Поваренная книга волшебной академии - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Петровичева cтр.№ 6

Любимые детские игрушки, какие-то встречи, улыбки родителей — ничего этого не было. Получив от матери очередной от ворот поворот, я отправлялась к бабушке: мы пекли пончики, и она рассказывала сказки, прекрасные и жуткие — о тропинках эльфов в бескрайних зеленых лугах, которые приводят в зачарованные подземные города, о зубастых плетках, которыми хлещут грешников в аду, о небесных ангелах, которые живут в хрустальных шарах за облаками. Когда я спрашивала о своем забытом детстве, то бабушка лишь улыбалась и отвечала:

— Все забывают детство, моя маленькая. Но однажды ты обязательно вспомнишь.

Мирр Шварц вышел в зал, оценил обстановку и, посмотрев в мою сторону, распорядился:

— Майя, можешь идти домой. Завтра к девяти утра — как штык.

— Как обычно, мирр Шварц, — улыбнулась я и, подняв капюшон пальто, пошла к выходу.

Ночь обрушилась на меня темной тучей: постояв под козырьком возле входа в ресторан, я какое-то время слушала шум дождя и смотрела, как свет фонарей размазывается по мостовой золотой чешуей. Возле памятника героям Оловянной войны дремал извозчик, немногочисленные прохожие шли по тротуару под зонтами, и прохладный воздух пах опавшими листьями и свежестью. Клен возле ресторана почти облетел — последний листок упрямо держался на ветке.

В доме, в котором я жила, были погашены все огни. На чердаке еще теплился свет: мои соседи готовились ко сну. Я натянула капюшон пониже и побрела по тротуару. Скоро Ивен, а потом наступит зима, и к ней надо подготовиться получше. Распотрошить копилку, купить одеяло потеплее и кофту потолще: соседи говорили, что на чердаке зимой зуб на зуб не попадает.

Ничего. Справимся. Возможно, ректор Холланд все-таки разрешит мне остаться в академии. Я ведь в некотором смысле феномен, а Королевская академия — самое место для такого…

Я не успела додумать. Из-под камней мостовой заструились дымные ленты серого тумана, складываясь в жуткое подобие осьминожьих щупалец, и одно из них рванулось вперед, пытаясь захлестнуть мою щиколотку.

Я заверещала на весь город и бросилась бежать. Второе щупальце ударило меня по спине — тело пронзило такой болью, что перед глазами на мгновение мелькнула мерзкая грязная тряпка обморока, но я все равно смогла пробежать еще немного. Вот и крыльцо моего дома, и кто-то уже открывает дверь, привлеченный моими воплями, и я…

Снова удар! Меня свалило на тротуар и поволокло по булыжникам: туманная гадина все-таки сумела схватить меня за ногу. Кто-то закричал — это была уже не я, а какой-то зевака — и вдали засвистел полицейский свисток. Меня перевернуло на спину, и я увидела, как прямо передо мной воздвиглась громадина осьминога — конечно, если бывают на свете осьминоги с бесчисленной золотой россыпью глаз по всему телу, иззубренным клювом и щупальцами, в каждой присоске которых проглядывают полупрозрачные розовые крючки.

Это было мерзко — настолько, что я даже бояться перестала. Гадина волокла меня по асфальту, я пыталась тормозить, стесывая ладони о камни, и как-то отстраненно думала, что мне сейчас надо трястись от страха, а я не трясусь. В душе воцарилось густое спокойствие: я смотрела в гадкую морду чудовища, и какое-то непостижимо далекое чутье подсказывало: пальцы на правой руке надо сложить щепотью и бросить в его сторону знатную пригоршню заговоренной соли с крупинками серебра.

У меня не было ни соли, ни серебра, но рука будто бы по собственной воле пришла в движение. В ту же минуту щупальце подкинуло меня вверх, словно осьминог хотел поиграть с добычей, и, падая к распахнутому клюву, я высыпала невидимую соль прямо в него.

Город накрыло ревом, в котором звучала боль и обида умирающего хищника, который сам не понял, как превратился в добычу. Я пролетела сквозь туман, ударилась всем телом о булыжники и потеряла сознание.

Почему-то последняя мысль была о пирожке с творогом, который мне дала добрая Лиза. Вкусный был пирожок.

* * *

Джон

Я уже лег в кровать и задремал, когда ощутил едва уловимое прикосновение к голове — по виску словно провели ледяным пером. Почти в центре Веренбурга произошел выброс магии и прорыв в пространстве, откуда незамедлительно полезла какая-то дрянь. Тело сработало сразу же так, как в него вбили на многочисленных учениях по боевой магии: подняться, одеться в отведенные боевым уставом несколько секунд и выбежать из той части замка, которая отведена под ректорские покои.

Уже на лестнице ко мне присоединились коллеги, такие же растрепанные и встревоженные, как и я.

— Что там? — спросил Виктор Шернвуд. Молодой и энергичный, он вел занятия по магии жизни: сажал вместе со студентами цветы в наших теплицах и учил лечить больных животных. Сейчас он даже не переоделся — бежал в пижаме и тапках и, кажется, не замечал этого.

— Выброс магии в центре города, — на бегу объяснил я и махнул рукой Блюме и Финкельману, преподавателям магии исцеления. Вот они-то всегда готовы к любым неприятностям: полностью одеты, у каждого на боку сумка с золотым кругом врачевателей, набитая лекарствами на любой случай. — Выходим, выходим!

Оказавшись во внутреннем дворе замка, я оценил ситуацию: дождь, ночь, плохая видимость — значит, прокладывать нору в пространстве придется с учетом пониженной температуры и темноты. Мы встали в круг, взялись за руки, и, сосредоточившись, я перебросил нас в Веренбург, в то место, над которым увидел темно-красный столб огня.

Нас ждала дрянь — и эта дрянь была особенно заковыристой.

Но, вынырнув из норы, я не увидел ни раненых, ни разрушенных зданий, ни крови на мостовой — словом, ничего того, что ожидал увидеть после выброса. Перед нами был обычный ночной город. На улице толпились зеваки, не обращая внимания на дождь: переговаривались, энергично жестикулировали. Полицейские возились с кем-то среди толпы. Я втянул носом воздух и сказал:

— А выброс-то запечатан! Друзья мои, нас опередили.

Это было удивительно настолько, что я невольно сунул руку в волосы и дернул пряди — дурная привычка, от которой я давно пытался отучиться, но она вновь вылезала в такие вот моменты. Выброс был — городской воздух был пропитан смрадом сгоревшей твари, которая выползла из бесчисленных ходов между мирами. Тварь убили заговоренной солью с серебром, но я понятия не имел, откуда в Веренбурге мог взяться маг, способный на такое.

Был проездом? Переселился недавно? Нет, я бы знал. Мы всегда чувствуем своих.

Зеваки расступились, пропуская Блюме и Финкельмана — кому-то в толпе нужна была помощь. Я пошел за ними; кто-то из полицейских забубнил у меня над ухом, докладывая:

— Такая страховидла полезла, мирр ректор, что просто помилуй, Господь и Пресвятая дева. Щупальцами машет, воняет на весь город! Схватила какую-то девчонку за ногу, в пасть поволокла. А тут…

На мостовой лежала Майя Морави, и я внезапно ощутил легкий удар в груди, словно там шевельнулось что-то, что я скрывал от самого себя. Капюшон пальто слетел, косы рассыпались по тротуару, по виску струилась кровь из разбитой головы. Форменные штаны были порваны, открывая щиколотку, украшенную черно-красным ожогом. От девушки смердело убитой тварью — я повел носом и понял, что это именно Майя расправилась с монстром.