Повелитель и пешка - читать онлайн книгу. Автор: Мария Герус cтр.№ 41

Прикрываясь локтем от жара, он полоснул по причальному канату. Раз. Другой. Третий. Тугие волокна, наконец, расселись. Руки слушались плохо, но Хорт плюхнулся на колени, уперся в горящую лодку изо всех сил, отворачиваясь от жара, отпихнул тяжелую посудину как можно дальше. И тут же понял, что ошибся. Сейчас плавучий факел вернется, врежется в другие лодки.

Обошлось. Охваченная огнем посудина тихонько качалась на плоских ночных волнах, мирно отражаясь в темной воде. Слабенький ветерок медленно потянул ее вдоль берега, прочь от артельных кочей и лодчонок помельче.

Свесившись с края причала, Обр проводил ее взглядом. Потом спохватился, вскочил, обжигаясь, вышвырнул в воду тлеющую паклю из другой лодки и снова со стоном рухнул на дрожащие сырые доски. Болело все: сорванные мышцы рук, спина, живот, обожженные ладони. Вот-вот из темноты со стороны берега появится кто-нибудь из этих – и конец. Сейчас его можно было убить гусиным перышком. Он напрягся, пытаясь рассмотреть, что там на берегу, и враз, будто затычки из ушей вынули, услышал, как в темноте, надрываясь, неровно, но часто стонет набат. Колоколу вторил бешеный собачий хор. Проснулись, наконец!

На берегу метались светлые пятна, должно быть, в исподнем все повыскакивали. Кто-то кого-то бил, кто-то куда-то бежал, но кто, кого, куда и зачем, разобрать было невозможно.

«И зачем я во все это впутался? – устало подумал Хорт. – Мне-то какое дело? Узнай они правду, живо ринулись бы в город получать награду за мою голову».

На берегу завопили, перекрикивая набат. Над артельным сараем взмыл сноп искр, травяную крышу лизнуло пламя. На причал упал рыжий отсвет. Стало видно, что в каждой лодке навалены пакля, стружки, прочий горючий сор. Вот крысы! Все подчистую сжечь вздумали.

На темных досках недалеко от края что-то оранжево поблескивало. Арбалет. Дорогой. Из тех, что бывают только у солдат из самой столицы. Обр потянул его к себе, чтоб посмотреть поближе. Да, хорош. Струна стальная. Ложе удобное. Навскидку стрелять из такого – одно удовольствие. На ложе особая канавка, и в ней запасной болт. Хорт осторожно тронул острие. Помедли он хоть миг, и такой же болт торчал бы у него в горле.

Свет от горящего сарая становился все ярче.

«Так, – с расстановкой подумал Обр, – добро наше портите». И, кривясь от боли в обожженных руках, поспешно принялся собирать клочки дотлевавшей на причале пакли. С каких пор добро здешних смердов стало для него своим, он не знал, но ярость, сунувшая ему в руки багор и погнавшая спасать лодки, всколыхнулась снова. Всепоглощающая ледяная ярость неукротимых Хортов. Отодрав от подола рубахи кривой узкий лоскут, он прикрутил паклю к своему единственному болту. Прижимая к груди арбалет, как любимого ребенка, неуверенно выпрямился. Неловко наложил болт, подул как следует, чтоб разгорелось получше. Далеко не полетит, но нам далеко и не надо.

Скрипнул винт, лязгнула тетива. Болт ушел, описав в темноте огненную дугу, и бессильно, на самом излете ткнулся в приспущенный парус по-прежнему темного чужого коча.

«Вреда особого не наделаю, но, может, хоть на голову кому-нибудь свалится», – злорадно подумал Обр. Однако канаты на коче были, видно, просмолены на совесть. Черный парус внезапно подернулся алой каймой. В минуту и рея, и мачта до самого верха оказались охвачены пламенем. Хорт вытянулся в полный рост, чтоб получше видеть. Давненько он так не радовался.

С левого борта мелькнула синеватая вспышка, донесся громкий треск. Парень понял, что вставать в полный рост все же не стоило, но поздно. Левое бедро полоснуло горячей болью. Нога подломилась. Он упал, и вовремя. Теперь с горящего коча палили почем зря. Сам дурак! Мог бы догадаться, что у них и пищали ^[22] есть.

Обр не стал озираться, доискиваясь, в кого стреляют и зачем, а просто соскользнул с причала ногами вперед в ледяную воду. Оказалось, не очень глубоко. Стоять нельзя, но дно совсем близко. Он оттолкнулся, вынырнул и, цепляясь снизу за скользкие доски, втянулся под причал, в самую густую тень. Прямо над головой громко стукнуло. В волосы набилась труха и гнилые щепки. В образовавшуюся щель просочился красноватый лучик, отсвет пожара. Ну, если им нравится палить по пустому причалу, пусть развлекаются. Самому Хорту развлекаться было недосуг. Раненую ногу тут же свело судорогой. Вода стиснула тело жгучими ледяными обручами. Он сцепил зубы и, то хватаясь за склизкие доски и сваи, то вплавь, то отталкиваясь от твердого песчаного дна, двинулся к берегу. Под пальцами скользила мокрая просоленная гниль, хрустели ракушки, обрывалась волосистая тина.

Ну, больно, ну, холодно, ну, темно. Но терпеть можно. Целую минуту можно вытерпеть. И две. И три. На третьей минуте Обр уткнулся лицом в сапог. Сапог вместе со своим мертвым владельцем плавал под причалом. Владельца Хорт не узнал, поскольку тот лежал в воде лицом вниз, а вот сапог узнал сразу. Новый, солдатский, с блестящей даже в темноте подковкой, с окованным мыском, которым так ловко бить под чужие ребра. Он равнодушно отпихнул труп, мешавший двигаться дальше, мельком пожалел о добротных сапогах, которые нельзя снять прямо сейчас, и только потом задумался: выходило, неведомые ночные враги – люди Харлама. По крайней мере, один из них.

Дыхание перехватывало, двигаться становилось все труднее, но Обр упрямо цеплялся за доски над головой, отворачивал лицо от рвущейся в приоткрытый рот черной воды. Главное, темно. Худо, когда идешь, а конца не видно. Причал-то не три версты тянется. Он споткнулся, упал, захлебываясь, но колени уперлись в плотный песок.

Тихонько постанывая, Хорт выполз, вытянул себя на берег, трясясь в жестоком ознобе, привалился к ближайшей свае. Из-под дощатого настила благоразумно вылезать не стал. Из раны, закрывшейся было в холодной воде, снова точилась кровь. Левой ноге было горячо, зато остальное тело стыло, дрожало и отказывалось служить такому тупому и нерачительному хозяину.

Обр глядел на простоволосые бабьи тени, метавшиеся с ведрами вокруг горящего сарая, и завидовал самой жестокой завистью. Им-то, небось, не холодно. Ишь, носятся, дуры. Не потушат, конечно. А вот на коче с пожаром справились. Спихнули в воду горящие обломки мачты. Ничего, хоть малость, да поквитался.

В этот миг на коче полыхнуло так ярко, что осветился весь ближний берег, заполненный расхристанными фигурами, сцепившимися в жестокой драке. Хорт зажмурился с непривычки, а когда открыл глаза, коч пылал высоким костром и по волнам к нему тянулась, трепетала на воде широкая золотая дорожка.

Он знал, отчего бывают такие штуки. Надо же, какой этот Харлам богатый. Порох. Много пороха. Хранили прямо на палубе, потому обошлось без взрыва, но зато пожар получился знатный. Было хорошо видно, как черные человеческие фигурки сигают за борт, спасаясь от пламени.

Над головой по причалу протопали чьи-то ноги. Утопающих спасать кинулись. Дурачье деревенское. Сам Обр этих спасать бы не стал. Рядом кто-то завопил, нещадно ругаясь. Его вязали аж втроем, приговаривая при этом: «Ишь, чего удумали, по ночам грабить! Мы те пограбим, пограбим… Так, что родная мать не узнает».