— Что прекратить, мейра?! — рот его искривился в нехорошей усмешке.
Но взгляд — горечь. Ей даже стало не по себе. И тут он вальяжно оперся спиной о стену, отодвигаясь от нее, а кулек с горячими пончиками переложил в другую руку.
— Вот это! — Эва придвинулась к нему вплотную, вытащила из кулька пончик и откусила.
— Ах это? — насмешливо протянул он, поводив перед ее носом ароматно пахнущим выпечкой кульком.
— Не строй из себя придурка, Энгвард Ордгарн, — выдала она и тут же отодвинулась. — У нас, между прочим, было дело в Хранилище, если ты еще помнишь!
И первая пошла из подворотни.
А он за ней. В следующую секунду уже перенес ее прямо в зал и, как только они оказались внутри под холодными каменными сводами, быстро притянул ее к себе, слизнул сироп с ее губ и в один укус доел ее пончик.
— Это тебе за придурка.
— Эй! — возмутилась Эва.
— У нас было дело в Хранилище, если ты помнишь, — бросил он иронично и двинулся вперед.
А Эва медленно выдохнула и пошла следом.
* * *
Энгвард не знал, что чувствовать. Это было так же неприятно, как и холодная жижа, которой был полон Разлом, только не липло снаружи, а разливалось в душе. Плевать он хотел на этих заносчивых недомерков, смотревших на него так, словно он сам порождение Хаоса. Плевать он на них хотел.
И вместе с тем Энгвард вдруг понял, что Эва ведь одна из них.
«Желаю, чтобы поскорее закончился этот вынужденный простой и ты снова вернулась в строй!»
Чего ему стоило не разметать всех троих. У него огненный ком застрял в груди. Потому что Эва — его!
Он даже не допускал мысли, что потеряет ее. Но то особое условие, которое выдвинул Олаф, оставляло лазейку для бесконечных подлых дополнений, чтобы чинить препятствия между ним и его женщиной. И глава ордена Стражей уже сейчас предчувствовал — приезд короля Ангира еще доставит проблемы.
Но его мейра… Она, конечно же, нечто. Настоящий боевой товарищ и просто наглая безбашенная девчонка. Шла рядом с ним, укутанная в меховой плащ. Прежде чем идти в Хранилище, он перенес ее домой и заставил переодеться. Сейчас покосился на нее, из серебристого меха торчали только темная макушка и нос.
«Не строй из себя придурка, Энгвард Ордгарн». Он закатил глаза, повторив все про себя ее голоском. Стало смешно. Но вот они подошли к Хранилищу.
В противоположном конце зала уже протоптал дорожку Озран. Увидел их, остановился и пошел навстречу. Поздоровались. Озран скосился на Эву, прокашлялся и спросил:
— Ну что?
Никак еще не привыкнет к тому, что все будет говориться при ней? Да, черт побери, все знали про особое условие и оговоренный королем Ангиара год. Но у Энгварда не было от нее секретов. Вернее, он не хотел их иметь от нее. И эту тему он тоже считал закрытой для обсуждения.
— Все в силе, — сказал он. — Ты первый, Оз.
Озран покосился на Эву, кивнул и пошел открывать вход в Хранилище.
Потом Энгвард заносил Эву внутрь на руках. Она пахла пончиками, а ему хотелось слизнуть остатки сиропа с ее губ. Но здесь был Оз. Как только он спустил ее на пол, Эва бросила на него быстрый взгляд и сразу отошла к стеллажам.
Что ж. Он еще не забыл, что у них тут было дело.
Тем более что Озран прямо-таки буравил его взглядом. Эва занялась своими записями, а он отозвал старейшего и коротко рассказал ему о том, как они ходили с мейрой в поселение вдов.
— Что?! В тот день пропал тогдашний глава Сейлор? — потрясенно ахнул Оз и кинулся листать летописи.
— Не трудись, ничего не найдешь, — тихо проговорил Энгвард. — И захоронения Сейлора тоже нет, я уже смотрел.
— Но как же так?.. — старик осел на стуле и уставился на него.
— Это еще не все. К Эве приходила Моргот, вдова Сейлора.
Старик оглянулся на мейру, склонившуюся над чертежами древних. Прикрыл ладонью рот, потом спросил шепотом:
— И что хотела от нее Моргот?
— Не знаю, — мотнул головой Энгвард. О том, что старуха звала Эву с собой, он предпочел умолчать, но озвучил другое. — Старуха сказала, что Сейлор был не один, но не назвала имен. «Они носят свое проклятие в себе». Только это. Думаю, Моргот знает больше, чем говорит.
Озран смотрел на него, и в глазах старика отражалось нечто, весьма похожее на священный ужас. Потом он крякнул, шумно вздохнул и облизал губы.
— И еще, — сказал Энгвард. — Вчера я видел Гоя.
— Что?! — искренне удивился старик. — Ты не путаешь?
— Нет. Я видел его вчера, когда возвращался к Разлому. Он мне показался нервным, и у него опять была распорота ладонь. Это уже не в первый раз.
Повисла пауза.
— Могла не зажить после ритуала? — спросил он, поворачиваясь к Озрану.
— Да ты что? — усмехнулся тот. — После этого… кх-кхммм… все заживает быстро. Да тем более, Гой молодой совсем, у этих и вовсе на глазах зарастает и даже следа не остается.
Опять повисла пауза. Озран нахмурился, а Энгвард сказал:
— Я понимаю, это было давно, ты был ребенком. Но постарайся вспомнить, может быть, было что-то необычное.
Старик уставился на него, некоторое время думал, потом вдруг вскинул голову.
— Подожди…
Его от этого даже в жар бросило. Неужели есть зацепка?
А Озран провел ладонью по лбу и нахмурился:
— Подожди, сейчас, дай вспомню. Я, конечно, могу ошибаться, но…
Старик выглядел озабоченным, взгляд ушел в себя, наконец проговорил, медленно роняя слова:
— Дом достраивали для одного из Стражей. Отец был, другие мужики. Старшие укладывали бревна, а я бегал маленький с пацанами. Вот тогда. Мимо нас, мелких, прошел Зиберт, деда Гойрана. У него тоже был широкий порез на левой ладони. Такой… почерневший. Я видел мельком. Но могу и ошибаться.
Несколько долгих мгновений царило молчание. Энгвард застыл, глядя на старика. Можно ли считать это зацепкой? Отклонением от нормы — бесспорно, да. Нет, спешить нельзя, сказал он себе. Но то, что сказал Озран… Надо еще раз увидеться с Моргот! У него вырвалось нервное движение, однако он снова замер на месте. Старуха проспит еще два дня, во всяком случае, так ему сказали. А теперь Энгвард еще занервничал — она ведь старая и может в любой момент умереть.
Он потер глаза и переносицу, а потом подался вперед, опершись на локоть. И вдруг услышал:
— Простите, Озран, можно вопрос?
Эва. Он перевел взгляд на нее.
* * *
Она впервые обращалась к этому Стражу напрямую. Здесь, в Хранилище, Эва старалась ни во что не вмешиваться, зная, что старик едва терпит ее. Но когда пошел этот разговор, поневоле начала прислушиваться. И просто не могла удержаться.