Светские манеры - читать онлайн книгу. Автор: Рене Розен cтр.№ 16

– Тс-с-с-с. – Каролина села на край кровати дочери, обеими ладонями разглаживая покрывало. В ушах все еще звенел ультиматум генерала Ван Алена. Она никак не могла выбросить его из головы.

– Такое чувство, будто во мне что-то умерло, – произнесла Эмили. – Так больно. Порой даже не продохнуть.

– Всегда особенно больно, когда первый раз разбивают сердце, – сказала Каролина. – Но вот увидишь, – Эмили снова повернулась на бок, – твое сердце заживет, станет крепче, чем прежде. Поверь мне. Сердце – прочный орган. Чем чаще его разбивают, тем выносливее оно становится.

– Я не могу это обсуждать сейчас. Прошу, оставь меня.

Но Каролина не представляла, как можно что-то оставить. Это было не в ее натуре. От природы человек деятельный, организатор – тот, кто приглаживает перышки, решает проблемы, – в глазах родных детей она обладала волшебной силой. Но в кои-то веки Каролина растерялась. В сложившейся ситуации, как ни поступи, исход будет неблагоприятный.

Никто не учит, как быть матерью, думала она, поднимаясь с кровати. Можно научить всему остальному – как сервировать стол, танцевать котильон и говорить по-французски, но уроков по воспитанию детей никто не дает. Несмотря на полный штат нянек и гувернанток, Каролина, в отличие от своей матери, детьми всегда занималась сама. Собственноручно купала и переодевала их, сама читала им на ночь сказки. Училась быть матерью путем проб и ошибок, и Эмили, будучи ее первым ребенком, настрадалась от этого больше всех. Каролина опасалась, что в отношении Ван Алена она совершает еще одну ошибку.

Она побрела в свою спальню. Спиной прислонившись к двери, оглядела комнату. Эта комната, большая и просторная, служила ей и кабинетом. В углу стоял письменный стол, сделанный для нее в Париже Альфредом Эммануэлем Луи Бердли. Она давно никому не писала и сейчас подумала, что сочинение письма отвлечет ее от тягостных мыслей. Положив перед собой лист желтоватой веленевой бумаги, на котором сверху было выгравировано ее имя, Каролина начала писать письмо кузине Матильде Браунинг, которая спрашивала у нее совета по поводу первого выхода в свет ее дочери. Оценивая написанное, она ощущала едкий запах, который исходил из хрустальной чернильницы, что стояла на подносе с ножками. Своим почерком она была недовольна. «Д» в слове «Дорогая» по высоте не соответствовала «К» в слове «Кузина» и «М» – в слове «Матильда». Каролина разорвала письмо и принялась писать новое, но на середине бросила и тоже его разорвала. ^[10]

Она встала из-за стола и пересела в мягкое кожаное кресло, лицом к скалам и морю. Обычно рокот прибоя действовал на нее умиротворяюще, но не сегодня. Опустив голову в ладони, она спрашивала себя: «Как мне быть? Что я делаю не так?».

Размышляя о своих дочерях, Каролина приходила к выводу, что только Хелен охотно следует по ее стопам, готова строить свою жизнь в светском обществе, а Шарлотта… Шарлотта была бунтаркой. Совершенно другая по природе своей, она проявляла интерес ко всем явлениям и людям, которые вызывали бы у Каролины протест. Ну а Кэрри… Ее младшая дочь любила рисовать, увлекалась живописью, запечатлевала на портретах сестер, брата – любого, кто соглашался ей позировать. И она была не лишена таланта.

Каролина понимала, что ее дочери становятся самостоятельными личностями со своими интересами и пристрастиями, но она не знала, как их отпустить от себя, как поверить, что они найдут свой путь. Она так старалась удержать их под своим крылом, уберечь от неизведанного, но теперь стала проигрывать в этой борьбе. Одно она знала наверняка: такой, как ее собственная мать, она быть не хочет. Каролина морщилась каждый раз, когда ловила себя на том, что говорит ее словами. Например: «Ты что-то сделала с волосами?». Подразумевая, что она этого не одобряет. Или: «Почему? Потому что я так сказала». Или: «Плечи отведи назад, юная леди» и «Что я говорила тебе о…».

Думать об этом сейчас она не могла. Ее разум кипел от беспокойства за Эмили и страха перед дуэлью. Игнорируя требование генерала Ван Алена, отказываясь принести извинения, Уильям фактически принимал вызов, а сама мысль о том, что ее муж будет стреляться с Ван Аленом, повергала Каролину в панику. Ван Ален был искусным стрелком. Дуэль с ним была равнозначна самоубийству.

В дверь постучали. В комнату вошел Хейд. На серебряном подносе он принес графин и хрустальный бокал в форме тюльпана.

– Я подумал, мадам, что, может быть, у вас есть желание выпить хересу.

Хейд служил у Каролины вот уже несколько лет. Прежний дворецкий однажды ночью умер во сне. Хейд предоставил Асторам превосходные рекомендации и вскоре доказал, что он – джентльмен и предан своему делу. Высокий стройный мужчина средних лет, он имел темные волосы, чуть-чуть тронутые сединой, и густой красивый баритон. Дети Каролины его обожали. Но одним из его бесценных достоинств было умение предвосхищать ее малейшие желания, будь то необходимость подбросить полено в камин, принести ей чашку чая или, как в данном случае, что-то покрепче.

Днем Каролина никогда не пила спиртного, но сегодня позволила себе сделать исключение и была благодарна Хейду, что он оставил ей графин. Она отпила глоток хереса, чувствуя, как в груди разливается тепло. Выпив один бокал, Каролина подумывала о том, чтобы пропустить второй. Эмили все еще находилась в своей комнате, Хелен с Шарлоттой – на пляже, Кэрри на веранде рисовала портрет бабушки, а Джек отправился на прогулку с гувернанткой, пообещавшей ему в награду за это печенье. Каролина налила себе второй бокал и, потягивая херес, стала репетировать свою речь. Когда решила, что готова к разговору с мужем, допила херес, отставила графин и пошла искать Уильяма.

Она нашла его в бильярдной. Он сидел на краю дивана в окружении своих спортивных наград и зашнуровывал белые ботинки на резиновой подошве, которые он надевал всегда, когда ходил на яхте.

У нее упало сердце.

– Собрался в яхт-клуб?

– Да. А что?

– Именно сегодня? – Она стояла в дверях, подпирая косяк, и смотрела на шары, разбросанные по бильярдному столу.

– А что, по-твоему, я должен делать? Сидеть и ждать, когда Эмили соизволит выйти к нам? Покуксится и выйдет.

Эмили? Сейчас она волновалась не столько за Эмили, сколько за мужа. У нее все сжалось внутри.

– Уильям, ты обязан остаться и написать письмо с извинениями…

– И не подумаю.

Именно этого она и боялась. Гордость не позволяла ему отступить. Каролина прошла к креслу, села на край, пытаясь придумать, как достучаться до мужа. Хотела сказать, что боится за него, что он нужен детям, нужен ей. Хотела сказать, что любит его, а вместо этого заявила:

– Ты – глупец. Ван Ален – бригадный генерал. А у тебя руки не трясутся, только когда ты держишь бокал. Он убьет тебя на счет десять.

Уильям встал и прошел через комнату. Повернувшись к ней спиной, смотрел в окно, будто что-то на улице привлекло его внимание. Но в зеркале она видела отражение мужа: его лицо перекосилось в гримасе. Он пребывал в смятении. Они оба знали, что она права.