейшего врага?

А зачем она легла в постель с ним? Здесь ей нет совсем никакого оправдания. Боль в сердце напомнила ей об этой самой досадной и наименее простительной слабости. Она так легко поддалась соблазну, так просто дала себя уговорить, что при одном воспоминании об этом ее продирала дрожь.

Чем дольше Алекс думала о том, что произошло, тем яснее ей становилось – все, что она делала с той самой минуты, как Костос позвонил ей, было одной огромной ошибкой, которую уже никак не исправишь.

Рано утром на следующий день Костос с племянником на руках вышел из вертолета. Мальчик крепко вцепился в его шелковую рубашку и не переставая, как заезженная пластинка, повторял одно и то же имя: «Аля», вытирая слезки второй свободной ручкой. И в который раз Костос не уставал поправлять его:

– Не Аля, а Алекс. Не плачь, мы сейчас ее найдем.

Гувернантки и нянечки, медсестры и детские врачи, присматривающие за Патриком, сбились с ног, не понимая, имя какой любимой игрушки называет мальчик, не останавливаясь ни на секунду. Они готовы были найти все что угодно, лишь бы он перестал плакать и капризничать. Если бы он звал маму, тогда все было бы понятно, но как раз слово «мама» мальчик не произносил ни разу.