Зима 1238 - читать онлайн книгу. Автор: Даниил Калинин cтр.№ 20

— Все, скачи обратно да передай Ждану — пусть сближается с обозом неспешно, а как мы покажемся, тогда вам и начинать!

Переведя дух и пересев на нового, чуть более свежего жеребца, ратник поскакал назад — а мы двинулись следом, пока лишь бодрой трусцой… По моей задумке, отряд неугомонного бродника (узнав о моей задумке, он сам напросился на рисковое задание с остатком конных лучников!) будет неспешно сближаться с обозом, пока уже мы не окажемся в поле зрения татар. И до этого момента Ждан продолжит выдерживать небольшую дистанцию, что вряд ли вызовет опасение у поганых. Ну, а дальше ряженые ратники сблизятся с противником, Ждан при необходимости сообщит степнякам, что они отправлены самим Бурундаем к Батыю с важным посланием, да сообщит, что сзади следует отставшая часть сотни вместе с кюганом и уцелевшими монголами-джагунами! И потребует дать проход, коли половцы растянули свой отряд на всю реку… Далее по ситуации: или мои дружинники проскачут вперед колонны, рассыплют там «чеснок» и развернувшись, ударят по голове татарского отряда (а еще лучше, доскачут до охраны именно полона!) — или же сразу вступят в бой. Это коли половцы что-то заподозрят и попытаются остановить отряд… В любом случае, подобраться поближе дружинники смогут — а учитывая, что у каждого в седельной сумке спрятано по арбалету, кои вои прямо сейчас должны взвести… Ошеломить врага и навести шороху им удастся практически наверняка.

А уж там должны поспеть и мы…

Минуты ожидания перед схваткой — вот, пожалуй, самое сложное для меня в битве. Не считая самой битвы, хах! Но на самом деле томительные мгновения перед схваткой, когда замирает сердце, а холодная испарина покрывает тело, и хочется уже стрелой рвануть вперед, лишь бы побыстрее все началось — они мне порой, действительно, даются тяжелее, чем последующий бой. Вот и сейчас…

Впрочем, сейчас-то я как раз уже поддал пятками бока Буяна, переводя жеребца на рысь и с замиранием сердца наблюдая, как небольшая группа всадников Ждана уверенно сближается с крупным отрядом степняков. Сердце ведь буквально замирает от страха за соратников! Я рефлекторно прижимаюсь к холке коня (будто за четыреста метров можно разглядеть, кто же следует за обозом поганых!) и внимательно наблюдаю за тем, как ряженые дружинники поравнялись с хвостом колонны — и как некоторое время спустя степняки дали воям дорогу, сместившись к левому берегу. Они, правда, и так шли не во всю ширину реки — но, видимо, дали дорогу все ускоряющимся десяткам «бурундавевой» сотни…

Молодец, Ждан, провел-таки выродков!

— Давай братцы, приникните к холкам коней! Попробуем проскакать чуть вперед, к полоняникам!

Шанс у нас действительно есть. Сейчас я уже разглядел, что толпу связанных по рукам баб и подростков, сцепленных между собой, тянут за возами, считай, в самом хвосте. И подгоняет их не столь и много всадников с плетями; замыкает колонну, правда, группа где-то с полсотни половцев — но против нас у них шансов мало! Главное, чтобы приняли бой, а не стали рубить мирняк…

Прошла ещё пара минут, прежде чем я резко выкрикнул:

— Всё братья, на галоп! Кречет и Микула со мной, остальные — вместе с боярином, скачите сразу к полоняникам!!!

Сам я, заранее перевесив щит на левую руку, правой нашариваю древко сулицы, покоящейся в притороченном к седлу чехле, и мягко достаю ее. Разделяющее нас с врагом расстояние сокращается очень быстро, и половцы в хвосте ожидаемо забеспокоились — как вдруг где-то впереди наконец-то послышались чьи-то удивленные и вместе с тем возмущенные крики.

Началось!

Уже не таясь, я выпрямляюсь, одновременно с тем воздев над головой дротик, сжатый обратным хватом. Замершие на пару мгновений половцы бросили лошадей в сторону, пытаясь перегородить дорогу десяткам Коловрата, одновременно с тем потянувшись к саблям. Саадаки с луками никто не беспокоит — кажется, степняки сняли с них тетивы, желая поберечь их и не подозревая, что им может грозить реальная опасность!

А вот это они зря…

— Бей!!!

С этими словами я что есть силы метаю сулицу в сторону ближнего ко мне половца — расстояние между нами сократилось уже до пятнадцати шагов… Промахиваюсь — и, плюнув на дротики (второй бросить уже не успею!), вырываю из ножен трофейную саблю, взятую на замену сломанному утром клинка.

Ну, с Богом…

Когда ряженые русичи поравнялись с хвостом колонны татар, и Ждан яростно закричал «дорогу, дорогу нукерам Бурундая, расступитесь!», сердце в его груди билось загнанным зайцем! Но никто не попытался остановить его людей, перегородить дорогу, начать его расспрашивать… Поганые вот-вот должны были подойти к ханской стоянке, где их ждал долгожданный отдых и горячая еда, а за спиной их действовали три тумены, осаждающие крепости орусутов, и часть их собственного отряда. Да и местные леса давно уже не оживали внезапно летящими из-за деревьев стрелами… Так что половцы, сопровождающие обоз с награбленным и хашаром никого не боялись — ибо не ожидали встретить врага в шести-семи верстах от огромного осадного лагеря Батыя, уже миновав обугленные останки сожженого жителями Ольгова в устье Прони… Луки их без тетив беззаботно покоились в саадаках, а немногочисленные щиты болтались у седел — ни броней, ни шеломов и вовсе не было видно… Воинов Ждана поганые встретили и проводили лишь любопытными взглядами — и отошли в сторону, освобождая речной лед. Ведь если старший отряда нагнавших их всадников столь громко и яростно требует уступить ему дорогу — значит, имеет на это право! Может, это вообще целый сотник, один из немногих половцев, кого монголы подняли до звания джагуна?!

Одним словом, задержать дружинников никто даже не попытался — и три десятка гридей стрелой пролетели вдоль обоза, направляясь к голове татарской колонны…

Еще сильнее сердце Ждана забилось, когда он увидел пленников, в основном баб да отроков. Сильно избитых, в лохмотьях одежд, порой окровавленных, с затравленными, горящими ненавистью или исполненные бесконечного отчаяния глазами… Но самыми страшными броднику показались пустые, равнодушные взгляды некоторых полоняниц — вроде бы сами они живые, а вот глаза уже словно у мертвых… Подобное зрелище он видел не впервые — и душа Ждана отозвалась особой, резкой болью. Ведь отрезанные от Руси бродники, брошенные когда-то черниговскими князями на произвол судьбы, до самого прихода монголов становились жертвами хищнических, разбойных половецких набегов. И сколько раз степнякам удавалось нахватать полона в окрестностях небольших, но хорошо укрепленных городков бродников?! Да ни счесть! Но живущие на Дону вольные люди давно научились отвечать ворогу, научились у него же сражаться конными, угнали у половцев легконогих, быстрых жеребцов, разведя собственные табуны — и каждый раз бросались в погоню, надеясь нагнать, отбить полон! Четыре раза Ждан вместе с прочими вольными воинами устремлялся в погоню — и только один раз вызволить своих не удалось…

Тогда половцы схитрили, приготовили засаду, выманили русичей из городка, нахватав полона на пашнях — а преследователей заманили в простреливаемую с двух сторон низину у реки. Стрелами повыбили половину бродников — а на оставшихся навалилось втрое большее число ворогов… Ждан выжил чудом — удар половецкой сабли задел его голову вскользь, ни сколько ранив, сколько оглушив, а верный конь увел бесчувственного седока в сторону от схватки. Но очнувшись и увидев в ночи огненное зарево на месте родного городка, бродник впервые пожалел — крепкой, ой как крепко пожалел! — о том, что конь ему достался столь верный… Ибо поганые, перебив воев в неравной схватке, вернулись к практически беззащитному поселению русичей, да захватили его, истребив практически всех его жителей.