Реквием по любви. Грехи отцов - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Сладкова cтр.№ 42

— Зачем?

— Мужу отправлю, — Алмазова сверкнула белоснежной улыбкой. — Он так порадовал всех нас сегодня… за мной должок.

— О! — запыхтел Андрей, вручая телефон Вике. — Давай ты, Фунтик. Я в этом разврате участвовать не намерен. Рискую стать заикой в самом расцвете сил.

Стоило Соколовской перенять у него эстафету, друг поспешил притянуть Лизавету в свои объятия, совершенно игнорируя братьев Верещагиных. Мужчины же тихо переговаривались в сторонке. Вопреки всему, девушка четко слышала каждое слово. Буквально читая по губам.

— Что думаешь? — прищурился Данила.

— Проверить не помешает.

— Поддерживаю.

Матвей вздохнул:

— Оставим на Ювелира, сами прочешем территорию… на ночь всю аппаратуру на…

— Эй! — Гордеев ухватил за ухо и ощутимо дернул, привлекая внимание. — Ты где витаешь?

— Извини, — виновато улыбнулась, маскируя растерянностью волнение, — задумалась. Ты что-то сказал?

— Да! Сегодня я понял, как давно не видел твоей улыбки, — произнес, задумчиво хмуря брови. — Не слышал твоего смеха…

— Дрю!

— Я хоть свечи на торте и задул, желание-то еще не загадал, — повысил голос, перебивая ее. — Так вот, слушай внимательно. Я хочу… чтобы ты улыбалась, сестренка! Всегда. И смеялась. Это и есть мое желание.

Она оказалась тронута до глубины души.

Сдерживая предательские слезы, стиснула его в ответ.

— Обещаю, братишка!

— Ты всю жизнь со мной. Я очень тебя люблю. Представить страшно – как!

— А я тебя люблю!

— Тихо вы, — шикнула Вика, пройдясь по ним бесконечно возмущенным взглядом. Явно пребывала не в восторге от их публичных «нежностей». — Песня начинается. На записи не должно быть посторонних голосов!

Ага, как же. Прямо из-за записи на них рычит!

Госпожа ревность во всей красе.

Ничего не оставалось, кроме как беззвучно хихикать над ситуацией в сторонке. Пару секунд спустя заиграла новая ритмичная композиция, а Соня начала свой грациозный танец для Алексея. Двигалась подруга очень весело и задорно. Девчонка-зажигалка, говорили про таких. Ни пошлости, ни разврата. Разве что открытая провокация любимого мужчины. Так сказать, собственным телом, умело продемонстрированным в правильном ракурсе.

К добру или к худу, но в тот самый миг, наблюдая за Алмазовой, Лиза и вспомнила о камерах, установленных Дмитрием.

О! Она решительно настроилась передать мужу пламенный привет и пожелать… спокойной ночи!

Провоцировать такого мужчину, как Дмитрий, было крайне глупо.

Непредсказуемо. Опасно.

Ведь реакцию Похомова на подобную выходку невозможно просчитать наверняка. И самым глубоким краешком затуманенного сознания Лизавета это понимала. Но проснувшейся в ней под действием алкоголя бунтарке море казалось по колено.

Она слишком скучала по нему. Слишком!

И о возможных последствиях не думала от слова совсем.

Тяжелый вздох сорвался с губ. Глупая улыбка озарила раскрасневшееся лицо, подчеркивая пылающие нездоровым блеском глаза.

И вот уже… решение принято. А шестеренки механизма запущены.

Сердце отбивало барабанную дробь в груди, набирая все более высокую скорость с каждой новой секундой.

Обезумела? Однозначно! Передумала? Ни за что!

Быть может, чтобы увидеть своего мужчину… хоть мельком… нужно всего лишь чуточку разозлить зверя неоправданно глупым поведением?

Взбалмошным и вызывающим?

Едва стихла музыка, знаменуя тем самым окончание трека, Лиза проворно вывернулась из теплых объятий Андрея. Девушка абсолютно серьезно намеревалась заменить Алмазову на импровизированном танцполе и задать жару возможным… кхм… тайным наблюдателям.

Соня же, закончив свое фееричное выступление, легонько соскользнула с капота на землю (причем без чьей-либо помощи) и звонко расхохоталась.

— Соколовская, ты чего такая серьезная? Горгона – и то веселее будет. Мы не «Титаник» снимаем, честное слово. И даже близко на «Оскара» не претендуем.

Виктория насупилась от ее слов пуще прежнего:

— Много ты понимаешь! — буркнула недовольно. — Просто, в отличие от некоторых, я подхожу к любому делу очень ответственно. Только и всего.

— Вот и правильно, — самым бесцеремонным образом Соня выхватила из ее рук свой мобильник, — попрошу Дрю хорошенько отблагодарить тебя за это… ночью.

— Спасибо, Сонечка. Я сама попрошу, если возникнет необходимость.

— Судя по степени опьянения, необходимость у вас может возникнуть… разве что в тазике!

В следующий момент после непродолжительной паузы зазвучала новая музыкальная композиция, заставляя Лизу встрепенуться, отвлекаясь от беззлобной перепалки друзей, и приступить к осуществлению задуманного. Девушка практически забралась на капот автомобиля, удачно опробованного чуть ранее Алмазовой в качестве сцены, но столь грандиозным планам не суждено было сбыться.

Грубая мужская рука молниеносно оплелась вокруг ее тонкой талии. Матвей незамедлительно рванул Лизу на себя, пресекая попытку, что называется, на корню и вынуждая приклеиться спиной к его широченной груди.

— И куда мы намылились?

— Наверх.

— Ты – точно нет! — осадил строго. Да еще и отпускать не спешил, продолжая удерживать. — Ничего умнее придумать не могла?

— Отстань, — она тут же ощетинилась, возмущенная до предела стремлением Верещагина постоянно прикасаться к ней, и начала вырываться, — я тоже хочу там танцевать!

Мужчина поспешил развернуть ее к себе лицом, прямо не размыкая объятий, и хорошенько встряхнул, отрезвляя.

— Нет, я сказал!

— Почему Соне можно…

— Во-первых, она трезвая, а ты еле на ногах держишься! — рявкнул раздраженно. — Во-вторых, мне абсолютно безразлично, что вытворяет эта сумасшедшая. Пусть за своей девкой Гордеев сам приглядывает, мы ему ничем не обязаны. Я несу ответственность исключительно за тебя! И в-третьих, Соня твоя своего мужчину хотела порадовать. А ты, Лиза? Для кого ты собиралась танцевать? Для меня, что ли? Или, быть может... для Дани?

Будучи ошарашена столь вопиющей человеческой наглостью, Лиза окаменела. Каждая мышца тела одеревенела, их неприятно покалывало. Тяжело дыша, стиснула ладони в кулаки, мечтая расцарапать кое-кому лицо за подобную беспардонность.

Что за грязные намеки? Да еще и в присутствии друзей!

Кипятком по венам струилось праведное возмущение, мгновенно перерастающее в искреннюю злобу. Молчать она уже не могла.