Уорхол - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Нюридсани cтр.№ 77

Противопоставление двух художников, основателей поп-арта, было того же порядка. Для большинства критиков Лихтенштейн, опытный теоретик, серьезный художник, заслуживал всяческих похвал. Уорхол, слишком непредсказуемый, не стоил того, чтобы его воспринимали всерьез. К сожалению, это было нормально.

«Энди делает то, чего не делаю я, – говорил Лихтенштейн. – Как и Оскар Уайльд, он вложил свой гений в собственную жизнь, а значит, и в “Фабрику”. Эди Седжвик и все его окружение были неотъемлемой частью его искусства. В сравнении с Энди я – художник старой формации».

Очень изящно высказана самокритика, чтобы ярче показать свое превосходство. Лихтенштейн «старой формации» весь свой талант вложил в творчество… но как художник, по-своему, он также увидел суть того явления, которым был Уорхол.

Без сомнения, Лихтенштейн – выдающийся, безупречный художник. Истинный профессионал, он форсирует экономические вопросы с такой же настойчивостью, как атлет Бубка ^[414] с шестом для прыжков – очередную высоту. В ажиотаже соревнования он был способен взять любые головокружительные рекорды. Однако всякий раз его результат улучшался только на пять сантиметров и не больше, побивая, таким образом, очередной мировой рекорд и каждый раз кладя в карман тысячи долларов… Если бы он установил с первого раза планку на эту высоту, если бы он сразу же выступил на пределе своих возможностей, что бы тогда произошло с его карьерой и кошельком?! Лихтенштейн «пробует» свои находки осторожно и неспешно, выжидая время, необходимое критике и творческому миру, чтобы свыкнуться с ними и принять их.

Уорхол, который казался более циничным, а впрочем, таковым и был, рвался вперед, несся во весь опор, сжигал все на своем пути, а самое главное – самого себя, выталкивая, выбрасывая вперед безо всякого предостережения свою работу. С интервалами, конечно, но в такой спешке, что невозможно не удивляться. Только подумайте, что через три или четыре года это закончится. Нет, уже с 1963 года он начал отходить от рисования, отдавая предпочтение кино.

В 1965 году в Париже он заявил, что окончательно порывает с живописью ради кино. Его объяснения можно прочитать в New York Times, New York Herald Tribune. «Я – художник, вышедший на пенсию… Я получил предложение из Голливуда, над которым сейчас раздумываю. К кино я испытываю неподдельный интерес. Я снимаю по одному фильму в день».

Его популярность была такой, что Юджиния Шеппард ^[415] в своей рубрике «барометр моды» New York Herald Tribune поместила его сразу за Джеки Кеннеди. И когда он во всеуслышание заявляет о желании бросить живопись, почему-то сразу всплывает в памяти добровольный уход со сцены в расцвете славы и полное молчание Греты Гарбо, а потом – и Дюшана.

В 1968 году Валери Соланас ^[416] выстрелила в него из револьвера. Потом о нем говорили как об оставшемся в живых.

В три или четыре удивительно ярких года Уорхол прожил целую жизнь, в сокращенном варианте. За три или четыре года он израсходовал до нуля все открытые им когда-то запасы творческих идей, но он продолжал более или менее регулярно участвовать в выставках и придумывать. В 1960 году он выполнил на плексигласе шелкографии кадров из фильмов Sleep, Empire, Kiss и установил их на цоколях, чтобы подчеркнуть, с одной стороны, прозрачность, а с другой – объемность.

В апреле 1966 года, хотя Энди не имел прямого отношения к идее своей второй выставки у Кастелли (по крайней мере, он так утверждал), он создал в галерее стилистику ночного клуба. Это его (предварительное) «прощай» изобразительному искусству. В одном зале он заставил парить в воздухе около пятидесяти подушек или прямоугольников, сделанных из серебристого материала, которые он называл «облаками»… Их помогли сделать Раушенберг и инженер по имени Вилли Клубер. Они были надуты гелием и некоторым показались воздушными монохромными произведениями нового типа. В другом зале он оклеил стены обоями с коровами, которым он никогда не придавал важного значения: на них воспроизведение было еще более механическое, чем, может быть, в шелкографиях. Сюжет обоев стал исключительно декоративным мотивом, а позднее фоновым пространством, где можно разместить полотна.

Эстетика отсутствия здесь была воплощена самым идеальным образом. Облака, чудесные облака привели в изумление публику, которая увидела в них лишь намек на ветер, а коллекционеров разочаровали и рассердили. Уорхол отвечал в интервью с Гретхен Берг: «Я больше не хотел рисовать, тогда я подумал, что самый подходящий для меня способ закончить с рисованием – это сделать картину, наполненную гелием, которая парила бы в воздухе, а затем плавно выплыла бы в окно».

Серебристые «облака», в самом деле, танцевали в воздухе, как плавающие зеркала, что Мерс Каннингем впоследствии позаимствовал для декораций к балету Rain Forrest, пробуждая идеи и вызывая всевозможные ассоциации. Еще во времена «Фабрики» ее помещения были оклеены серебристой фольгой «Дайте мне быть вашим зеркалом», – пела Нико ^[417] в психоделическом «кабаре» DOM, организатором и вдохновителем которого был Уорхол.

В галерее Кастелли в 1966 году, когда серебристые «облака», надутые гелием, выпархивали в открытые окна, Уорхол напутствовал их словами: «Моя карьера вылетела в окно, – а затем добавил: – У моего творчества нет никакого будущего, я это знаю. Несколько лет, и мои работы, очевидно, уже ничего не смогут сказать».

«Картина – это факт», – писал Виттгенштейн ^[418] в книге «Логико-философский трактат». Посмотрим.

Энди Уорхол и Эди Седжвик

Энди Уорхол и Глория Свенсон

Энди Уорхол и Фред Хьюз