На чаше весов - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Кочетова cтр.№ 5

Мне больно. Мне очень больно. Но мне, как будто, этого недостаточно. И я решаю узнать, что он приготовил для меня на тот случай, если я буду упираться. Я хочу знать, чем он будет мне угрожать. Хочу знать, стал ли он еще большим чудовищем за эти восемь лет. Я хочу, чтобы он окончательно упал в моих глаза. Я хочу его ненавидеть. Еще сильнее. Всегда.

— А если я все-таки откажусь?

— Агата. — С предупреждением произносит Вадим. В его голосе появляются стальные нотки, но я вместо того, чтобы испугаться, поднимаю выше голову и смотрю прямо в его глаза. — Не заставляй меня браться за кнут. — Добавляет Вадим, и я не могу удержать рвущийся из груди горький смех.

Кнут и пряник. Пряник — это работа, которую он хочет мне дать. Наверняка работа хорошая, высокооплачиваемая. Жаль, что обязанности на этой работе слишком быстро меня убьют.

— У тебя будет все. Вода, еда, жилье, деньги. Все что тебе будет нужно. — Подтверждает мои догадки Вадим.

— И все же, я хочу знать. — Стою на своем, сжав зубы так, что челюсть начинает болеть. — Что ты сделаешь, если я откажусь? — Добавляю, четко разделяя слова.

Вадим недовольно вздыхает и отводит взгляд. Отворачивается и шагает по комнате. Его молчание длится, кажется, бесконечно, но я жду. Жду терпеливо. Жду, будто приговор.

— Ты убийца, Агата. — Наконец произносит Вадим тихо, но отчетливо, глядя куда-то в сторону.

Еще одна пуля. Прямо в сердце.

Почему я до сих пор жива? Почему я все еще чувствую боль?

Холодею от ужаса. Липкий страх ползет по спине, забирается мне в голову и вызывает шум в ушах. Меня бросает то в жар, то в холод. Сердце едва ли не выпрыгивает из груди. Смотрю на него во все глаза. «Ты не убийца, Агата, ты ни в чем не виновата» — Звучит в голове его голос. Этот голос моложе на восемь лет, но это ЕГО голос. Это ЕГО слова.

Я не понимаю. Я не верю. Я молю Господа, чтобы две секунды назад эти слова мне это просто послышались, но Вадим повторяет:

— Ты — убийца на свободе.

— Ты… — Из горла вырывается жалкий хрип. — Ты не можешь… Прошло восемь лет. Ты… — Запинаюсь, чувствую себя будто в мясорубке. Трясу головой и лихорадочно бегаю глазами по его лицу. — Ты закрыл дело восемь лет назад.

— Ничто не мешает мне снова его открыть. — С высокомерием произносит Вадим, испепеляя меня взглядом. — Это убийство… Всегда могут появиться новые улики, новые свидетели. — Многозначительно добавляет и отводит взгляд. Разглядывает свои руки, с таким видом, будто говорит о чем-то обыденном, будничном, неважном.

— Ясно. — С трудом произношу на выдохе. Больше не могу стоять прямо. Ноги меня не держат. Я пячусь назад и упираюсь спиной в стену. Жалко хватаю ртом воздух. Не могу поверить, что все это происходит со мной.

Почему я?

Почему снова?

Почему?

Опускаю голову, чтобы Вадим не увидел подступающих к моим глазам слез, но он даже не смотрит в мою сторону.

— У тебя есть два часа, чтобы собраться. Жду тебя внизу. — Сухо бросает Вадим, и пройдя мимо меня, выходит из кабинета.

Сползаю по стене и вижу, как на мои руки капают соленые капли.

Все рушится. Мой мир рушится в одночасье. Мой мир, скрупулёзно и заботливо выстраиваемый в течении долгих восьми лет, уничтожается желанием одного единственного человека. Человека, в руках которого есть власть надо мной.

Восемь лет назад

Желтый лист, подхваченный порывом ветра, влетает в незастекленное окно и приземляется прямо на мое бедро. Беру его за тонкий стебелек и задумчиво кручу, зажав между двумя пальцами. Осень вступает в свои права и очень скоро просиживать по четыре-пять часов на голом бетонном полу в недостроенном доме, вместо школьной скамьи, будет слишком холодно. Придётся найти другой вариант, ходить в школу каждый день я точно не смогу. Лучше отморозить конечности, чем каждый день после занятий блевать в школьном туалете и терять сознание на каждом уроке физкультуры, где девчонки стараются одеться в как можно более облегающую одежду, а мальчишки потискать их украдкой, да попускать им в след слюни.

Мы растем. Взрослеем. И с нами что-то происходит. Гормоны или просто желание влюбляться, нравится, выделяться, я не знаю. Но очень четко вижу, как в этом году моих одноклассников, буквально кроет от бурных эмоций.

Если раньше мне как-то удавалось выглядеть нормальной, то в этом году все заметили какая я странная. И если мой болезненный вид, рвоту и потери сознания можно списать на слабое здоровье, то неконтролируемые приступы злости, внезапные слезы и беспричинную радость, которые даже не являются моими собственными, а лишь отражением находящихся рядом людей, объяснить уже не так просто.

От меня отворачиваются. Меня жалеют. Меня опасаются. Надо мной смеются. Меня считают сумасшедшей, и стараются держаться от меня подальше.

Это очень больно. Я хотела бы все объяснить им. Я могла бы. Но не стану. Ведь после того, как я однажды попыталась, от меня отвернулась, покрутив пальцем у виска, моя единственная подруга, с которой я дружила все десять классов.

Так что теперь я одна. Сижу с наушниками на ушах на бетонном полу по несколько часов в день, пока мои одноклассники учатся в выпускном классе, общаются, гуляют, влюбляются, хвастаются своим первым опытом в отношениях, радуются жизни и взрослеют.

Не всем жизнь дает одинаковые возможности. Мне подобные вещи недоступны.

Тру замерзшие руки и дую на них, пытаясь согреть. Смотрю на наручные часы и достаю наушники из ушей. Мама должна уже уйти на работу, значит мне можно вернуться домой. При мысли о маме мое сердце болезненно сжимается. Она так старается, работает на износ, чтобы обеспечить нас, чтобы дать мне возможность поступить не в какое-то убогое училище, а в колледж, чтобы я могла получить достойную специальность. Она старается, каждый день без слов, лишь своим ежедневным трудом, напоминая мне о том, что я должна хорошо закончить школу, тогда у меня была бы возможность поступить на бюджет и ей не пришлось бы надрываться. Мне жаль, но мне не удается. Как бы я не старалась.

И дело совсем ведь не в том, что я какая-то неспособная или ленивая. Дело в том, что я не могу сосредоточиться. Когда рядом двадцать подростков в переходном возрасте, а ты — гребаный эмпат, не способный ни на секунду отстраниться от чужих переживаний, сосредоточиться бывает просто невозможно.

Дома мне все удается довольно неплохо. Я прекрасно запоминаю стихи, я неплохо знаю историю и биологию. Но проблема в том, что все эти знания на уроках я не могу воспроизвести. Совсем. Никак.

В общем с пятого класса за мной прочно закрепилось звание двоечницы, учителя поставили на мне крест, мама похоронила все свои надежды и стала работать в два раза больше, чтобы дать достойное будущее своей непутевой дочери, чем сама того не желая, поселила во мне тягостное чувство вины.