Самое красное яблоко - читать онлайн книгу. Автор: Джезебел Морган

В садах моей матери росли самые красные яблоки в королевстве. Когда подходила пора сбора урожая, ветви яблонь клонились к земле под тяжестью плодов. Их собирали молодые девушки из окрестных селений, а доверенные слуги матери следили за ними: упаси богиня, пропадет хоть одно яблоко! Ведь корзина отборных плодов стоила дорого: за нее платили серебром по весу. Только королевская семья могла позволить себе купить несколько бочек, чтобы круглый год наслаждаться лакомством.

Мне довелось попробовать яблоко из нашего сада только в день пятнадцатилетия. Мать сама выбрала самое большое, самое блестящее яблоко из последнего урожая, поднесла мне на серебряном блюде. Огоньки свечей отражались на гладкой кожуре яблока, окружая его золотистым сиянием. Я смотрела на источник нашего богатства, как на святыню, и не осмеливалась взять его в руки.

– Не бойся, дочь моя, – терпеливо улыбнулась мать, величественная, как сама королева. – Вкус тебя не разочарует.

За яблоко я схватилась обеими руками, словно боялась, что мать передумает и отберет такой прекрасный плод, решит оставить его для короля, а мне предложит яблоко поменьше. Сестры смотрели на меня, не скрывая зависти, и в их глазах блестели искры. Они мечтали: придет день и мать также поднесет на блюде алое яблоко каждой из них.

Зажмурившись, я осторожно прокусила тонкую кожуру и впилась в сочную мякоть. Много дней я представляла, каким же будет этот вкус. Будет ли он похож на кленовый сахар или заморский шоколад, на солнечный мед или варенье из фиалковых цветов?

Мякоть яблока таяла во рту, оставляя теплый, сладкий вкус, пряный и медовый. Ни капельки кислинки не было в нем.

Я ела медленно, смакуя каждый кусочек, и под закрытыми веками мелькало закатное солнце, подарившее плодам огненную красноту лучей, серые проливные дожди, омывшие листья и яблоки до зеркального блеска. Если в мире и была магия, то она воплотилась в этих красных плодах.

На следующий день, как и во многие дни до этого, меня ждало мелкое зеленое яблоко, тусклое и бугристое. Старые кривые яблони росли у стен нашего дома, и плодоносили они яблоками твердыми и кислыми настолько, что челюсть сводило. Даже бедняк побрезговал бы их плодами, но мать заставляла меня и сестер каждый день сгрызать по паре штук, а Маргарет, прекраснейшую из нас, – дважды в день.

Воспоминания о сладости красного яблока казались сном.

Ровно через год мать поручила мне следить за сбором урожая. О, как я боялась ее разочаровать! Пожалуй, со времен первого саженца не было в наших садах надсмотрщика настолько сурового и беспощадного! И когда я поднесла матери корзину лучших плодов, блестящих, словно рубины, она была мною довольна.

– Я в тебе не ошиблась. – Мать одарила меня милостивой улыбкой. – Надеюсь, не ошибусь и впредь. Отнеси эту корзину на опушку леса, что в полумиле за нашими садами, и оставь в тени деревьев. А затем беги, беги со всех ног, беги и не оглядывайся!

Я повиновалась, даже не пытаясь скрыть изумления. Самые яркие, самые сочные плоды мать хотела отдать на поживу зверям и птицам, бессловесным тварям! Или селянам: о, для них это был бы праздник! Но матушка никогда не славилась беззаветной добротой, и потому любопытство разгорелось во мне, тысячей крохотных иголок пробегая по коже.

Я не поднимала глаз, чтоб никто не заметил, что за пламя в них полыхает, чтоб никто не догадался, что за дерзкий план я замыслила.

Я выполнила повеление матери – но не до конца.

От темного сырого леса наши сады отделяло заброшенное, заросшее поле, то ли забывшее плуг пахаря в незапамятные времена, то ли вовсе его не знавшее. Да и сам лес люди не жаловали: ни за ягодами, ни за дичью под его сень не заходили. Тропа к нему, узенькая, заросшая чертополохом и осотом, едва угадывалась, но мощеным трактом стелилась мне под ноги, и колючки не цеплялись за подол моего платья. Сорные травы вздымались едва ли не с меня ростом, и в тишине безветрия едва заметно покачивались их верхушки, словно кто-то маленький и невидимый резвился среди них.

У самой кромки деревьев, между узловатых вздыбленных корней, лежал плоский валун, огромный, похожий на обеденный стол.

Или на алтарь.

Лучи закатного солнца уже коснулись его поверхности, окрасив в рыжий и бурый. Даже после ясного дня камень источал холод, словно лежал в глубокой могиле или вытесан был из куска колдовского льда, что не тает даже в самый яростный зной. Робея, я поставила на него корзину, переложила яблоки, чтобы ярче блестели они в закатных лучах, и, помня наказ матери, бросилась прочь через поле. Насчитав с полсотни шагов, я свернула с тропы, с головой нырнув в колючие заросли чертополоха и осота. Я попыталась подкрасться обратно к кромке леса, но терновник цеплялся за платье, вьюнок путался в ногах, а репей оставался в косах непрошеным украшением. Я вся измаялась, пока подобралась обратно к опушке.

Осторожно раздвинув лозы, усыпанные длинными белыми, словно кость, шипами, я взглянула на алтарь. Его уже скрыли удлинившиеся тени и сизый туман, поднимающийся из лесных оврагов.

Но даже в сумраке невозможно было спутать силуэты, обступившие подношение на камне, с людьми. Тонкие и высокие, выше всех, кого я только знала, они двигались легко и плавно, словно в толще воды. Их черные волосы и темные одежды струились, подхваченные несуществующим ветром, а туман рядом с ними белел и ложился на плечи пушистым плащом.

Я следила за ними, прикусив губу и затаив дыхание, следила, не находя в себе сил отвести взгляд. Они были невыразимо прекрасны, как сон в долгую черную ночь зимы. И, как сама зима, они были ужасающи. Мне казалось: стоит опустить взгляд, пошевелиться – и все исчезнет, а я окажусь в самой темной чаще, потерянная и забывшая, кто я есть. Мне казалось, стоит продолжить смотреть на них – и они увидят меня, растерзают и разорвут.

Но даже если бы я и хотела, я не смогла бы перестать любоваться ими.

Как я жалела, что нарушила наказ матушки: как я была счастлива, что это сделала!

Глаза уже слезились от напряжения, их жгло, словно под веки попал песок, а сердце гулко колотилось в пересохшем горле. Затаив дыхание, я следила, как наши темные соседи, добрые соседи вгрызаются в яблоки зубами мелкими и острыми, как у куницы или ласки. Было в этом неурочном пиршестве что-то жуткое, что-то неправильное, так что даже тени удивления не возникло, когда по точеным бледным подбородкам заструился не яблочный сок, а густая, темная кровь. Я только сильнее вцепилась слабеющими пальцами в колючую лозу, чтобы она не стегнула меня по глазам.

Я даже не ощутила, как острый шип пробил кожу, и капли крови окрасили его в красный. Увидела только, как все дивные соседи развернулись в мою сторону, подозрительно втягивая ноздрями воздух. Взгляды их темных, лишенных белков глаз прикипели к окровавленной лозе.