Мотивированный мозг. Высшая нервная деятельность и естественно-научные основы общей психологии - читать онлайн книгу. Автор: Павел Симонов cтр.№ 56

Но процесс познания не исчерпывается наукой. За пределами научных исследований лежит… искусство.

Нет ничего нелепее представления о том, что искусство относится к науке как нечто более простое и неразвитое к более сложному и могущественному. Система образов и техническая вооруженность, используемые современным искусством для постижения внутреннего мира человека, по своей изощренности не уступают теоретическому аппарату и методам современной науки. Просто они познают разные стороны бытия, сосуществуя на принципе своеобразной дополнительности, исключающем возможность замены науки искусством, а искусства – научным знанием о человеке.

Сообщение художника о мире и человеке, о прекрасном и страшном, о возвышенном и ничтожном лишь частично переводимо с языка образов на язык логики. Может быть, самое главное и самое ценное в этом сообщении исходно невербализуемо, что особенно очевидно при создании и восприятии музыкальных произведений. Подобное сообщение К. С. Станиславский назвал сверхзадачей, а потребность сообщения – сверх-сверхзадачей артиста. Вместе с тем было бы ошибкой считать, что искусство адресуется только к неосознаваемой сфере человеческой психики, поскольку оно, безусловно, вовлекает и сферу сознания. Ведь мы определили сознание как знание, которое может быть передано другому, а знание о мире, содержащееся в образах художественного произведения, становится достоянием множества людей подчас на протяжении тысячелетий.

Упрощением выглядят и попытки приурочить восприятие художественных образов только к правому полушарию головного мозга. Сообщение художника содержит в себе и дискурсивные (вербализуемые) и невербализуемые компоненты. Следовательно, его восприятие требует согласованной деятельности обоих полушарий. Это сообщение (сверхзадача по К. С. Станиславскому) характеризуется следующими чертами.

Будучи тесно связанной с общим мировоззрением художника, сверхзадача не тождественна ему, потому что представляет категорию, специфическую для художественной деятельности человека. Сверхзадача отнюдь не означает «перевода» логически сформулированной идеи на язык художественных образов, она изначально возникает в виде системы этих образов и лишь в очень ограниченной своей части может быть пересказана словами.

Подобно тому как объективно существующая истина является целью научного познания, проверяемого критерием практики, объективно существующей целью истинного искусства является правда. Критерием правдивости художественного произведения, глубины и значительности постижения им человека служит практика общественного потребления искусства, т. е. тот факт, сколь большое количество людей на протяжении сколь длительного времени признают это произведение великим творением художественного таланта. Ни кратковременная массовая популярность, ни длительное почитание узким кругом не свидетельствуют о выдающейся ценности произведения. Великие творения служат веками многим поколениям людей.

Процесс реализации сверхзадачи, процесс создания художественного произведения, характеризуется вовлечением всех трех проявлений высшей нервной деятельности человека: его сознания, подсознания и сверхсознания. Художник неосознанно использует накопления своего жизненного и профессионального опыта, в том числе те навыки мастерства, которые первоначально приобретались им под контролем сознания, но, будучи автоматизированы, перешли в сферу подсознания, обеспечив творческую раскрепощенность и возможность полностью сосредоточиться на воплощении содержательной стороны своего замысла.

Поскольку искусство есть форма познания действительности, оно должно содержать в себе открытие нового, ранее неизвестного людям. Отсутствие открытия – явный признак того, что данное явление не может быть отнесено к разряду истинно художественных произведений. Вот почему в процессе художественного творчества столь важную роль играют механизмы сверхсознания, в результате деятельности которого возникает принципиально новая информация, не существовавшая в культурных накоплениях человечества.

В процессе создания художественного произведения сознание, подсознание и сверхсознание взаимодействуют в весьма разнообразных формах. Так, многие, в том числе великие, произведения создавались по заказу, с достаточно четким указанием на то, что именно, а подчас и как именно должно быть изображено. Но подобный заказ, целиком принадлежащий сфере сознания художника, еще не есть сверхзадача, сообщение, которое будет нести зрителю будущее произведение. Заказ, поступивший извне, или замысел, принадлежащий самому автору, лишь очерчивает зону поиска художественного решения. Это решение, как правило, возникает интуитивно и на первых стадиях своего формирования не контролируется сознанием. В большинстве случаев мы имеем дело с серией возможных решений, подвергающихся сознательному отбору и требовательной критике, – стадия, многократно описанная как «муки творчества». Впрочем, окончательный выбор снова принадлежит сверхсознанию.

Даже если художник пытается логически объяснить и обосновать свой выбор, к его словам следует относиться с большой осторожностью. Мы уже говорили о том, что сверхзадача непереводима с языка образов на язык логики, следовательно ее выбор принципиально не может иметь исчерпывающего логического обоснования. Правда, бывают случаи и вполне рационального выбора, продиктованного факторами внехудожественного порядка, однако художественное открытие может сделать только тот, у кого мотивационной доминантой является потребность познать «жизнь человеческого духа» (К. С. Станиславский) и сообщить о результатах своего познания зрителю (слушателю, читателю). Если художественная деятельность служит средством удовлетворения каких-то иных потребностей, связанных с карьерой, положением, приобретением материальных благ и т. п., творческая интуиция будет работать в соответствующем направлении, подчас весьма успешно. Призыв К. С. Станиславского любить искусство в себе, но не себя в искусстве базируется на описанной выше закономерности.

Сверхсознание черпает материал для своей деятельности и во вполне осознаваемом опыте, и в запасниках подсознания, где концентрируются технологические навыки профессионального мастерства. Вот почему так важно неустанное пополнение этих резервов, богатство и разнообразие жизненных впечатлений, профессиональный тренинг, столь хорошо знакомый каждому настоящему художнику, каких бы высот в своей творческой деятельности он ни достиг.

Что касается процесса восприятия художественных произведений, то сообщение художника также адресуется не только к сознанию, но одновременно к подсознанию и сверхсознанию зрителя. Апелляция к подсознанию мобилизует опыт зрителя, ранее контролировавшийся сознанием, но позднее столь органично усвоенный субъектом, что вмешательство сознания становится ненужным. В самом деле, подчас зритель (слушатель) не в состоянии объяснить, что именно в данном произведении вызвало у него тот или иной эмоциональный отклик, круг ассоциаций, смену настроения. Не менее важно в этом процессе участие сверхсознания, встречное сотворчество зрителя, в результате чего каждый зритель воспринимает одно и то же произведение искусства в значительной мере по-своему, сугубо индивидуально.

Закономерность, установленная наукой, вывод, математическая формула едины по своему содержанию для любого воспринимающего, адресуются только к сознанию, и всякая неясность, двусмысленность, возможность различных толкований свидетельствуют о том, что работа ученого не завершена. Произведение художника допускает бесчисленное множество толкований и в этом смысле неисчерпаемо ^[1]. Каждое поколение зрителей включает сообщение художника в контекст своего опыта, своей культуры, своей системы ценностей. Способность прямого воздействия на подсознание и сверхсознание зрителя представляет одну из самых характерных черт искусства, придает ему особую убедительность, избавляет художника от необходимости логических доказательств истинности своего сообщения о мире и человеке. Вот почему в отличие от науки, ограничивающейся добыванием относительных объективных истин, искусство способно удовлетворять присущую человеку потребность в абсолютной истине. Эту особую убедительность художественных образов отметил Г. Гегель. «Искусство, – пишет Гегель, – имеет своей задачей раскрывать истину в чувственной форме и, следовательно, носит свою конечную цель в самом себе… Его целью является чувственное изображение самого абсолютного» (Гегель, 1938, с. 50–52).