Ничего, кроме нас - читать онлайн книгу. Автор: Дуглас Кеннеди cтр.№ 173

Си Си тоже был доволен тем, как я справилась с многочисленными негативными отзывами прессы.

— Вы владеете искусством, — заметил он, — сказать, казалось бы, много, но при этом раскрыть очень мало. Кроме того, у вас, похоже, немалый опыт в том, чтобы не выносить сор из избы — вы почти не распространяетесь о себе, и не только в прессе, но и здесь, в издательстве. Да, открытой книгой вас не назовешь. И все же, хотя я и уверен, что не получу прямого ответа, рискну спросить: с чем связано то, что заметил и я, и другие — вы летаете как на крыльях, уж не влюбились ли?

Я одарила своего начальника еле заметным намеком на улыбку:

— Возможно.

— Не волнуйтесь, подробности я выспрашивать не стану. Но я за вас рад, Бернс. Вы заслуживаете большого счастья после всего, что на вас свалилось в этой жизни.

Вот так-то…

Сэл Грек оказался мастером заключения юридических сделок, что неудивительно. На другой же день после похорон отца он добился перевода Адама в менее строгую тюрьму в округе Гудзон. Сэл звонил мне регулярно и держал меня в курсе всех дел, связанных с судебным процессом. Он объяснил мне свою стратегию, которая заключалась в том, чтобы не просить об освобождении под залог и таким образом дать возможность Адаму безотлагательно приступить к работе с ФБР и КЦББ, давая показания относительно мошеннических схем Тэда и его компании.

— Адам согласился сотрудничать, — рассказывал Сэл. — Очень умно с его стороны. Потому что так мы можем ускорить весь процесс. По договоренности с бюро окружного прокурора, если ваш брат сразу же признает себя виновным — что он и намерен сделать, — он получает восемь лет, штраф в размере восьми миллионов…

— Кошмар.

— И у него остается около трех миллионов долларов. Мы занимаемся также и его разводом. Дженет получает выплату в размере двух миллионов долларов чистым. Большой дом придется продать, но она получит еще и на полмиллиона акций, это позволит ей с детьми приобрести очень неплохое жилье где-нибудь в Байраме или Райе. Алиментов на детей не будет, хотя Адам недвусмысленно дал понять, что, как только снова встанет на ноги, он позаботится об их образовании и безбедном существовании. После того как он рассчитается с Дженет и выплатит все штрафы, что позволит серьезно снизить ему срок — он выйдет из тюрьмы максимум через пять лет, может быть, даже немного раньше, — на его банковском счету к моменту освобождения останется, вероятно, около шестисот тысяч. Не безумное богатство. Но, учитывая то, что суды и разгневанные алчные жены норовят в таких случаях ободрать человека до нитки, и принимая во внимание, что за подобные преступления в наши дни обычный средний срок — пятнадцать лет, я смею сказать, что Адам легко отделается. Кстати, он попросил, чтобы я лично проинформировал вас об условиях сделки, которую он заключил с правительством и со своей бывшей.

— Вы все проделали блестяще, — сказала я.

— К вашим услугам.

С этого момента я стала еженедельно навещать Адама в тюрьме. Он почувствовал облегчение, зная, что наказание будет сильно смягчено и в итоге он выйдет из тюрьмы с немаленькой суммой на банковском счете, и все же его самочувствие и настроение тревожили меня. Брат был явно подавлен, переедал, мало двигался, не мог сосредоточиться. Я приносила ему книги. Таскала журналы и газеты. Покупала все лакомства, какие он просил: M&M, вяленую говядину, кукурузные чипсы. Он все время жаловался: на бессонницу, на вялость и апатию, на переполняющие его стыд и грусть, и тогда я посоветовала ему попытаться поговорить с тюремным психологом. Такового в штате не оказалось, только приходящий психиатр, который появлялся каждые две недели. Поскольку тюрьма была нестрогого режима, руководство пенитенциарных учреждений штата не считало, что психическое состояние ее заключенных заслуживает особого внимания. Вот тогда-то на сцене и появился вездесущий евангелистский пастор Уилли. Он сблизился с Адамом в первую же неделю, проведенную им там. К тому моменту, когда подошло время выборов, Адам заметно воспрянул духом, будто заново родился. Вот почему в этот свой приезд в тюрьму, в утро победы Рейгана, меня — бывшую не в себе от недосыпа и перспективы еще четырех лет жизни с актером из второразрядных фильмов в роли президента — застало врасплох неожиданное заявление брата:

— Пастор Уилли говорит, что до конца извиниться за прошлые грехи невозможно, всегда будет недостаточно. Что единственный способ все загладить — это идти путем праведности и искупить вину за содеянное в прошлом. Мне нужно сообщить тебе правду кое о чем.

— Не уверена, что именно сегодня я хочу услышать о какой-то правде.

— Но есть кое-что, о чем необходимо сказать.

— Почему сейчас?

— Мне необходимо этим поделиться.

— Я так и слышу в этом «поделиться» голос пастора Уилли…

— Он и правда сказал, что, пока я не признаюсь в этом беззаконии…

— Беззаконие — неоднозначное слово с множеством смыслов.

— Да послушай меня наконец, пожалуйста!

Удивленная тем, с каким пылом прозвучали эти слова, я откинулась на спинку жесткого металлического стула. Видя, как Адам разволновался, я вынула из стоящей у моих ног сумки пачку «Орео» и протянула ему. Он вскрыл ее, вытащил три черно-белых печеньица и практически проглотил их разом. Получив порцию углеводов, он вроде бы немного успокоился. Затем прикрыл глаза, словно для краткой молитвы, но тут же снова открыл их и начал говорить:

— Помнишь, я попал в автомобильную аварию?

— Это когда ты учился в колледже?

— Одиннадцатого января семидесятого года. В тот самый день, когда «Канзас-Сити Чифс» разгромили «Викингов Миннесоты» в четвертьфинале Суперкубка. Со счетом 23:7.

— Такие вещи запоминаешь только ты.

— Я всегда буду помнить одиннадцатое января семидесятого года и то, что случилось около часа ночи, когда я возвращался в колледж после поражения в игре с Дартмутом.

Речь шла о хоккее, в который Адам тогда играл блестяще. Настолько блестяще, что он получил спортивную стипендию в довольно посредственном колледже — Сент-Лоуренс — и его усиленно готовили к возможному вступлению в НХЛ. Моему отцу все это льстило донельзя. Он и сам играл в хоккей в католической школе-интернате, туда его поместили, когда он обнаружил свою мать на кухне мертвой — эмболия! Папе тогда было всего тринадцать лет. Адам был гордостью и радостью отца. Беспечный и, кроме спорта, мало в чем разбиравшийся, парень слушался отца всегда и во всем. К шестнадцати годам он стал настоящим качком, получившим полную стипендию в колледже за свое умение кататься на коньках и махать клюшкой. За ним охотились «Нью-Йорк рейнджерс» и «Филадельфия флайерс», пока не случилась та авария.

— Ты, кажется, не так уж сильно пострадал в той аварии? — спросила я, а в мозгу вспыхнуло воспоминание, отбросившее меня сквозь годы к телефонному звонку на рассвете из полиции недалеко от Ганновера, Нью-Хэмпшир.