Эмоции в розницу - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Волшебная cтр.№ 10

«Правильно расставленные приоритеты – залог личного успеха».

«Успешное общество выбирает только лучших специалистов».

«К благополучию – через профессионализм!»

«Выгодный брачный контракт – фундамент будущего успеха и стабильности».

Две последние голограммы на моём пути рекламировали интернат, в котором я провела девять лет своей жизни. На первой рекламе находилось изображение воспитательницы в стандартной серебристой униформе, уводящей двоих маленьких деток в сторону здания интерната. Реклама содержала подпись:

«Ничто не должно отвлекать гражданина ОЕГ от профессионального развития».

На второй голограмме изображался круглый учебный зал, оснащённый большими интерактивными экранами. У каждого ребёнка – свой, отдельный.

Подпись на этой рекламе информировала:

«Пока родители добиваются успеха, воспитанники нашего интерната обеспечены всем необходимым».

Меня с головой накрыли воспоминания. Не помню, как оказалась дома, но всю ночь я не сомкнула глаз от назойливых мыслей.

Сначала я проводила сравнительный анализ между детством Грега и собственным. Я никогда не обнималась с родителями, ни разу не получала подарков ко дню рождения. Ни в интернате, ни в семье мы не отмечали никаких праздников – в нашем календаре были просто особые дни вроде даты создания Объединённого Евразийского Государства, окончания строительства города или начала нового календарного года. Мы фиксировали возраст новой цивилизации, но никто не организовывал по этому поводу никаких торжеств.

Я понятия не имею, есть ли у меня двоюродные братья и сёстры, да и как выглядит моя родная сестра, тоже не представляю. Хотя, тут можно особо и не гадать. Благодаря системе унификации все мы выглядим почти одинаково.

В интернате вместо учителей с тёплыми руками и ласковым взглядом у нас были электронные мониторы и строгие надзирательницы в бледных униформах, которые стояли за нашими спинами и следили, насколько сосредоточенно мы внимаем экранам. Отстающих по каким-либо предметам, а также тех, кто много вертелся или засыпал у монитора во время учебного процесса, наказывали лишением трапезы. Или не позволяли спать до тех пор, пока очередной кусок материала не будет усвоен и сдан соответствующий тест. Но объём информации был огромным, и проходить через подобные наказания случалось каждому, порой даже самому способному воспитаннику.

Наиболее отстающих детей, не справившихся с начальной программой обучения в интернате, родители чаще всего отказываются забирать под свою опеку. Низкие аттестационные баллы ребёнка по окончанию интерната дают им официальное право не забирать его в семью, и дальше этот гражданин вместо обучения в колледже остаётся до четырнадцати лет в интернате, а затем направляется на самые низкооплачиваемые работы. Именно такие люди и живут во внешних, наиболее удалённых от центра города кольцах. И всё же, у них, в отличие от эмпатов, есть гражданские права. Им разрешено пользоваться общественным транспортом. И в городской клинике им не откажут в приёме. Конечно, если у них есть чем заплатить за медобслуживание.

Я попыталась вообразить, как бы отреагировала на известие о смерти своих отца или матери – и пришла к выводу, что этот факт вызвал бы во мне не больше переживаний, чем выход из строя городской рекламной голограммы.

Никаких крепких семейных связей и родственных чувств в обществе алекситимиков нет и быть не может. Я всегда воспринимала родителей как людей, мешающих моему уединению, постоянно выдвигающих какие-то условия или требования и присваивающих весь мой доход. В интернате я усердно училась, чтобы попасть в колледж, а в колледже старалась преуспеть ради возможности стать востребованным специалистом и обрести финансовую независимость. Единственным моим желанием сразу после знакомства с семьёй и переезда в родительский дом было поскорее покинуть этот самый дом навсегда.

Уверена, что не одна я радовалась наступлению знаменательной даты и отселению в отдельные апартаменты. Родителей моё присутствие в их доме тоже напрягало. И хотя никто не говорил об этом прямо, я видела по их поведению: им дискомфортно и чересчур хлопотно. Хорошо ещё, что им не пришлось возиться со мной в младенчестве.

Кстати говоря, до потребности в централизованных интернатах наше общество додумалось не сразу. Долгое время оставалось загадкой, почему в среде алекситимиков процент смертности младенцев первых месяцев жизни значительно выше, чем у эмпатов. Изначально эти дети рождались здоровыми, да и проблем с условиями проживания и питания у них не было. Всё наоборот: лучшая мебель, усиленная гигиена, развивающие консоли, современные системы кондиционирования и очистки воздуха в детской… И всё-таки, умирал чуть ли не каждый третий младенец.

После ряда исследований причину нашли: оказывается, алéксы гораздо спокойнее эмпатов реагируют на плач детей и берут их на руки значительно реже, чем требуется для полноценного развития младенца. И ни кресла-качалки, ни электронные массажные модули не решают эту проблему. Человеческому ребёнку в период раннего младенчества жизненно необходим постоянный телесный контакт, кожа к коже. И видеть настоящие человеческие лица не меньше двадцати минут в сутки. Мыслимо ли это – по нескольку часов за день держать ребёнка на руках и по два десятка раз заходить к нему в комнату? Любой нормальный алéкс согласится, что такую нагрузку невозможно вынести. Но без этого новорожденный не будет набирать в весе и развиваться интеллектуально.

В интернатах проблема решается просто: специально приставленные женщины – их называют няньками – обеспечивают младенцам регулярный физический контакт. Следуя специальному графику, они выполняют перечень определённых действий. Берут детей на руки, переворачивают их с бока на бок, проводят массажные и гимнастические процедуры, несколько раз в день качают на руках. Няньки работают посменно, и за неделю их может смениться пять – шесть штук.

Дети постарше передаются на попечение воспитателям. На моей памяти те тоже чередовались несколько раз в сутки и даже не пытались запомнить наших имён. Я тоже воспринимала воспитателей примерно как голограммы, которые окружали нас всюду. И даже не задумывалась над тем, что воспитатели – такие же живые люди как я. До определённого возраста мне это просто не приходило в голову.

Мысли о голограммах снова напомнили мне рекламу, которая мозолила глаза по пути к дому. Я и раньше видела каждое из этих изображений десятки раз. Так почему же именно сегодня они так зацепили моё внимание?

Ответ был на поверхности.

Все они оперировали одними и теми же понятиями: успех, профессионализм, стабильность. И тем самым напоминали о вопросе Грега, который за несколько часов до этого загнал меня в тупик: «… кому ты должна свою успешность и профессионализм? Найди ответ для самой себя».

Я обнаруживаю себя сидящей в узкой комнате с тёмно-серыми стенами и крохотным окошком где-то под самым потолком. Оно освещает лишь небольшую полоску комнаты возле двери и кусок стены слева от неё. Посмотреть бы, что там – за этим окном, и какая погода на улице. Но в комнате – ни единого предмета мебели, на который можно забраться, поэтому я попросту не в состоянии дотянуться до окна. Едкий запах мочи мешает нормально дышать. Я подхожу к двери и пытаюсь толкнуть её, чтобы та открылась, но тщетно.