Берова тропа - читать онлайн книгу. Автор: Марианна Красовская cтр.№ 30

Однако стоять без движения было холодно, да еще с неба крупными хлопьями пошел снег. В лесу она бы ему обрадовалась, но теперь, ежась и ворча, побрела вниз по улице — куда глаза глядят. У нее не было ни денег, ни смены одежды, ни даже привычной сумки с травами. Что делать? Просить милостыню или искать простую грязную работу?

Внезапная мысль, пришедшая ей в голову, дала надежду. Она пойдет к хьоннам, может быть, они ее приютят на несколько дней, пока ведьма что-нибудь не придумает. Даже если погонят прочь — спросить не помешает, потому как выбора-то особого все равно нет. Не стоять же столбом посреди улицы!

До пристани Марика дошла быстро. В последние дни у нее совсем не болели ноги и спина, да и зрение, казалось, стало острее. Кнорр она разглядела издалека, радуясь, что северяне никуда не уплыли. Про эту возможность она не успела подумать, оно и к лучшему, не успела переволноваться и начать придумывать всякие ужасти.

Корабль хьоннов мирно покачивался у пристани, деревянные сходни были убраны. Марика в растерянности топталась на мокрых от растаявшего снега мостках, прикидывая, покричать ли ей — или просто подождать, пока ее кто-то заметит? Решилась было кричать, подняла уже руки к лицу, но на палубе кнорра появилась женщина:

— Эй, ты кто? Чего нужно?

— Я Грома ищу, — ответила громко Марика.

— Нет его, он уехал дня на три. А чего хотела?

Терять Марике было уже нечего, и она призналась честно:

— Мне жить негде. Вот, думала, что Гром поможет.

— А ты наглая! — с явным восхищением в голосе протянула светловолосая девица и кивнула: — Погоди, я сейчас доску тебе кину, поднимайся. А справишься ли, мать?

Ах да, Марика в очередной раз забыла, что она уже старая, чтобы бегать по скользким доскам и шатающимся палубам. А девица уже кинула узенькую хлипкую дощечку, при одном только взгляде на которую у ведьмы закружилась голова. Пожалуй, ей не так уж и нужно на корабль.

— Не волнуйся, матушка, я пособлю! — громовым голосом крикнула северянка, узрев ее растерянность. — Стой где стоишь!

И не успела ведьма пикнуть, как светлокосая воительница птицей слетела на причал, подхватила “старушку” на руки и быстренько вернулась на свое судно. Марика даже не взвизгнула, а потом было уже неловко.

Вопреки ее опасениям, держать равновесие на покачивающейся палубе было не так уж и сложно.

— Пошли вниз, все расскажешь, — сурово приказала девушка. — Меня, кстати, Гуниллой зовут.

— Ты бы именем своим не разбрасывалась, — привычно проворчала ведьма. — Мало ли кто недобрый проклятье наведет на тебя.

— А я в проклятья не верю, — легкомысленно ответила молодая совсем девушка, что выше Марики на голову, а шире раза в три. — Пусть кто попробует, я ему кулаком в нос…

Невольно ведьма позавидовала ее юношескому задору. Вот бы Зимогору тоже… в нос. Или хотя бы сковородой по затылку! Дак ведь испужалась, дура, убежала в соплях и слезах. А была бы посмелее, так и не было бы, чай, проклятья-то. Хотя… Зимогор силен был ее в ящерицу превратить или жабу. Может, и хорошо, что драться не полезла.

— Так что у тебя стряслось, мать? — радостно спрашивала Гунилла. — И откуда ты знакома с Громом? И почему тебе негде жить?

— Ведьма я, ведунья, — степенно отвечала Марика, с любопытством оглядываясь. — А Гром мне травку давал, хорошую.

Они спустились по маленькой лесенке вниз, в широкое углубление в центре корабля. Там стояли навесы от снега и несколько жаровень. Гунилла усадила Марику на лавку, а сама запросто опустилась прямо на пол, на скрученное одеяло, и достала из-под лавки две деревянные чашки.

— Есть хочешь, матушка? Ты говори, не стесняйся. Я нынче за главную осталась, и накормлю, и напою.

Удивительные люди! Как они живут тут, без крыши над головой, в дождь и снег? Неужто и не болеют?

— А ты никак лекарка, мать? — осторожно спросила хьоннка, с почтением подавая ведьме чашку с чем-то горячим и остро пахнувшим медом и перцем. — Али проклятья наводишь на недругов?

По-моревски северянка говорила очень хорошо и бойко, так же, как и Гром.

— Лекарка я, — сдалась Марика, прихлебывая горячий пряный мед с травами и изрядной долей хмеля. — Называй меня Марикой, какая я тебе мать! Сколько тебе лет?

— Семнадцать зим.

Марика чуть чашку не уронила от изумления. Всего семнадцать? А силушки и росту в этой девице столько, сколько в Ольге, если не больше! Неужели это народ такой — исполины, великаны? Слыхала она сказки про волотов, что жили в лесах моревских раньше, потомков их видела — таких вон, как княжич Бурый, высоких и могучих. А может, и хьонны — те же самые волоты?

— Как же тебя родители отпустили в такую даль? — удивленно спросила у северянки. — Разве можно… — и саму себя одернула: такая девчонка в бою взрослого мужика стоит. А попробуй ее прокорми. Может, с радостью и отправили? Но все равно — в семнадцать, да с мужиками!

— Да мы ж все родня! — расхохоталась Гунилла, поняв сомнения ведьмы. — Я младшая, братья мои трое и Гром с Орлом, братья матери. А попробовали бы не взять, я бы их… ух! Пожалели бы!

Сущий ребенок, конечно, даром, что великанша.

— А ты ведь женщина, Марика? — От такого вопроса ведьма слегка оторопела, но на всякий случай кивнула. Уж не мужик, это точно. — А по женскому делу посоветовать что сможешь?

— Ну… смотря какой вопрос, — ответила осторожно.

— У меня, когда луна восходит, живот болит. Очень сильно, особенно ночью. Нет ли какого… зелья, что ли?

Некоторое время Марика пыталась сообразить, как связаны Луна и живот, а потом выдохнула с облегчением. Ну конечно, девчонка лекарю-мужчине постеснялась такой вопрос задать, а среди братьев своей слабости не показывала, стыдно.

— Сейчас? — спросила ведьма. — И посмотреть могу, потрогать живот, и зелье могу… могла бы. если бы у меня травы мои были.

— Так я тебе Громовы запасы покажу! Я ведь уже второй день с кнорра боюсь выйти, а вдруг скрутит… Ну и чтобы братья не узнали, нельзя им про такое знать.

Глупости какие, чего постыдного-то? Марику под проклятьем женские проблемы не волновали (есть и хорошее в плохом, оказывается), но у моров особо никто не скрывался и не удивлялся. А чего прятать-то, когда рожали бабы все равно в избах или банях, детей кормили грудью, не прикрываясь, скотина почти у всех была, кошки, собаки, прочая живность. Да каждый малый ребенок в деревне все знал и понимал!

Но тут, видимо, другой случай. Воины же не должны слабость свою показывать, вот девочка и молчит, и терпит.

— Многие женщины в эти дни становятся злыми, как волчицы, — мягко говорила Марика, осторожно осматривая вдруг задрожавшую Гуниллу. — У многих боли бывают. Ты не одна такая. Все у тебя в порядке, ты совершенно здорова. Показывай травы, я посмотрю, что сделать можно.