Противоположности - читать онлайн книгу. Автор: Дарьяна Кадет cтр.№ 51

— Что ты несёшь? — он хмурит брови, трёт переносицу, пытаясь понять её резкую ярость.

— Не доходит? Конечно, всех же не упомнишь, что так фальшиво стонут под тобой. Но я надеюсь, Мэй теперь прекрасно будет коротать твои вечера.

Картер хмурится, да так, что глубокая складка залегает между бровей. Он часто промаргивается, пытаясь расставить её слова по полочкам, но ничего не складывалось, а только больше путало.

— Николь, — он пытается сделать шаг ей навстречу, но она совершает противоположное с двойной отдачей.

— Не приближайся ко мне, — она кривится, словно к ней приближается не он, а мерзкий и вонючий монстр в обличье Нэйтена. — Просто объясни, почему? Почему мне стоит тебе довериться, как ты тут же всё портишь? Ты омерзителен, Картер.

— Да о чём ты? — Картер уже сам повышает голос, потому что путается в лабиринте слов Тёрнер ещё больше, и это раздражает, раздражает и так вышедшую из строя нервную систему, а ему ещё выноса мозга не хватало в придачу.

— Достаточно вспомнить Сару, — мерзкое отвратительное имя со скрежетом поломанной эмали и скрипом старых ран, вновь давших о себе знать.

— Сара? А причём здесь она? — он не сразу вспоминает обладательницу имени, а когда вспомнил, не может уловить связь Мэй и его бывшей одноклассницы в школьные годы.

Николь прикрывает глаза, совсем ненадолго, просто необходимо сдержать всё, что ядом вырывается наружу. Сдерживает себя, чтобы не врезать Картеру от дичайшей обиды, что он повторно наносит в её сердце, так уже наивно пригревшееся в его руках. И так глупо ощущает себя, «наступив на одни и те же грабли». Говорят, на своих ошибках учатся, но она ныряет в них с головой снова и снова. Захлёбывается, а потом пошатнувшаяся, обезвоженная и поломанная, выплёвывает всю горечь. И в этот раз она не спаслась. Протянув руку, разбилась, так и не ухватив его руки. Сердце сгорело в синем пламени, и даже пепел разлетелся над погребённой душой.

Прежняя чернота окатила в пучину гадкого чувства, пришее на смену.

Она остервенело хватает сумку, наплевав, что она грязная, ведь сама же сейчас ощущает себя не чище. Ей же было плевать, и так было спокойней. Но почему сейчас? Почему именно с Мэй всё перевернулось, и она сходит с ума, ощущая, как задыхается?

— Спасибо, что напомнил мне, за что я тебя ненавижу.

Дни тянулись просто с издевательской скоростью и постепенной разрастающейся пустотой. На улице падал градус, выпуская клубы тёплого пара из горячего организма, а Николь морозит до скользких мурашек, бегающих по организму. И только она знала истину, от которой морозит действительность. Это состояния её души, покрывшейся грязной пугающей чернотой тупого состояния на автомате «просто жизнь». Холод её глаз, да и его собственных, значительно одерживало привилегию перед матушкой природой по своей остроте. Аура обиды и недомолвок отталкивала с отдачей двоих идиотов, и ведь действительно сторонились и избегали встреч, ещё резче и чаще, чем прежде. Но когда всё же эти моменты происходили, Тёрнер бежала домой без оглядки, чувствуя, как морозятся кончики ушей от встречного ветра и мёрзнут ноги, а пачка сигарет улетала буквально за два дня, впитывая никотин в лёгкие, но всё это не помогало. Она прибегала домой, скидывала верхнюю одежду, заваривала травяной чай и куталась в тёплый плед перед телевизором, тупо щёлкая по каналам, ища самую глупую передачу, жалко надеясь расслабить разум, но всё это вновь не помогало. Тогда она брела беспомощно, едва передвигая ногами и заносила их на лестницу, чтобы забрести в комнату, и плюхалась в своё любимое кресло, пуская взгляд за окно, погружаясь в полнейшую тишину, но заодно во внутренний крик, который так вырывается наружу. Ему тяжко в замкнутом теле, и он душит хозяйку, истязая, выталкивая последнюю частичку живой надежды.

Николь честно пыталась потешиться верой, что это неправда, все слова ложь, а потом вспоминала гадкое прошлое, где-то на кромках задавленное очередными успокоительными. А ведь ей было семнадцать, когда она поняла свои чувства, приняла и осветилась ими. В сердце поселилось тепло, а тело обрело лёгкость, да так, что хотелось кричать, но уже от небывалого счастья, надежды и веры. Но кто же знал, что они так запросто перерождаются в ненависть. Когда надежды вырывают наживую, а сердце начинает обратный отсчёт времени.

— Николь, ты со мной? — голос Марка выводит девушку из прострации своего мира под названием «мысли», и сам усмехается, как она промаргивается, поднимая на него слегка растерянный взгляд, переставая машинально ковырять прибором яблочный пирог в тарелке.

— Прости, задумалась, — произносит Николь и тянется к кружке на столе, совершая глоток, смачивая сухое горло.

Как-то странно всё произошло, и Николь сама не поняла, как Маркус однажды приехал утром прямо к дому, предложив довезти до института. На следующий день всё повторилось. И на позаследующий. И всю неделю. Она просто садилась в машину, а он просто вёл машину, поддерживая нейтральную базу разговора, и Николь отвечала, изредка задавая свои вопросы. Но обычное «просто» всегда зарождает смуту сплетен, перешёптываний и проскальзывающей ненужной зависти. Кто-то записал их в парочку, заочно установив статус «самой красивой пары», а некоторые изнутри захлёбывались ядом, пуская искры и всё больше расщепляя язык, как гадюки, но, о Боже, как же Тёрнер было похрен. Просто оставьте её в покое.

Ища покоя, Николь, тем не менее, решается идти по-обратному, наперекор себе… или всё же назло кое-кому. Она сидит на недосвидании с Маркусом в забредшем кафе после кино. Парень затащил их, по банальности, на мелодраму, так что пришлось весь фильм сдерживаться, не закатывать глаза от глупости главной героини и сдерживать рвотные позывы от ванильной игры, крича о великой любви.

«Любви нет, глупцы, — кричала Николь в душе, — это ложь!»

Всё ложь, как и её жизнь.

А ведь было всё так спокойно… наверно.

Любовь — иллюзия самообмана, желающего увидеть прекрасное и ощутить это прекрасное внутри себя, в самом сердце. Любовь — плод слепых романтиков, явно витающих в розовых облаках, поедая самые сладкие зефирки под действием запрещённых препаратов. А если нет? Тогда почему её сердце так очернено и иссыхает под гнетущей чёрствостью? Наверно, ей уже не дано это познать. А может, просто и не пыталась?

— Думаешь о Нэйтене? — Маркус смотрит в упор, сканируя взглядом, пытаясь проникнуть внутрь, но по-прежнему натыкается на глухие засовы безнадёжности, Тёрнер чётко ставит границы дозволенного.

— А почему ты спрашиваешь именно о нём? — сложив руки на столе, она прокручивала колечко на пальце с таким интересом, словно не было ничего более увлекательного. А может, она просто устала от этой игры гляделки, не желая давать чётких ответов.

«Да, думала. Да, о нём».

— Тебя это беспокоит?

— Ты уверен, что хочешь услышать ответ? — наконец она прекращает свои действия и поднимает взгляд из-под ресниц. — И я более чем уверена, что ты сам знаешь ответы на многое. Он твой друг, а о наших отношениях ты наверняка в курсе, — Николь стреляет прямо, более не прикрываясь фальшивой улыбкой. Надоело. Тошно. А Маркус, как тёмная лошадка, что путает и допытывается до чего-то, пытаясь выколупывать по кусочкам что-то изнутри.