Защитник - читать онлайн книгу. Автор: Конн Иггульден cтр.№ 13

Какое бы раздражение ни испытывал Ксеркс, оно испарилось при этом известии.

– Не будь к ним слишком строг, – милостиво сказал он. – Моя безопасность – их первейший долг. Я предпочитаю, чтобы они действовали чересчур решительно, чем слишком вяло.

– Твое милосердие безгранично, великий царь.

– А послание, где оно? От нашего союзника Фемистокла? – нетерпеливо спросил Ксеркс, лелея надежду, как бы нелогично это ни казалось.

Голову его словно зажали чудовищные тиски, и больше всего он хотел освободиться от этого давления и увидеть четкий путь, которым можно было бы следовать.

– Оно здесь, повелитель, – бесцветным, как ночь, голосом ответил Мардоний и протянул царскому глашатаю один-единственный лист папируса.

Не дожидаясь распоряжения, стражник поднес факел так, чтобы свет падал на страницу, при этом держа его на безопасном расстоянии.

Взяв папирус дрожащими пальцами, глашатай начал читать:

– «Великому царю Персии Ксерксу, повелителю всего… Знай, что капитаны моего флота осмелели от сегодняшних успехов. Я надеялся увидеть, как твои корабли закроют пролив до наступления темноты, чтобы я мог попросить о прекращении сопротивления и сдаче и получить почести за службу. Вместо этого мои люди говорят сейчас о том, чтобы отрезать тебе путь к отступлению и удержать здесь. Они рассказывают о большом мосте из кораблей и говорят, как легко было бы… – Тут глашатай вытер пот со лба и, вглядываясь в папирус, продолжил: – …уничтожить такое сооружение и запереть твою армию в Греции, оставив ее без снабжения. Возможно, уже этой ночью сто капитанов направятся для этого на восток. Великий царь, говорю как твой самый преданный слуга. Если они узнают, что я предупреждал тебя, мне не жить. Надеюсь, ты воспользуешься тем, что я сказал, чтобы принести мир. Надеюсь также, что ты вспомнишь тогда, кто был другом твоего благородного дома и империи. Фемистокл».

Глашатай закончил, и Ксеркс ощутил неприятный трепет в груди. Воцарилась мертвая тишина.

– Они могут это сделать? – спросил наконец царь. – Они действительно могут разрушить мой мост?

Мардоний задумался лишь на мгновение. Ответ требовал немалой смелости. Сказать правду было все равно что запереть дверь и остаться в комнате наедине со склонным к насилию человеком. Похоже, греки чувствовали себя увереннее, чем он предполагал.

Прежде чем заговорить, Мардоний ненадолго закрыл глаза. Ему вдруг стало не по себе.

– Так и есть, повелитель. Охранять мост мы оставили байварабам – десять тысяч воинов, но… да, если греки возьмут сотню галер, они смогут разрушить мост. Мы уже видели однажды, что бывает, когда на связанные корабли обрушивается шторм. Достаточно одного обрыва – и буря разметает обе части. Чтобы разрушить морскую дорогу, много усилий не потребуется.

Ксеркс невольно поежился, хотя его бросило в жар и по щеке скатилась капля пота. Он привел с собой армию и флот, превосходящие все армии, что мир знал прежде, но греки отказались сдаться. Они стояли насмерть в проходе у Фермопил, где волны разбивались о берег. А в море они только окрепли и становились сильнее с каждым потопленным кораблем. Они сражались совместно, составляя смертельный строй, и отправляли на дно его людей… Впервые Ксеркс задумался о том, что может не сломить их, что может не победить. Ужас этого раскрылся перед ним пропастью, и он содрогнулся от ее глубины, но тут же, устыдившись собственной слабости, отвернулся, глядя в ночной мрак.

Мардоний не произнес больше ни слова. Все ждали последнего повеления царя, его выбора. Вот в чем и слава, и проклятие царской крови. Что бы ни решил Ксеркс, они выполнят. Если бы он приказал Мардонию покончить с собой, полководец вытащил бы клинок и сделал, как велено, без возражений. Он распоряжался их судьбами, но не ожидал, что его собственная окажется под угрозой. Мысль о том, что греки сговорились не отпускать его, словно топором рубанула по его корням, встревожила и даже испугала. Оставалось только благословлять имя Фемистокла, который предостерег его, поставив даже выше собственного народа. И Ксеркс принял решение.

– Верный Мардоний, у тебя есть армия из сорока племен: мои «бессмертные», войска лидийцев, мидийцев, египтян, ассирийцев, персов – всех народов империи. Моя элита. Твои собственные сыновья едут с ними. Ты и они – вы заслужили мое доверие во всем.

Мардоний предпочел снова пасть ниц, пряча боль, которую причинил ему этот странный тон. Он не знал, к чему клонит молодой царь, но уже оторопел и сник. Ксеркс говорил почти мечтательно. Греки подорвали его уверенность, чем разбили сердце старому воину, хотя он все понимал. Мардоний тоже был свидетелем сражения при Фермопилах. До того момента он не верил, что у персидских воинов есть равные. То, что они с Ксерксом увидели в последние несколько дней, потрясло обоих.

– Встань, Мардоний, – приказал царь; уверенность уже вернулась к нему. – Я не могу допустить, чтобы они разрушили мост. Итак, вот мой приказ. Ты командуешь всей армией и флотом. Уже через месяц зимние штормы сделают невозможным наше возвращение домой. Для меня лучше уйти сейчас, чем быть… запертым здесь. Да, таков мой приказ. Я вернусь домой, чтобы охранять мой мост и мой народ. Я буду царским щитом. И когда все закончится, я буду чтить тебя и твоих сыновей превыше всех остальных. Будь моим голосом. Принеси мне победу – и я отдам тебе в управление город. Клянусь в этом перед свидетелями.

У Мардония перехватило дыхание. Он знал – с самым любимым представителем бога на земле лучше не спорить. От Ксеркса разило страхом, царь дрожал в лунном свете, как юная девушка накануне свадьбы. Его отец Дарий никогда бы не сбежал, несмотря ни на какую угрозу! Все выглядело так, что первые же неудачи похода выявили какую-то большую слабость.

Мардоний понимал, что и у сильных людей сыновья иногда бывают пустышками. Даже один из его собственных не оправдывал надежд и слишком рассчитывал на положение и власть отца, вместо того чтобы добиваться всего самому.

Однако больше полководец думал о Ксерксе. Не ослепили ли его самого поведение и уверенность, проявленные сыном Дария дома? Возможно, Ксеркс всегда был слабым. Война проверяет людей и выявляет их достоинства и недостатки. Но война не лепит их.

Молчание тянулось, казалось, целую вечность. Молодой царь нахмурился и уже смотрел на полководца почти с вызовом. Мардонию хотелось заговорить, но он мог только беззвучно шевелить губами. Мысли приходили и уходили вместе с дыханием.

– Великий царь, я повинуюсь, – наконец выдавил он из себя.

Разве это не были те единственные слова, которые от него требовались?

Но, позабыв об осмотрительности, он в спешке продолжил:

– Мы ведь сожгли Афины, повелитель. Это великий триумф! Наша армия осталась непобежденной. На перевале мы потеряли не более двадцати тысяч человек. Прошу о милости. Позволь мне отправить обратно моего первого помощника – Артабаза! Позволь ему обеспечить безопасность моста. Умоляю, не лишай нас своего света. Если ты останешься, я принесу тебе победу, клянусь.