Вулф открыл глаза:
— Думаешь, Орри убил ее?
— Нет. Я со всех сторон изучил аргументы Сола, и они мне нравятся. По меньшей мере они ставят вину Орри под такое сомнение, что ни один суд присяжных не признает его виновным, а я тем более. Но в любом случае мы уже на крючке. У Кремера. Если все-таки окажется, что Орри ухлопал эту девицу, я никогда не прощу его. Умыкну Джилл Харди. Она уже думает, что мы с ним похожи.
Вулф хмыкнул:
— Что дальше? Кем ты займешься?
— Сестрой, наверное. Или Эйвери Баллу.
— Насчет мистера Баллу я еще должен подумать. Начни с сестры.
Он выпрямился и потянулся к «Приглашению к расследованию».
Глава 5
В телефонной книге Бронкса числился некий Барри Флеминг, проживающий по адресу: Гумбольдт-авеню, дом 2938. Звонить я, ясное дело, не стал. Судя по статье в «Таймс», миссис Флеминг отказывалась беседовать с репортерами, и мой звонок она наверняка приняла бы за уловку назойливого журналиста. Я отыскал Гумбольдт-авеню по карте Бронкса и ухмыльнулся, потому что моя рука по инерции потянулась к карману для ключей. Дело в том, что из-за одного печального случая, приключившегося со мной несколько лет назад, я установил жесткое правило: никогда не выходить на задания, связанные с убийством, без оружия. А правило, которое вы устанавливаете сами, труднее всего нарушить, но и у него есть предел.
Вообще-то, сестроубийство нельзя отнести к чему-то из ряда вон выходящему. Даже если предположить, что Стелла Флеминг и в самом деле убила сестру, то это вовсе не значит, что всякий, попадающий в ее общество, должен держать наготове заряженную пушку. Поэтому я не взял револьвер, сказал Вулфу, чтобы к ланчу меня не ждали, и отчалил. Спустившись с крыльца, я поднял воротник пальто, хотя гараж был совсем рядом, за углом. Вместо обычной январской оттепели стоял хороший мороз, да и ветер старался как мог.
В 12:20 я оставил «херон» на парковке и пешком преодолел полтора квартала до дома номер 2938. Так, обычный десятиэтажный кирпичный муравейник, которых понатыкали множество по всем пяти районам Нью-Йорка, хотя в Бронксе их, пожалуй, больше всего. Конечно, в телефонной книге мог значиться совсем другой Барри Флеминг, но вскоре я это выясню. На кафельном полу в вестибюле вместо ковра лежала резиновая дорожка. Консьержа не было, но стену подпирал лифтер, с помятым бледным лицом и в униформе, явно нуждавшейся в стирке и глажке. Я подошел и произнес:
— Флеминг, пожалуйста.
Лифтер помотал головой:
— Нет их никого.
— Знаю, — ответил я. — Как знаю и то, что миссис Флеминг никого не принимает, но я не репортер; я пришел по личному делу и уверен, что она захочет со мной побеседовать.
В случае этого помятого детины зеркалом души служила физиономия. Никакого впечатления мои пылкие излияния на него не произвели. Его интересовало только одно — сколько. Я снял перчатки, достал бумажник, извлек визитную карточку и пятидолларовую бумажку и сказал:
— Честное слово, приятель. Могу показать даже свою лицензию. Только отвезите меня наверх, а если она меня не пустит, то получите еще столько же.
Лифтер взял у меня визитку, изучил ее, потом забрал и сунул в карман пятерку, после чего ответил:
— Честное слово, приятель, их никого нет. Она ушла часов в десять.
Мне хотелось заехать ему по роже, но я решил, что это не совсем тактично. Поэтому просто спросил:
— А вы не знаете, куда она ушла?
— Понятия не имею, — потряс он головой.
— Может быть, знаете, когда она вернется?
— Нет.
Я дружелюбно улыбнулся:
— Эти сведения не стоят и пятидесяти центов, не говоря уже о пяти долларах. — С этими словами я снова достал бумажник, выудил из него десятку и небрежно помахал ею. — На каком этаже она живет?
— На седьмом. Квартира семь-Д.
— Я должен ее увидеть, и ей необходимо встретиться со мной. Моя карточка у вас есть. Если хотите, можете снять отпечатки пальцев.
И он меня удивил. Должно быть, в нем даже уцелело что-то человеческое, хотя и гнездилось оно достаточно глубоко.
— Может, она на весь день ушла, а там и присесть-то негде, — сказал он.
— Почему? Пол, надеюсь, никто не украл.
Тут лифтер смерил меня взглядом и впервые посмотрел прямо в глаза.
— Только без штучек, мистер, — процедил он. — Замки в наших дверях особо надежные.
— Я вообще ни черта не смыслю в замках. Мне нужна только сама миссис Флеминг.
Я подошел к лифту и прижал все десять пальцев к металлической панели, примерно на уровне глаз.
— Вот, полюбуйтесь. Все мои пальчики, как на картинке.
Я протянул ему бумажку. Он взял ее, вошел за мной в лифт, закрыл дверь и нажал на кнопку.
Чего только не переделаешь, пока коротаешь четыре часа и двадцать минут на лестничной площадке одного из верхних этажей многоквартирного дома. Можно, например, считать, на какой стене больше грязных пятен — на левой или на правой. Или нюхать запахи и пытаться определить их происхождение. Еще можно прислушиваться к завываниям младенца, доносящимся из квартиры 7Б, и гадать, мальчик это или девочка, какого возраста и как эффективнее заткнуть ему рот. А когда приходят или выходят жильцы, можно вытаращиться на них и следить, кто из них обернется, а кто пройдет мимо, делая вид, что не замечает. Или, например, когда дородная и статная женщина вставляет ключ в замочную скважину двери квартиры 7В, а потом поворачивается и спрашивает: «Вы кого-нибудь ждете?», можно мило улыбнуться, сказать: «Да», а потом смотреть, как она отреагирует. В целом время было потрачено не зря. Жаль только, что я не прихватил плитку шоколада, пять-шесть бананов и кварту молока.
Признаюсь, я частенько поглядывал на часы. Их стрелки показывали без десяти пять, когда дверь лифта открылась и из него вышел мужчина. Подойдя ко мне, он остановился и произнес:
— Насколько я понимаю, вы поджидаете мою жену?
Мне ничего не оставалось, как признаться.
— Да, сэр, при условии, что вы Барри Флеминг.
— Она не станет с вами разговаривать. Вы зря тратите время. Она никого не принимает.
— Я знаю, — кивнул я, — но мне кажется, что для меня она сделает исключение, если позволит объяснит причину моего визита.
Я сунул руку в карман, чтобы достать бумажник с визитками, но Барри Флеминг опередил меня:
— Я знаю, кто вы такой. Вернее, я видел визитную карточку, которую вы дали лифтеру. Вы и в самом деле Арчи Гудвин?
— Да. Собственной персоной. Послушайте, мистер Флеминг, давайте оставим это на рассмотрение вашей супруги. Когда она придет, я только скажу, о чем хочу с ней поговорить, а там уж пусть она сама решает. Настаивать я не стану.