Куриный бульон для души. Найди время для себя. 101 история заботы о себе и поиске баланса - читать онлайн книгу. Автор: Эми Ньюмарк cтр.№ 56

Музыка оказалась слишком громкой! Я не слышала даже свои мысли, не говоря уже о дыхании. Пришлось остановиться и уменьшить громкость. Сесть. Ступни на полу. Руки, ладонями вверх, на коленях. Вдох… и выдох… вдох… и выдох… А-а-а-а-а-х…

Ровно в этот момент дятел приземлился на выступ стены прямо у меня за окном и застучал своим маленьким клювом в деревянный сайдинг, без труда нейтрализуя шумоподавляющие функции моих наушников.

И музыка тоже начала действовать мне на нервы.

Я выключила звук, и дятел тоже каким-то чудом решил сменить место, так как его барабанная дробь прекратилась. Впереди забрезжила надежда.

Я вздохнула, откинувшись на спинку стула. Ноги ровно… Спина выпрямлена. Я начала вдыхать и выдыхать, вдыхать и выдыхать. Кажется, я дышала слишком часто. Что такое? Тише, Филлис. Вдох… выдох… вдох… Господи, ну теперь-то что?..

Из-за двери донесся тоненький скулеж Китаны, моего маленького джек-рассел-терьера. Ей срочно требовалось войти.

Я поднялась со стула. Всхлипнула несколько раз и открыла, чтобы впустить собаку. Китана забежала внутрь, но, как только я попыталась закрыть дверь, она снова выбежала, всем своим видом показывая, что проход должен оставаться свободным. Мои глаза наполнились слезами. Приближалась истерика.

Я сняла современные наушники с шумоподавлением. Бросила прощальный взгляд на свое эргономичное кресло, задвинула его обратно под стол и подумала: «Ну и черт с ним. Зато какой рассказ получится».

Филлис Эбейт Уайлд

На этот раз

Я не думаю о делах.

Пусть кто-нибудь другой расставит стаканы

И задвинет разделочную доску обратно в шкаф.

Тарелка с остатками еды

Пусть отмокает в раковине.

Я выхожу через раскрытую дверь.

В сарае пахнет сыростью

От оставленных под дождем спасательных жилетов —

Как всегда, мы вспомнили о них лишь в сентябре.

А кто разобрал эти весла?

На дворе ноябрь, но это вовсе не значит,

Что сезон уже закончен.

Долгие приготовления стоят того,

Чтобы скользить по неподвижной глади воды,

Рассекая туман над озером

Носом

Моего маленького синего каяка.

Пусть дела подождут.

И телефон отдохнет дома

До тех пор, пока не наступит завтра.

Но теперь

Мне так спокойно.

Только я, небо и эта лодка.

И иногда – собака.

Илана Лонг

Честно говоря, я не знаю, зачем поставила мольберт на кухню – ведь каждый раз, доставая краски и кисти, я чувствовала себя глупо. У меня и времени-то не было: я воспитывала своих четверых детей в одиночку, и рядом не было никого, кто мог бы мне помочь.

Даже после того, как я водрузила этот несчастный мольберт в угол у окна, все понимали, что рисовать мне не придется. Этого просто не могло случиться. И не случилось.

Все мои дни были одинаковыми. Я отводила детей в школу, ехала на работу, вечером – забирала их, втиснув ужин между тренировками по карате, софтболу и футболу. К концу дня я падала в постель в изнеможении. Но спать не могла. И среди ночи просто блуждала по дому. Поскольку по телевизору смотреть все равно было нечего, я мыла полы, проверяла счета и готовила детям обеды впрок. К концу недели мои финансы были подбиты, и дом сверкал чистотой. В очередной раз поднявшись в три часа ночи, я вдруг вспомнила про мольберт, который до сих пор не родил ни одной картины. Он по-прежнему стоял посреди кухни и, казалось, звал меня.

Я пыталась игнорировать эти призывы. Резонно напомнила себе, что у меня есть и другие дела. Однако ночью я, согласно логике вещей, должна была спать, а потому станет ли кому-нибудь хуже, если я немного порисую?

И вот я схватила кисти и начала рисовать. Этой ночью и следующей, а затем еще раз. Так пролетела неделя. Большую часть ночей я вообще не ложилась.

Однажды за завтраком (к тому времени я, должно быть, рисовала уже две или три недели) одна из моих дочек сказала:

– Мама, ты такая добрая, когда рисуешь.

И, прежде чем я успела ответить, вторая тоже подала голос:

– Да, ты добрая!

Сначала я удивилась: как они вообще заметили? Но когда до меня дошел смысл сказанных слов, я ощутила легкое головокружение. Добрая? Значит ли это, что раньше я не была доброй? От этой мысли у меня внутри все сжалось. Я не была хорошей мамой – я была злой. Еле сдерживая слезы, дрожащим голосом я спросила:

– А обычно я разве не добрая?

Дети хором бросились объяснять мне, что они имели в виду. Они говорили совсем о других переменах.

Рисование делало меня счастливой. Они видели это и хотели, чтобы я знала. Заполняя бессонные часы рисованием, я как будто позволила своей душе выйти из укрытия. Она стояла у мольберта в три часа ночи и творила.

Дебби Джонсон

Мои родители эмигрировали с Ямайки, я – первое поколение американцев в нашей семье и первый, кто получил высшее образование. Нам с братом всегда повторяли, что мы можем стать кем пожелаем, если будем усердно трудиться. Однажды, мне было лет двенадцать, я подошел к родителям и признался, что хочу стать врачом. Помню, они переглянулись и ничего не ответили. А вечером отец зашел в мою комнату и сказал, что мечту проще осуществить, если она реалистичная.

С того момента я начал искать подтверждения папиным словам. Я обращал внимание на всех врачей, которых встречал, – и ни один из них не был темнокожим. Мне не нравились естественные науки, а физика – это просто ужас, я, наверное, был худшим по этому предмету за всю историю моей школы.

В итоге я решил пойти учиться на бухгалтера. В колледже мне было откровенно скучно, но я тешил себя планами после окончания поехать в Нью-Йорк и найти там перспективную работу. Сам я вырос в Амитивилле, маленьком городке, где все друг друга знают. Поэтому меня так тянуло в огромный, современный, энергичный город, где все возможно.