Под ударом - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 53

Отъехав от Лэнгли — машина шла необычно плавно и тихо, полностью оправдывая свою репутацию «крейсера для пенсионеров» — он начал осматриваться по сторонам, ехать помедленней. Он мало знал страну, которую он защищал — родился в крупном городе, там же учился, потом получил первое назначение на отдаленную станцию, потом второе. Он лучше знал Стамбул, Москву и Каир, чем свою собственную страну. И теперь он знакомился с ней.

В сущности — русские крупные города мало чем отличались от американских, правда, машин мало — русские почему-то не производят достаточно машин, что более чем странно. Но в основном — те же дома… те же дороги… русские города почище, хотя в них больше промышленности.

А вот глубинка…

Русская глубинка — это старые избы, это разбитые дороги и обреченно копающиеся в земле крестьяне — как их предки и сто и двести лет тому назад. Русские, обладая огромными земельными ресурсами — не могут прокормить себя, в это сложно поверить — но это так. Все дело — как раз в отсталом нищем крестьянстве, не сравнимом с фермерами.

А тут… маленькие городки, с мощеными дорогами, с лавками, с бизнесами.

Понимаете, у русских человек, если хочет осмысленной жизни, должен переехать в большой город, в деревне ему нечего делать, как и в маленьких городках. Там можно просто существовать, но не жить. У них в деревне — крестьяне просто тянут лямку, производят для страны зерно, мясо… причем его всегда не хватает.

А здесь — деревня это место где живут. Фермеры, лесорубы, у кого-то земля, у кого-то маленький бизнес…

Что нужно сделать, чтобы Россия когда-нибудь доросла до такого?

Натирбофф не знал ответа. Но он знал с чего надо начать — большевистская власть должна быть уничтожена.

…

У американской системы высшего образования есть одна особенность. Если у русских — а так же и у немцев, и у французов — университеты расположены в крупных городах, то в Англии и США они чаще всего расположены за городом.

Почему? Ну, университет появлялся там где был жертвователь, на подаренной земле. Но это так же и разумно.

Если студентов держать вдали от городов — они не устроят революцию. Они вообще будут заниматься учебой, а не политикой. Русские этого почему то не учли — вот и получили в 1917 году свою революцию. Свою Голгофу.

Старейший из университетов США, Гарвардский был основан восьмого сентября 1636 года. Назван он был в честь английского миссионера и филантропа Джона Гарварда, который и дал земельный участок и деньги на основание учебного заведения. Постепенно университет стал ведущим ВУЗом старейшего города США — Бостона. После гражданской войны в США, президент Гарварда Чарльз Эллиот преобразовал колледж и зависимые от него школы профессионального образования в централизованный исследовательский университет.

В 1948 году на базе университета — был организован Центр русских исследований, финансировавшийся как и РЭНД центр за счет бюджета ВВС США. Задачей центра — был поиск уязвимостей и методов борьбы с коммунистической системой. Сейчас центр возглавлял доктор политических наук, профессор Адам Улам, уроженец Львова, историк сталинизма. Его брат, Станислав Улам — был легендой в мире математики, учеником и соратником профессора Стефана Банаха ^[51], одним из создателей американской водородной бомбы. До него — главой центра был профессор Ричард Пайпс, сейчас советник президента Рейгана.

…

Профессор Улам — принял Натирбоффа в своем кабинете. Кабинет был маленьким и пыльным, в окна — бил свет и в солнечных лучах — плавали пылинки. Сам профессор — маленький, похожий на гнома, в очках — нервничал, руки его не знали покоя.

— Вы уверены, что это подлинный документ?

Натирбофф пожал плечами.

— С русскими ни в чем нельзя быть уверенными. Но мы думаем, да, он подлинный.

— А почему вы спрашиваете?

— Описанная в нем политика в корне расходится с экономической политикой Брежнева-Косыгина. Хотя в ней есть что-то… сталинское.

— Почему?

Профессор задумался.

— Вы можете дать краткое определение, что такое коммунизм? — спросил он.

Натирбофф задумался.

— Ну это… Как бы система неденежного распределения товаров, так что ли?

Профессор улыбнулся.

— Близко к истине. На самом деле — сами русские не могут дать ни точного определения коммунизма, ни пути к нему.

— Но… они что, не знают, куда идут?

— В какой-то степени так оно и есть… коммунистическое учение представляет собой скорее религиозное, чем научное знание. Это более вера в некое более справедливое распределение благ, чем в нашей системе. Во многом коммунизм идет из русской деревенской общины, хотя и общинным практикам он тоже противоречит. Русские никогда не имели ничего подобного колхозу, хотя через общину производилось какое-то перераспределение, но землю они пахали отдельно, каждый свой участок.

— К чему вы это, профессор?

— К тому, что коммунизм как вера — во многом израсходовал себя. Молодые русские уже не верят, как верили их отцы и деды. Им нужно расширение потребительского рынка. Если их отцы могли довольствоваться одной грубой парой обуви на сезон — то им надо несколько, причем хорошего качества. Им нужны джинсы, куртки и многое другое…

— К чему вы это, профессор?

Профессор задумался.

— Советский союз — сказал он — в тупике, причем тупик этот скорее интеллектуальный. Русские к семидесятым годам примерно выполнили то, о чем мечтали их деды. Теперь у каждого есть работа, есть какое-то жилье, есть возможность питаться, есть возможность лечиться и обучать детей бесплатно. Конечно, чего то не хватает — но все основное теперь есть. Возникает вопрос — что дальше? И что — русские не знают, потому что они не знают, что такое коммунизм, и как к нему идти. Но вот это, то что вы принесли…

…

— Теоретически, та экономическая система, которую выстроили русские — действительно в состоянии победить нашу, потому что она позволяет сделать издержки более низкими, чем в любой капиталистической системе. Русские строят всю инфраструктуру централизованно и по плану, потому у них она всегда будет обходиться дешевле чем у нас. Один огромный, выстроенный по научно обоснованному плану завод будет всегда иметь меньшие издержки на единицу продукции, чем пять заводов, конкурирующих друг с другом. Он всегда сможет дать цены ниже и разорить конкурентов. Ему не надо участвовать в конкурентной борьбе и у него нет акционеров, которые хотят максимизировать свою прибыль, а не долю рынка.