Рецепт моего (не)счастья - читать онлайн книгу. Автор: Ева Ночь cтр.№ 7

Я снова хватаю её за талию и легко сажаю на стиральную машинку.

— Вот так лучше? Я не так близко, ты на пьедестале. Девочки любят, я знаю, находиться повыше, чтобы видеть получше. Можешь даже встать во весь рост — будешь как на подиуме.

— Ага. Это чтобы я головой о потолок двинулась и тёпленькая к твоим ногам упала, или чтобы под юбку было легче заглядывать?

Невозможная. Я рассмеялся. Ну, смешно же!

— Тогда просто сиди. Хочешь, я тебе полотенцем коленки прикрою?

Это был обманный ход, но Илона повелась: судорожно потянула юбку вниз. Зря старалась: колени у неё и так прикрыты. Юбка на ней прикольная — клетчатая, в складочку, как у школьницы. Ещё б гольфы напялила, как в японских мангах.

— Ты мне объясни: зачем нам здесь сидеть?

Не смирилась, на мой миролюбивый тон не повелась. А я вдруг понял: мне нравится. Вроде бы ничего такого не происходит, а уходить отсюда не хочется. Там всё по-другому, не так, как здесь, когда мы одни, лицом к лицу, глаза в глаза.

Странно, но хочется узнать эту девочку получше. По душе она мне. Что-то такое торкает даже в таком цинике, как я.

— Бытует мнение, — начинаю я издалека и задушевно, — что люди в экстремальных условиях ведут себя по-другому. Более искренними становятся, более открытыми. Особенно, когда вдруг оказываются перед лицом опасности или в замкнутом пространстве, один на один со своими мыслями и друг с другом. Представь, что мы попали на необитаемый остров или в бункер. Выхода нет, спасения нет. Есть только этот остров, эта комната и мы.

— Страшно, — ёжится она и обхватывает руками свои плечи. — Ну тебя. Я б не хотела оказаться в подобной ситуации. Лучше всегда иметь выход. Возможность убежать, скрыться, найти место получше и побезопаснее.

— Ну, это что-то вроде игры. На самом деле ты знаешь, что есть дверь. Стоит только открыть щеколду, как выберешься «на волю», где куча не совсем трезвых людей, которым нет до тебя ровным счётом никакого дела. Ну, разве что кое-кому. Как я понял, ты бы не хотела с ним встречаться и беседовать.

— Нет, — Илона ёрзает, устраиваясь поудобнее.

— Тогда играем? Ты и я? Будем знакомиться, чтобы стать не совсем чужими, раз уж нас угораздило сюда попасть.

Я усаживаюсь на бортик ванной. Стараюсь сесть так, чтобы видеть девчонку. Не совсем удобно, зато хорошо вижу её лицо.

— Тогда ты первый, — хитренькая блондиночка. Но я как мужчина готов ей в этом уступить. И не только в этом, но признаваться не буду.

— Богдан Островский, двадцать пять, ведущий топ-менеджер в компании, название которой тебе ровным счётом ничего не скажет. Работаю в отделе IT-технологий, занимаюсь разработкой компьютерного и не только софта.

— Программист? — морщит она нос и немножко лоб.

— Не совсем, больше экономист, прогнозист и продавец, если говорить на совсем простом языке. Твой ход.

— Илона Бояркина, двадцать, студентка, экономфакультет. Люблю маму, цифры, музыку Баха, собак. Подрабатываю в кафе три раза в неделю по вечерам.

Она задумалась, снова сморщила нос. Забавная привычка. Вот уж кто не боится морщин. Её это не заботит. Может, потому что ей всего двадцать. Хотел бы я посмотреть на неё в двадцать пять, а лучше — в тридцать. Останется ли это у неё, или она, как и многие женщины, станет фанатом гладкой кожи, будет таскаться по салонам красоты и разглядывать с ужасом в зеркале первые морщинки?

— Сложно о себе рассказывать, — словно жалуется Илона. — Одна банальщина на уме, и сразу мысли: я что, такая скучная? Или вот она — жизнь на ладони: положил, а смотреть не на что.

— Это потому что мы толком не познакомились, — успокаиваю я её. — Когда люди долго общаются, у них либо находится куча новых событий, которыми они хотят делиться друг с другом, либо наоборот: им становится скучно, плоско, не о чем поговорить. Вот совсем как сейчас. Но сейчас — это кажущаяся пустота, понимаешь? У нас внутри много-много разных потаённых ящичков, где прячутся секреты, желания, осколки жизни. И всё дело лишь в том, захотим ли мы выдвинуть хоть какие-то из них, чтобы если не дать допуск в свой внутренний мир, то хотя бы приоткрыть дверцу.

Она оперлась на руки, откинулась и смотрит на меня со смехом в глазах.

— Слишком умный? — напрягся я. Как и любой человек, не очень люблю, когда надо мной смеются.

— Интересный, — качает она головой, отчего её хвостики забавно подпрыгивают.

— Зануда? — продолжаю допрашивать, вглядываясь в её лицо. Я увижу, как только она соберётся мне солгать.

— Скорее, педант. Вероятно — перфекционист, что любит по разным ящичкам рассовывать свои мысли, классифицировать идеи, нумеровать списки, выстраивать по шнурку задачи, которые нужно решить. Спорим, у тебя есть блокнот, куда ты записываешь список дел, а потом с наслаждением вычёркиваешь выполненные пункты?

Блокнот у меня был. Пункты я вычёркивал.

— Настолько очевидно? — приподнял бровь, почему-то уязвлённый в самую печень.

— Нет, — снова машет она хвостиками, — я рисковала. У тебя вполне мог существовать электронный органайзер или календарь дел, и никакого блокнота.

— Это привычка. Почти из детства, — приоткрываю я одну маленькую личную ширму, чтобы она сунула туда любопытный нос. Кажется, ей хочется. — Я разгильдяй, по сути. Порядок давался мне тяжело. Это… отец приучил к планированию и выполнению дел. Поначалу было тяжело. Бунтовал, как мог. Сжёг два ежедневника. А потом втянулся как-то, даже понравилось.

— Никогда ничего не забываешь?

— Стараюсь.

— А я и не стараюсь, — вздыхает она.

— Любишь творческий беспорядок? — задаю наводящий вопрос, потому что Илона не спешит ничем делиться.

— Нет, — мотает она головой. — У меня его не бывает. У меня всё математически верно, точно, как в аптеке, как на электронных весах. Все мысли, буквы, цифры — здесь, — касается она виска пальцем.

— Вундеркинд? — теперь я чуть улыбаюсь.

— Ну, почти, — смущается она. Видимо, перегнула всё же палку, расписывая свои выдающиеся способности. Именно так я воспринимаю её порозовевшие щёки и опущенные вниз ресницы.

Милая. Забавная. Похожая на щенка девушка. В ней слишком много детскости, наверное. Ещё эти хвосты-уши усиливают сравнение.

Я только открываю рот, чтобы приободрить её, как в ванной гаснет свет. Становится темно. Девчонка испуганно ойкает. От неожиданности воздух кажется плотным и непроницаемым. Темнота падает, как водопад — сплошной стеной.

— А-а-а-а! — дребезжит её голос, как отбойный молоток. Правда, на вполне приемлемых децибелах. Можно сказать, почти бесшумно, но пулемётно, будто ей кто-то внутрь ленту с патронами вставил, и теперь она ими отплёвывается.

— Ты чего? — спрашиваю, осторожно поднимаясь на ноги.