Ничего, кроме нас - читать онлайн книгу. Автор: Дуглас Кеннеди cтр.№ 86

Две ночи спустя после моего возвращения в Дублин я проснулась среди ночи, разбуженная голосами в вестибюле.

— Называешь себя радикалкой? — кричал Шон. — Да ты просто долбаная аферистка!

— А ты просто занудный жирный мудозвон с маленьким хером, — не осталась в долгу Карли.

Это были самые добрые слова из всего, сказанного ими. Я взглянула на прикроватные часы. 2:08 ночи. Замечательно. Тем более что в девять утра у меня была лекция, а я все никак не могла опомниться от того, что узнала в выходные.

Пока Карли продолжала свои излияния, теперь называя Шона «полудурком, рядом с которым талант и не ночевал», я невольно думала: Ты понятия не имеешь, что пережил мой брат, через что ему пришлось пройти. А если бы он сдал тебя чилийским властям, сейчас ты была бы в международном списке особо опасных беглых преступников, за тобой гонялся бы Интерпол… Ты обязана ему своей свободой. И что же? Ты разгуливаешь по Дублину, ненавидя всех вокруг, наговариваешь на других, вешаешь на них жуткие обвинения, а себя, собственную злобу и отвратительные поступки оправдываешь тем, что когда-то стала жертвой насилия. Да ты сама стала такой же, как те подонки, которые тебя травили, даже их ухудшенной версией.

На другой день, подходя в обеденное время к студенческой столовой в Тринити, я издали услышала голос — кто-то громогласно заявлял о необходимости создания в Ирландии радикального государства рабочих, о том, что пора покончить с властью корпораций и разрушить эксплуататорские структуры правящего класса. Этот голос был мне хорошо знаком.

— Прямо сейчас, в эту самую, блин, гребаную минуту, американские империалисты разрушают вьетнамские деревни и города. Прямо сейчас американские империалисты расползаются по всему земному шару. Они знают, что потребительство — форма социального и геополитического контроля…

Я подошла к ступеням здания и посмотрела на Карли. Она меня увидела. И ее лицо мимолетно озарилось мстительной усмешечкой.

— Прямо сейчас американские империалисты заново прибирают к рукам чилийские медные рудники и поддерживают кровавую хунту, которая уничтожает борцов за свободу и эксплуатирует пролетариат.

Я уже повернулась к Карли спиной, собираясь уйти, когда раздался второй знакомый голос:

— Удивлен, что ты не стоишь там, наверху, и не выкрикиваешь радикальные лозунги, вроде «ПВСС!».

Оглянувшись, я оказалась лицом к лицу с Киараном Киггом. Как всегда, с трехдневной щетиной на щеках, в своем обычном твидовом пиджаке и черной водолазке. Он оглядел меня с ног до головы. Его интерес был мне приятен.

— Что еще за ПВСС? — спросила я.

— Пролетарии всех стран соединяйтесь! Обычное дерьмо, которые вечно выкрикивают эти псевдомарксисты. Ты с ней знакома? Не так уж часто американцы ездят по мозгам именно с левацкой темой.

— Мы были друзьями. Но теперь не общаемся.

— Из-за этой ее безумной коммунистической трепотни?

— Из-за того, что я больше не хочу иметь ее в друзьях.

— Суровый приговор.

— Так и есть.

— Может, посвятишь меня в подробности за пинтой пива?

— Не хочу ни с кем обсуждать эту тему.

— Понял. Но как насчет пива?

Вечером того же дня, когда мы сидели в «Голове оленя», я спросила Киарана, каково это — жить в зоне боевых действий.

— Ну как… каждое утро на улице штабелями складывают трупы. По саду за домом ползают зеленые человечки в камуфляже. А перед отелем «Европа» — самым бомбардируемым отелем в мире — гильотинируют военных преступников. И что самое замечательное, эти публичные казни стали отличным семейным развлечением в выходной день. Все берут своих любимых крошек и устраивают пикник перед…

— Ладно, ладно, — перебила я. — Обещаю, больше не буду задавать дурацких вопросов.

— Истина — если только существует на свете такая штука, как истина, — состоит в том, что жизнь продолжается. Там, где живут мои родители — рядом с университетом, — все довольно спокойно, прямо-таки идиллия. С Фоллс-роуд и Шенкилл-роуд иногда доносится какофония. Надо хорошо знать географию Белфаста, поделенного между кучей группировок. Ну, а к танкам и британским солдатам на улицах привыкаешь довольно быстро. Так и живешь, с надеждой и страхом, как бы с тобой и твоими близкими чего не случилось.

— У тебя кто-то пострадал во время волнений?

— Снова ты начинаешь… так и тянет тебя погрузиться в Средоточие Ирландской Тьмы.

— Я просто спросила.

— И я на него отвечу: мою одноклассницу из начальной школы в прошлом году тяжело ранили в Лондоне в результате взрыва бомбы. Теракт на вокзале Кингс-Кросс. Бедная девочка. Она уехала из Белфаста, чтобы быть подальше от этого безумия, и напоролась на него в Лондоне.

— Боже, как странно. От судьбы не уйдешь.

— Или просто дикое невезение. Все боги — просто мерзкие педерасты. Ты же не веришь всерьез во всю эту галиматью — «рок, судьба»… все такое?

— Я пришла к выводу, что люди сами пишут свою судьбу, пусть даже непреднамеренно.

— И часто это непреднамеренное оказывается именно тем, чего они хотели, даже если впереди совсем не хэппи-энд.

— Точно.

Так вышло, что я рассказала Киарану о Бобе и профессоре Хэнкоке и обо всех причинах, по которым я смотала удочки и спешно уехала в Дублин.

Когда я договорила, он сказал:

— Неудивительно, что тебе захотелось сбежать от всего этого за океан. Я это прекрасно понимаю, как и то, почему ты не трубишь об этом на каждом углу…

— Не хочу предавать это широкой огласке.

Киаран слегка коснулся ладонью моей руки:

— Я постараюсь заработать нашивку «Заслуживает доверие». — И он сплел свои пальцы с моими.

— Да, — сказала я, отдергивая руку, — уж постарайся, пожалуйста. А Дублин — город, в котором господствует менталитет провинциального городка, характеризующийся особой мстительностью.

— Так ты его невзлюбила?

— Мне много что в Дублине нравится, даже очень. Особенно сочетание того, что он разом и дружелюбный, располагающий, и жестокий. Я ему не доверяю. Но в этой противоречивости есть странное очарование. И это, пожалуй, как-то характеризует и меня.

По пути до Пирс-стрит Киаран рассказывал мне довольно абсурдную историю о священнике, с которым он познакомился благодаря своим родителям, человеке достаточно широких взглядов и с тонкой душой, читающем, мыслящем, но при этом беспробудно пьющем. Дорожный патруль задержал его за рулем, когда он был пьян в лоскуты. Когда полицейский спросил, пил ли он, священник ответил: «А как еще, по-вашему, я бы мог здесь выжить?» Патрульный не нашелся с ответом и отпустил его.

Проводив меня до дверей, Киаран повел себя как истинный джентльмен. Слегка чмокнул и, пожелав мне спокойной ночи, предложил: