Грозный идол, или Строители ада на земле - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Эльснер cтр.№ 38

И только что она отошла, как из «ада», пылающего под ногами бога, появились два человека: старуха Афросинья и другая старая женщина. Обе они, глядя друг на друга, громко захохотали.

— Вот дурочка-то.

— Сестрица, не говори… Врешь ты, что дурочка, — пророчица она… Во рту у меня бог сидел — вот что: оттого все так и складно болтала, как у «пророка» в книжке…

— Он-то и научил…

— Не болтай пустое, — опять со строгим видом перебила ее Афросинья. — Его-то учил кто? Бог сидит в нем и глаголет его языком… Чудеса-то пошли… И хорошо, и любопытно…

— Что у тебя в кувшине?

— Змейка ядовитая… Надо ребеночка одного сгубить… весело богу будет… И опять невеста его предрекла при людях… для веры все можно… Смотри, сестра, небо-то все в огне… Глазами сверкает весело Лай-Лай-Обдулай… Что ж, потешим бога, попляшем…

— Гой-лю! — воскликнула другая старуха, срываясь с места, ударяя ладонями рук и начиная плясать вокруг орешника.

Афросинья сорвалась с места с таким же диким восторгом, поставив предварительно на землю кувшин с ядовитой змеей. Обе они бешено неслись вокруг дерева, притоптывая ногами, издавая пронзительные восклицания и стараясь выставить перед богом свои «прелести», противно подпрыгивающие на тонкой морщинистой коже; но идол бесчувственно смотрел на них бессмысленными глазами. А гром гремел, и природа в величественном пафосе грохотала, пела, стонала, в то время как две старухи, подбрасывая костлявые ноги и кривляясь, пронзительно выкрикивали, ударяя в ладоши:

В это время Сусанна быстро шла к дому Парамона, волнуясь, восторгаясь и проникаясь священным сладостным ужасом. Она смотрела вверх — там сверкал Лай-Лай-Обдулай, в сторону на море: оно подымалось высоко, рассыпаясь пеной и брызгами, и вздымаемое, конечно, тем же могучим богом; смотрела вокруг на деревья — они гнулись с жалобным стоном, преклоняемые к земле опять тем же Лай-Лай-Обдулаем. Вся природа — он, — небо, ад и земля, — и этот могучий титан — ее жених, ожидающий ее на брачную ночь, и вот будет она в его объятиях… Священный ужас охватил ее при мысли быть в объятиях могущественного бога: как она вынесет это, может быть, она сразу умрет от ужаса или восторга, а может быть, бог сожжет ее своим пламенем… Она с радостью готова и сгореть в объятиях такого супруга, тем более, что потом начнется другая жизнь, как он ей сказал — на небе, и там они будут вечно вдвоем, носясь в пространстве эфира огненными метеорами, или, может быть, они будут восседать на престоле и сверху управлять и Зеленым Раем, и всей землей. В воображении ее пронеслись разнообразные картины с быстротой ветра и с такой яркостью, что все ей казалось действительно существующим. Вдруг она подумала, что ее высокий жених, быть может, уже прыгнул в тело «пророка» и ждет ее, негодуя на ее медленность. Боясь опоздать, она помчалась между рядами деревьев, перескакивая белеющими в темноте ножками через камни и рвы, с развевающимися за ней волнами волос. Скоро перед ней обрисовались высокие, недавно выстроенные дома бюрократов Зеленого Рая, где они жили одни без своих громадных семей, находящихся в своих прежних домах. Сам «пророк» имел четырнадцать сыновей и восемнадцать дочерей, но тех из них, которые были еще малы, он отдал на попечение разных женщин, а к остальным относился, как к посторонним, занятый исключительно возвеличением своей особы.

«Пророк» расхаживал по своей комнате, часто посматривая в окна — не идет ли «невеста бога» — и в необыкновенном наряде. Монашеское черное платье заменил теперь белый плащ, волочившийся по полу, как царская порфира, и спереди живописно охватывающий его тело разнообразными складками. Очевидно, светлый гость, находящийся теперь в его безобразной телесной храмине, накинул на него это белое одеяние, так как он был веселый бог и не любил монахов. И вся наружность Парамона, как и его костюм, выражали теперь радость и ликование. Во всех его движениях, когда он расхаживал по комнате, была какая-то стремительность и, когда он подходил к окну или поворачивался — легкость и быстрота тигра, делающего прыжки. На бледном лице его отражалась радость, торжественность и глумливый смех: очевидно, бог, прыгнувший в него, потешался и плясал, хищно ожидая схватить добычу в свои лапы.

Довольно большая комната, в которой он находился, была вся увешена персидскими коврами, с развешенными по ним кинжалами. У одной стены находилось низенькое ложе, покрытое белым с золотыми узорами покрывалом, и на ковре около него стояли кубки с вином. Полы были тоже покрыты коврами, а на единственном столе лежала раскрытая толстая книга — Библия, из которой «пророк» черпал свои познания. Книга эта раскрывала перед ним картину борьбы неба с землей, царей и деспотов с людскими стадами; она вдохновляла его быть вторым Моисеем в Зеленом Раю, не жалеть крови, как это делали не только люди, но и сам гневный Иегова, обращая в прах города и царства и, наконец, книга эта научила его обращаться с Богом «запанибрата», делать Ему замечания и выговоры и иногда даже посылать ругательные слова по Его адресу. Зерна истин, рассыпанные в Библии, величия и поучения падали в области духа Парамона на поле, вспахиваемое чертом от дней рождения его, и зерна эти распустились в цветы, наполненные ядом и желчью.

Комната озарялась восковыми свечами и блистала разнообразными цветами ковров — красными, голубыми, желтыми. Вместе с производством себя в «пророка» и первого бюрократа Зеленого Рая Парамон начал быстро богатеть: крестьяне стали выплачивать оброки, но, кроме этого, Парамон под разными предлогами отбирал у порабощенных жителей целые стада, склады с хлебом, рыбные склады, различные движимости, и все это заставлял своего брата Петра обменивать у персиян на деньги и различные вещи. Три бюрократа вместе со своей охраной и различными палачами быстро богатели, а крестьяне, вместе с утратой свободы, счастья, радости и прежней ясности рассудка и нравственности, опускались и беднели. Три акулы могут уничтожить целые стада маленьких рыб, и три бюрократа в Зеленом Раю выпивали кровь из сердца, высасывали мозг из голов и наполняли души людей ужасом, ненавистью и смертельной тоской.

Расхаживая по комнате, Парамон вдруг увидел в окне мчавшуюся в блеске молнии «невесту бога» с крутящимися за ней золотисто-светлыми волосами и бледным, но сияющим лицом. «К веселому богу бежит невеста, и как быстро, и собаками не поймаешь, только голые ножки мелькают», — подумал Парамон. Он подошел к противоположному окну и здесь увидел другую картину: «невеста бога» уже шла к крыльцу его дома, сопровождаемая двумя людьми из его охранителей, которым он давал различные секретные поручения.

Минуту спустя в комнату вошла Сусанна, и невидимая рука, открывшая ей дверь, сейчас же ее снова закрыла.

«Невеста бога» и ликующий Лай-Лай-Обдулай остались наедине.

Стыдливо и в страшном смущении наклонив свою голову, отчего ее волосы упали книзу, как пряди золотистых нитей, Сусанна смотрела на «могущественного бога» с невыразимым выражением больших голубых глаз. Они напоминали море, озаряемое блеском молнии, и, как оно волнуется, вздымаясь всей своей глубиной, так и в ее глазах отражались мятеж и буря ее сердца. И, как ее глаза, лицо то вспыхивало краской женственного стыда, то делалось бледным, как белый воск, отражая тогда воцаряющийся в ее груди священный ужас перед «высоким». Несмотря на такие чувства, в уме ее все-таки проходила страшная мысль: «А если бог не вошел еще в это кривое тело урода!» Надо было иметь доказательство, что могучий Лай-Лай-Обдулай там уже находится и смотрит на нее из глаз Парамона. И вдруг она ясно познала, что ее небесный жених, наверное, там: глаза Парамона блистали необыкновенным сиянием, и бледное лицо тоже казалось сияющим радостью. Парамон ей всегда казался мрачным, пугающим всех одним своим сурово-насмешливым видом стариком, а этот — тоже безобразная храмина, но она сияет, как окнами домик, когда внутрь его упала молния. Никакого не было сомнения, что перед нею светлый Лай-Лай-Обдулай.