Глава 6. Две недели и четыре декады...
Первое кольцо. Москва.
Главная резиденция рода Воронцовых.
Личный кабинет князя Воронцова.
Две недели спустя.
Ранний вечер…
‒ По какому поводу собрание? И к чему такая спешка? ‒ с ленцой осведомился припозднившийся Аксаков, встречаясь взглядом со своими друзьями, стоило лишь тому попасть в раскинутый полог тишины. ‒ И почему не присутствует Осокин?
‒ Потому как речь пойдет об осокинском щенке? ‒ подал голос Давыдов, рукой указывая подле себя. ‒ Владимир здесь будет не к месту.
‒ О Лазареве? ‒ фыркнул презрительно Аксаков, вальяжно устраиваясь в кресле. ‒ Он здесь причем?
‒ Ты вообще следишь за последними новостями? ‒ усмехнулся невзрачно Акинфов.
‒ Если ты о его стремлении как можно быстрее умереть в войне изгоев, то я наслышан об этом. Пусть подохнет, нам от этого только легче станет. И вообще, меня эта информационная катавасия уже стала утомлять, ‒ но уже в следующий миг мужчина удивленно приподнял брови и взглянул озадаченно на Воронцова. ‒ Коля, только не говори, что ты нас созвал лишь ради этого зарвавшегося пацана?
‒ Да, Андрей, ‒ спокойно кивнул князь. ‒ Я вас созвал именно для этого. Потому как этот зарвавшийся пацан набрал слишком резвый ход. И слишком ‒ это мягко сказано. Молчу о том, что столица гудит о нём постоянно, а стоит ей хоть ненадолго затихнуть, как этот выродок вновь что-то вытворяет и галдежа становится ещё больше. Все это скверно пахнет. У меня нюх на это. Моя служба безопасности давно следит и анализирует всё происходящее с ним. Да и если честно, наблюдаю за ним не я один. Ни для кого не секрет, что менее чем за год он добился колоссальных успехов, а о росте его силы многие лишь мечтают. Не хочу этого признавать, но пацан цепкая натура, и лишь совсем недавно меня осенила весьма серьёзная мысль.
‒ Что удалось узнать? ‒ деловито осведомился Акинфов. ‒ И что за мысль?
‒ Немного, но выводы, к которым я пришел меня откровенно не радуют, ‒ честно признался мужчина.
‒ И что же это за выводы такие? ‒ подал голос Давыдов.
‒ Этот щенок решил посягнуть на нашу власть, ‒ холодно отчеканил Воронцов. ‒ Мне кажется, он замыслил основать свой род.
‒ Это бред, Николай! ‒ гневливо вспыхнул Аксаков, резво поднявшись на ноги. ‒ Да и не бывать этому! Он лишь мальчишка! Свой род даёт слишком большое влияние.
‒ Всё так. Он девятнадцатилетний мальчишка, который по силе уже равен архимагам. Наших детей, которые старше его с ним уже не сравнятся. Лишь по своей голой мощи он готов потягаться со средним поколением.
‒ Так и есть, Андрей, в этом есть доля истины, ‒ покачал головой Давыдов, соглашаясь с Воронцовым, после кратких размышлений. ‒ Ты только подумай. Государь ему благоволит, и он его не разочаровывает. Победа на столповом лишний раз это подтверждает. Он хорошо ладит с цесаревичем и у них одинаковые наставники, поговаривали, что он его еще и спас. Это я ещё молчу об их спаррингах. Весь мир лицезрел, как он вступился за Ростислава. Да и его расправу над Астором не видели только слепые. Ведь это была обычная месть. Он казнил Кирка с особой жестокостью на глазах у всего Колизея. Зуб даю император был на седьмом небе от счастья после такого. К тому же он слишком тесно общается с Потёмкиными, Трубецкими и Романовыми. И ты сам знаешь, как к нему относятся внучки Михаила и Александра. Вспомни хотя бы то, что Трубецкой отказал в браке Акинфовым. Причем в грубой форме. Всё это неспроста. И совсем недавно правящая династия навещала его лично. Да и ходит много слухов, что даже императрица им довольна, а о её суровом и порой склочном нраве ты знаешь лучше остальных. Бытует даже мнение, что она приглядывается к нему, так как будущего мужа для своей внучки она начала подыскивать еще пару лет назад, и в то время на её радарах, если я не ошибаюсь, был Влад и даже Артём. Не так ли, Николай? ‒ обратился тот к Воронцову.
‒ Всё так, ‒ кивнул холодно мужчина. ‒ Но этот щенок вылез из своей дыры и всё умудрился испоганить одним только своим присутствием. Слишком уж быстро он продвигается по карьерной лестнице. Теперь понимаете, к чему всё это ведёт? ‒ отчеканил раздраженно князь. ‒ Я уж не говорю о его массе заслуг, которые продолжают расти. Если же он еще и с блеском закончит академию, в чем я лично уже не сомневаюсь, а затем вдобавок каким-то образом отметится на войне изгоев, это уже будет большой опасностью не для наших детей, а для нас самих. Его авторитет растет! Если он сможет основать свой род, это будет огромной проблемой. Так или иначе, это означает посягательство на нашу власть. Вы сами знаете, в какой манере действуют столпы. Он станет чуть ли не равным нам. Боярским князьям. Пацан — угроза и уже находится в конфликте с нашей коалицией. Понимаете, о чем я?
‒ Ты предлагаешь от него… избавиться? ‒ тихо спросил Акинфов после недолгих раздумий, подняв спокойный взгляд на Николая.
‒ Вовсе нет, ‒ расплылся в широкой улыбке Воронцов. ‒ Смежная стигма его убьет. Там опасно. А уж врагов у него теперь хоть отбавляй. Не думаю, что западники и амеры оставят его в покое после таких выкрутасов с их претендентами. Он оскорбил всех, кого только можно было. Да и поговаривают, что он в конфронтации с Ясака и Хиго. Вы ведь сами знаете, что в смежной стигме Шереметевых-Долгоруких этих представителей хватает с лихвой. Он сам лезет на рожон. К тому же после начала войны там кровь льётся рекой.
‒ И каким образом ты хочешь от него избавиться? ‒ поинтересовался вдруг Аксаков. ‒ На него даже хунхузы охотились, но он умудрился выжить. Этот выродок живуч, как таракан. Да и у нас как бы война с Персией и Афганистаном, если вы не забыли.
‒ Плевать на войну! Мы часто воевали. Побеждали ранее, победим и сейчас! ‒ вспыхнул зло Николай. ‒ А касательно Лазарева, то поверь, Андрей, у меня есть пара мыслей на этот счет. В стигме не будет ни Потёмкина, ни Трубецкого, ни Романовых, прикрывать и защищать его будет некому, ‒ предвкушающе оскалился Воронцов. ‒ Да и зачем участвовать самим, когда просто можно помочь другим уничтожить этого щенка и поделится информацией.
***
Первое кольцо. Москва.
Резиденция столпа империи Лазарева.
Две с половиной недели спустя…
Как бы я ни желал отправиться поскорее в смежную стигму, но даже по прошествии двух недель этого провернуть не удалось. Ведь почти все эти дни мне приходилось разрываться между Москвой и Царицыным, между делами в формирующемся корпусе и обучением у наставников. Да и наступившая весна внесла свои коррективы. С её приходом даже громыхающие сражения на границе трёх империй заметно ослабли, словно все замерли в ожидании чего-то.