Шпана на вес золота - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шарапов cтр.№ 29

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Шпана на вес золота | Автор книги - Валерий Шарапов

Cтраница 29
читать онлайн книги бесплатно

Ему пришла в голову одна великолепная мысль, он даже в ладоши хлопнул.

Некоторое время спустя Михаил, улыбчивый и свежий, постучал на сторону сестры:

– Доброе утро, сестреночка.

Наталья, которая уже отвела Сонечку в сад, привела себя в порядок и вовсю трудилась, радостно улыбнулась, но тотчас сделала строгое лицо.

– Ситчик для пролетариата? – пошутил он, целуя ее в макушку.

– Фу, чем от тебя несет!

Михаил без звука отправился снова намывать руки.

– Тяжело с таким обонянием в Стране Советов, а, сестреночка?

– Ты где пропадал? Тут двое чумазых ящик тебе притащили. Вон, у стены.

Он тщательно вытер руки:

– Ну-с, приступим? Где твоя-то батарея?

Наталья кивнула на подоконник: рыбный клей, папиросная бумага, марля, скальпели.

– Там довольно сухо.

– Сейчас увидим.

– Хорошо, сама, ты лучше разбираешься.

Осторожно орудуя ножом, он гвоздь за гвоздем отжал крышку. Наталья принялась распаковывать содержимое, снимая деревянные планки и мягкие бумажные валики.

– Удивительно. Как будто вчера упаковано. Ни краска не вздулась, ни фрагмента плесени… Папенька, эврика!

Она с благоговением выложила на стол какую-то абракадабру. Фрагмент ночного кошмара, какофония бессвязных форм, росчерков, взбесившихся пятен разной степени яркости, черных линий, овалов – так показалось Михаилу.

– Аж к горлу подступило, – пробормотал он, – тошнит.

Наталья заклеймила его ретроградом:

– У тебя все, что не «иконочки», – абстракция, декаданс и упадничество.

Она с восторгом изучала находку:

– Какой субъективизм… ручаюсь, это Кандинский! Ошибки быть не может, такой вихрь цвета и форм, как точно соблюдены правила академического построения… Она вся светится изнутри, а цвета… присмотрись, неужели ты не видишь, они же так и вязнут друг в друге, растворяются один в другом. Чистая трансцендентность представления, нарастание абстрактного образа…

Михаил взмолился:

– Закрой, отпусти душу на покаяние. Понял, понял, что это гениально, а я – дурак. Дальше давай.

Следующим из ящика был извлечен этюд маслом – зеленое поле меж холмами, хуторок, небо, затянутое тучами, лишь солнечный свет освещает склон, занавесь дождя. И сияла радуга – такая яркая, что так и тянуло заглянуть за холст – где там свет включается?

– Так, а это, голову даю на отсечение, Куинджи. Вероятнее всего, пропавший эскиз к «Радуге».

– Вот это другое дело.

Михаил извлек акварельный рисунок, изображавший девочку в белом платье, которая старательно плела венок в идиллически васильковом поле:

– О, а это в клубе в танцзале повесить. Что за пейзанка?

Наталья, критически оглядев картину и так и эдак, сообщила, что у нее лишь один вариант:

– Эта девица украдена из дома своего создателя, пока он катался писать портрет Рузвельта.

– Да ладно.

– Девяносто девять и девять десятых – это Маковский.

Проработав около часа, они извлекли из ящика еще с десяток акварелей и полотен, помеченных такими громкими именами, которые ни до, ни после в стенах этой хибары не звучали. Пожалуй, как и в залах многих музеев.

Подобревшая Наталья обняла брата:

– Доволен? Тут по нынешнему курсу на миллион золотом, не меньше.

– Я тебе, сестреночка, все вот это, что в ящике, по завету папа отдал бы даром без звука, – ответил он, целуя сперва одну ладошку, затем другую, – для своих чужого не жалко.

Сестра скорчила ему гримасу:

– Пока чемоданчик свой не отыщешь – белый свет не мил? Ограниченный ты человек, папенька, темный.

– Из нас двоих лишь ты – светлее некуда. – Он вдруг совершенно по-мальчишечьи прыснул: – Вспомнил, как я тебя в одесском борделе чуть не того… не узнал. Такая нарядная была.

– Тьфу на тебя, – обиделась, побледнев, Наталья.

– Если б не хахаль твой: «Введенский, атанде, сатисфактион!» – ох и натворили бы мы дел…

– Да замолкни уже! – вскрикнула она, замахиваясь.

Михаил перехватил ее руку, прижал к губам ладонь, затем запястье:

– Пойду рабов навещу своих, глядишь, что получше откопали.

Подхватив неизменный свой чемодан, он пошел к выходу, на пороге развернулся, погрозил пальцем:

– Наташка! Помни уговор!

– Иди уж, – раздраженно отмахнулась она, не спуская глаз с великолепия, разложенного на ветхой скатерке.

21

– Да-а, – философски протянул Яшка, укладываясь на нары, – все беды наши от жадности.

Потом, глянув в сторону коридора и убедившись, что никого нет, пнул дно верхней койки:

– Пельмень, а Пельмень? Правда же, все беды от жадности?

– Пошел ты, – рявкнул Андрюха шепотом, – и без тебя тошно!

Анчутка пнул еще раз:

– А кто просил хапать? Хапать кто просил? Пушкин?

Андрюха отвернулся к стене, скрежеща зубами.

Да, да, все верно!

Причиной того, что они загорают теперь за решеткой на нарах – и по счастливой случайности их тут только двое, – была именно жадность. Имея в кармане достаточно денег, Пельмень совершенно бездумно, по-идиотски попытался подтибрить с прилавка пару великолепных сапог.

Что еще хуже, будучи пойманным за руку, затрепыхался, попытался вырваться и снова совершенно без умысла расквасил нос продавцу сапог – тщедушному тихому мужичку, у которого голос оказался что твоя сирена.

Это выяснилось тут же. Схватившись за разбитое лицо, он завопил так, что было слышно на соседней станции. Яшка подскочил, дернул приятеля в сторону. Пока вокруг соображали, что к чему, они ринулись на выход и совсем было вырвались – но, к несчастью, в этот момент на единственную дорогу к спасению выперся вонючий товарищ из треста очистки, с бочкой на телеге и почему-то с подфарниками. Сопровождаемый гулом сотен мух, он выехал и перегородил им путь. Бестолковая кобыла растопырилась и, перебирая ногами, шарахалась из стороны в сторону. Никак невозможно было прошмыгнуть мимо нее.

Сцапанных беспризорников притащили в отделение. Обиженный дядька, тряся сапогами и сморкаясь юшкой, что-то бубнил, а дежурный без лишних разговоров запер пацанов в свободную камеру. «До выяснения» – как он туманно выразился.

Товарища потерпевшего же он усадил за стол и попытался заставить заняться правописанием. Тот сопротивлялся. Потом стало тихо.

Дело близилось к вечеру. Где-то там, в уютном лесочке, ждали-дожидались их лопаты и несметные богатства, а они маялись на нарах по глупости одного-единственного никчемного жадобы.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению