Дорогая Эмми Блю - читать онлайн книгу. Автор: Лиа Луис cтр.№ 18

– Я так понимаю, твоя жизнь идеальна, – огрызаюсь я. Какое-то время Элиот молчит, задумавшись.

– Нет, в общем-то, нет. Но она довольно неплоха.

– Угу. Ну я очень рада. Рада за тебя.

Губы Элиота приоткрываются, и он многозначительно смотрит на меня, пытаясь понять, в шутку я обиделась или всерьёз, но в конце концов решает сменить тему.

– Давай ещё немного послушаем музыку, – он вновь прибавляет громкость.

Прижавшись к подголовнику кресла, повернувшись к окну, я смотрю, как мимо меня проплывает зелень всех цветов океана, и хочу, чтобы наша поездка промчалась как можно быстрее. Я хочу сказать Элиоту: «Хорошо, наверное, быть таким, как ты». Но если бы не вера в чудо, я бы сейчас здесь не сидела. Если бы я не верила, что мир устроен особым образом, что все мои неприятности имеют причину, нужны, чтобы сделать меня сильнее, меня давно не было бы. Победил бы мистер Морган, после всего, что сделал со мной вечером после Летнего бала в кабинете информатики. Победила бы Джорджия и все её друзья, после того как вытолкали меня из колледжа, не дождавшись конца первого учебного года, после того как распускали слухи, будто я лживая тварь, разрушившая семью. И где оказалась бы я? Лишь вера помогла мне держаться – может быть, помогла остаться в живых. И странная, нелепая случайность принесла Лукасу мой воздушный шарик. Случайность подарила мне лучшего друга.

– Голодная?

– Что, прости?

– Есть хочешь? – спрашивает Элиот. – Можем зайти сюда. У нас есть немного времени, – он лениво указывает в сторону длинного ряда магазинов, кафе и KFC. – Кофе? Миндальный круассан? Ты по-прежнему их любишь? – Чуть понизив голос, он предлагает: – Большой баскет по акции?

– Да нет, спасибо, – говорю я, хотя живот сводит от голода. – На пароходе поем.

– Уверена? Жан только сегодня утром говорил, что есть там – всё равно что человечиной питаться, – Элиот дёргает ручку двери, и она с треском открывается. – Но с другой стороны, он много о каких ресторанах так говорит.

– Уверена, что выживу, – я вежливо улыбаюсь. – Мои запросы куда ниже, чем у Жана. Ничего не имею против сэндвича с парохода.

– Как хочешь, – он выпрыгивает из машины, закрывает за собой дверь и идёт есть.

Двадцать минут спустя мы стоим на оживлённой парковке в Кале. Я отстёгиваю ремень безопасности, Элиот достаёт с заднего сиденья мою сумку.

– Удачной поездки, Эмми, – говорит он, вручая её мне. Водитель такси, припаркованного рядом, с силой гудит, когда Элиот отъезжает. Я машу ему рукой.

С парохода пишу Лукасу сообщение.

Теплоход вздрагивает, отплывая из порта, и мой желудок почти синхронно урчит. Я расстёгиваю сумку, чтобы достать кошелёк, и вижу белый бумажный пакет, аккуратно сложенный. Внутри два ещё тёплых миндальных круассана.

В том, что я живу здесь, в Фишерс-Уэй, с Луизой, немногословной квартирной хозяйкой, есть один большой плюс. Это радость просыпаться под звуки дня, который уже начался. Я и сама встаю не поздно, но Луиза на ногах в шесть утра, а то и раньше, и я открываю глаза под звон столовых приборов, шуршание метлы по патио, приглушённые звуки радио с кухни – обычно BBC, иногда Magic FM. Порой, едва проснувшись, чувствую запах тёплой еды. Луиза часто готовит супы и мармелад в больших кастрюлях и стоит возле них не шевелясь, лишь её тонкая рука помешивает варево. Решив съехать со старой квартиры, я меньше всего хотела оказаться в съёмной комнате такого вот старого, пыльного, набитого всевозможным хламом дома, но у него есть важное достоинство: просыпаясь, я сразу понимаю, что живу здесь не одна.

Этим утром, когда я открываю дверь спальни, радио уже работает на всю – какой-то поэт рассуждает об индустриальной революции. Я ожидаю увидеть Луизу, как обычно, в мягком кресле бутылочно-зелёного цвета перед кухонным столом, где она всегда сидит с чашкой мятного чая и огромным сборником кроссвордов. Но когда я поворачиваюсь, чтобы спуститься по лестнице, я вижу её серебристую макушку и аккуратный клубок волос на затылке. Она сидит на второй ступеньке, обвив руками колени.

– Луиза? Луиза, с вами всё в порядке?

Она поднимает голову и смотрит на меня через плечо. Её лицо – молочно-белое.

– Я, хмм… я уронила вазу. Потеряла равновесие. Я хотела выбросить старые цветы, – голос Луизы, как всегда, ясный и чёткий, но я не могу не заметить, что слова чуть расплываются. Я сбегаю вниз по лестнице, поднимаю вазу. Ставлю её на ореховую крышку радиатора, рядом с лавандовым спреем. У ног Луизы – лужа воды, из-за которой коричневый ковёр превратился в чёрный.

– Где у вас полотенца?

– В верхнем шкафу, возле раковины.

Иду в кухню, чистенькую, но видавшую виды и прямиком из семидесятых – бледно-жёлтая мебель, линолеум в серо-коричневых квадратах и кругах – и возвращаюсь в зал с бумажными полотенцами в руках. Луиза пытается подняться, держась за перила, но охает, вздыхает и остаётся сидеть на ступенях. Глядя на неё, скрюченную на мокром ковре, я гадаю, как долго она здесь просидела.

– С вами всё в порядке? – спрашиваю я.

Луиза прерывисто вздыхает.

– Всё хорошо. Говорю же, я просто потеряла равновесие. Едва не упала. Схватилась за перила, уронила чёртову вазу.

Я промокаю полотенцами лужу воды.

– Ну, лучше уж ваза, чем вы, вот что я скажу.

Она издаёт клокочущий звук, как бы говорящий: «Вот как?» – и больше ничего не говорит. За те восемнадцать месяцев, что я здесь провела, мы с Луизой разговаривали лишь пару раз, и то по несколько минут. Она не грубая. Она сухая. Вот подходящее для неё слово. Думаю, в прошлом она была директрисой женской школы или медсестрой в больнице. Она говорит только то, что нужно сказать, без общих фраз, потому что общие фразы – лишь трата времени. Никаких «хорошо ли вам спалось?», никаких «как вы думаете, ждёт ли нас бабье лето?». Только «нужно сделать то-то и то-то» и «нечего сопеть, ваш позвоночник это не исправит. Смиритесь и двигайтесь дальше».

– Вы не ужинали, – говорит Луиза.

– Что, простите?

– Вчера вечером. Вы пришли домой и сразу легли спать, и ни слуху от вас, ни духу – Луиза смотрит на меня, медленно дышит, крутит на большом пальце кольца из олова и больших цветных камней.

– Я очень устала, – я ставлю обратно в вазу скрюченную лаванду. – Сразу в кровать, и уснула.