Врата Афин - читать онлайн книгу. Автор: Конн Иггульден cтр.№ 17

Акамантиды и платейцы прорвали строй лучников и разделались с ними, как с жертвенными животными. Прорезав кровавую полосу, греки уничтожили одних и обратили в бегство других, которые устремились к берегу. Ксантипп с облегчением выдохнул и даже рассмеялся, когда его люди снова образовали боевой строй.

Их успех не остался незамеченным с обеих сторон. Персы заволновались, ожидая новых приказов или какого-нибудь выхода. Греки в центре фаланги призывали соотечественников вернуться на свое место на фланге. Ксантипп ждал, пока люди выровняют строй и сомкнут щиты. Мильтиад был со всеми. Архонт даже не смотрел в его сторону, и лицо у него было такое же красное, как у всех, будто его обожгло солнце. Возможно, так оно и было, пока он наблюдал за ходом сражения со стороны. Ксантипп задавался вопросом, рискнет ли Мильтиад пожаловаться на стратега. Он уже поклялся, что выдвинет собственное обвинение, если такое случится. Их фланг слишком долго стоял, ничего не делая. Если это не было предательством, то вполне могло бы им быть.

Теперь, забыв обо всех разногласиях и соперничестве, левое крыло двинулось вперед как единое целое и с ревом обрушилось на персидский фланг. Но даже когда они врезались во вражеский строй и забрали своими копьями первые жизни, Ксантипп не был уверен. Нет. Был. В глубине души он знал, что Мильтиада подкупили.

Сражение развернулось по всей линии, и только болота препятствовали тому, чтобы вихревой, рубящий, кровавый фронт распространился слишком далеко. Ксантипп сражался в мрачном молчании, а дневной свет с бесконечной медлительностью бледнел и таял с наступлением раннего вечера. Больше всего на свете стратег любил это время суток, когда воздух остывал, избавляясь от дневной жары. Он стоял с людьми своего города и убивал вместе с ними, хотя колено горело, не позволяя опереться на ногу всем весом.

Фемистокл и Аристид успешно сражались в центре. Слева Ксантипп и Эпикл с мрачным восторгом пронзали персов копьями, а затем рубили клинками, двигаясь строем вперед, шаг за шагом, удар за ударом. Упавших давили и резали, чтобы они не смогли подняться снова.

Персы сломались, хотя за ними наблюдал их царь. Прежде чем почувствовать перемену, Ксантипп увидел, как убрали шатер. Он не мог определенно сказать, что было причиной и что следствием – то ли царь решил отступить к кораблям и таким образом лишил уверенности своих людей, то ли неизбежный разгром заставил великого царя бежать, чтобы не оказаться в ловушке на берегу.

Битва превратилась в жестокую бойню. У Ксантиппа сел голос, и оглашать его приказы пришлось Эпиклу. Отступая, «бессмертные» чувствовали море у себя за спиной. Плавать в своих стеганых доспехах они не могли. Сопротивление, когда у их ног заплескались волны, стало совершенно отчаянным. Именно тогда умение держать сомкнутый строй доказало свою ценность. Море вспенилось красным, тела павших персов заколыхались в прибое. Принявший царя корабль затянули на глубокую воду. Личная охрана, окружившая его тройным кольцом, стояла до последнего, хотя для них самих корабля не было.

Ксантипп увидел Мильтиада среди тех, кто вытеснил стражу на мелководье, где их рубили и кололи, пока они не пали вместе с остальными. Похоже, враги потеряли волю к сопротивлению, иначе они могли бы лучше справиться с усталыми греками. Но афиняне сражались не за царя. Возможно, дело было в этом.

Тем временем Фемистокл повел центральные племена против оставшихся пращников и лучников. Это были достойные враги, эфиопы и египтяне, вооруженные ножами и дубинками. Они умерли, как ягнята, не сумев ничего противопоставить гоплитам в бронзовых доспехах. Резня продолжалась до наступления темноты, а потом Аристид поджег застрявшие на берегу корабли. После ухода греческого войска ни один перс не остался в живых, чтобы грабить, насиловать или убивать невинных людей.

Море успокоилось, и тела натыкались одно на другое, как яблоки на воде. Когда все закончилось, в небе летнего вечера стояла высокая луна. Мильтиад выставил часовых и послал своего гонца Фидиппида из Марафона в Афины с вестью о победе. В тот вечер в каждом доме был праздник. Женщины и старики, хромые, больные и дети возносили богам благодарность за спасение.

Берег освещали костры, в которые, чтобы подсластить воздух, бросили ветки фенхеля. Прежде всего Ксантипп не пожалел времени, чтобы убедиться, что люди филы Акамантиды в безопасности и не истекают кровью от ран. Подтянувшийся обоз доставил перевязочный материал. Раны промыли вином и зашили при свете костров. Мертвых решили подсчитывать утром, когда рассветет. Большинство выживших просто сидели или стояли на коленях, измученные и ошеломленные всем, что видели, всем, что сделали.

Ксантипп стоял в темноте с закрытыми глазами. Сквозь веки просачивалось красноватое мерцание от потрескивающих костров. Заснуть не получалось, болело все тело, каждый сустав, а колено не сгибалось. Оно распухло почти вдвое, и Ксантиппу приходилось сжимать челюсти при малейшем движении, чтобы не вскрикнуть от боли. Стоять было легче, к тому же Эпикл бросил ему наполовину полный мех с разбавленным вином. Ксантипп не спросил, как другу случилось найти то, что искали все и каждый, от простого воина до стратега. Вино замедлило ход мыслей, как сеть, перекинутая рыбаками через реку. Даже в изнеможении не удавалось ни отвлечься, ни забыться – картины минувшего дня вспыхивали перед глазами одна за другой.

Он побродил по берегу, надеясь обрести покой в шорохе и плеске прибоя. Но и в этих звуках было слишком много такого, отчего по спине пробегала дрожь. Казалось, что-то ворочается там и бьется в муках, а из глубины поднимаются чудовища, чтобы схватить мертвых.

Не найдя покоя на берегу, Ксантипп вернулся туда, где разбили лагерь его соплеменники Акамантиды. Эпикл собрал там его поножи, щит, копье и меч. Льву на щите досталось изрядно. Даже в свете костра Ксантипп увидел, что он весь исчерчен вдоль и поперек блестящими полосами. Однако сам он не пострадал от ран. Не забыть бы сказать Агаристе, что ее лев принял на себя все предназначенные ему удары. Она будет довольна.

Отдыхать устроились на сухой песчаной полянке. Ксантипп слышал храп усталых мужчин, лежащих на спине с открытыми ртами. В небольших группах негромко обсуждали события дня. Он знал здесь всех. Покупал зерно у одних и вкладывал деньги в других. Слушал в собрании речи и аргументы третьих, одобрительно кивал и предлагал голосовать. Восемнадцатилетние уже остыли после горячки боя, пришли в себя. Некоторые отправились побродить в темноте по полю сражения, надеясь найти монеты, кольца или те знаменитые золотые обручи, которые носили «бессмертные». Говорили, что везде, где воевали персы, можно наткнуться на настоящие сокровища.

Ксантипп, конечно, лучше знал людей своего поколения, но в тот день и стар и млад – все были афинянами, они собирались в одной и той же части агоры во время войны. Иногда это было все, что было. Безусым юнцом он размышлял о мужчинах лет сорока-пятидесяти. После битвы самые старшие недвижимо лежали, будто мертвые, с опухшими спинами, коленями и локтями. Жизнь утекала, просачиваясь через раны, как вода сквозь старый дырявый мех. Они шли в поход и сражались, несмотря ни на что, эти седые, бородатые старики. Они шли, потому что так было нужно, иногда только для того, чтобы присматривать за теми, кого обучали, как и самого Ксантиппа. Он сделал то же самое для нескольких молодых парней, которые едва отличали один конец копья от другого. Так было принято, и эта работа считалась почетной.