Неземляне - читать онлайн книгу. Автор: Джефф Родки cтр.№ 2

– Нет, сэр. На Марсе их нет.

– Но петь она ещё может, верно?

Я кивнул.

– Да, сэр. Просто сейчас ей не до этого.

Если честно, ей теперь всё было безразлично. Она почти не вылезала из постели. Только и делала, что валялась на своей койке, смотрела старые эпизоды «Птах» и «Эда и Фреда». Оттого что моя сестра торчала там двадцать четыре часа в сутки (хотя на Марсе это скорее двадцать пять), наша тесная комнатка казалась ещё более душной и крошечной. Причём вела себя Айла отвратительно. На меня почти не смотрела и только огрызалась, если я просил её надеть наушники или подвинуться, потому что её ноги загораживали комод.

Мне уже надоела её вечная хандра, но родители убеждали, что надо проявить сочувствие. Однажды, когда мы с мамой остались наедине, что бывало довольно редко, она сказала:

– Все по-разному переживают горе. Ты легко перенёс весь этот ужас, а вот ей пока не удалось оправиться. Твоей сестре нужно время.

По-моему, за год вполне можно «оправиться» (хотя по марсианским меркам прошло всего полгода), но Айла как будто и не пыталась. Иногда зайдёшь в комнату – а там играет какая-нибудь её песня. В такие моменты сестра сразу выключала планшет, но, похоже, без меня постоянно пересматривала свои выступления.

Если честно, мне это казалось не особо хорошим знаком, но, когда меня спрашивали про Айлу, я всегда улыбался и врал что-нибудь безобидное.

– Думаю, скоро она снова запоёт. Ей просто нужно время.

– Что ж, передай сестре, на станции у неё есть фанаты, – сказал старик и по-дружески стиснул моё плечо.

– Да, сэр. Спасибо.

– И тебе спасибо. Хорошего дня, ребятишки. Вы молодцы!

С этими словами он похромал к библиотеке, и Найя повернулась ко мне.

– Как твоя сестра?

– Сердится на папу – он теперь заставляет её каждое утро ходить в спортзал.

– Наверное, пусть лучше сердится, чем лежит в депрессии? – вставил Дженс.

– Даже не знаю. В депрессии она была повежливее.

– Наверное, завидует, что теперь ты главная звезда в семье, – попыталась пошутить Найя.

– Ерунда, она всё равно известнее меня, – отмахнулся я.

Найя включила планшет и принялась считать на калькуляторе.

– Не совсем. Взгляни на это с другой стороны. Шоу, в котором она выступала, смотрели шестьдесят миллионов человек, но всего на Земле их было девять миллиардов. Наши видео смотрят сто человек из двух тысяч четырёхсот. Если высчитать процент и сравнить… – Тут она оторвалась от планшета и расплылась в улыбке. – На Марсе ты в шесть целых двадцать пять сотых раза популярнее, чем твоя сестра была на Земле!

– Это не смешно, а грустно, – сказал я, а Дженс сгорбился и пробормотал:

– Ненавижу математику.

Я перегнулся через стол и хлопнул Найю по руке.

– Расскажи лучше про этих огромных человекожуков!

– Я больше ничего не знаю, – ответила она. – Кроме того, что мы попросились жить к ним на планету.

– Да ладно! – воскликнул Дженс. – Ни за что такого не будет. Вы вообще как себе это представляете – жить на планете громадных насекомых?

Я попытался, но не вышло. В самом деле, разве такое возможно?

Как оказалось – вполне.

– Они называют себя «жури», – сказала мама, когда поздно вечером вернулась в наш жилой отсек. – Народ очень мирный, цивилизованный. Нам повезло, что они вообще согласились на переговоры.

– Они правда похожи на огромных насекомых? – спросила Айла, не отрывая голову от подушки и не глядя в нашу сторону. Но видео на планшете она поставила на паузу. Значит, наш разговор сильно её заинтересовал.

– Не надо так говорить, этим можно их обидеть, – предупредила мама и вздохнула. – Хотя да, они выглядят как, хм, очень высокие комары. На планете Чум есть и другие высокоразвитые виды. Всего их там четыре, они сосуществуют. Причём три из них пришли с других планет. То есть Чуму уже приходилось принимать у себя иммигрантов. Для нас это хороший знак.

– А остальные тоже насекомые? – спросил я. – Или только жури?

Мама сердито нахмурилась.

– Серьёзно, Лан, не надо их так называть.

– Извини. Так что?

Она пожала плечами.

– Пока не знаю. Мы вообще мало что знаем. Связь между станцией на Марсе и планетой Чум очень сложно наладить, информация передаётся медленно, и язык мы ещё не до конца освоили. Да, и ни с кем это не обсуждайте, пока совет не сделает объявление, хорошо?

Очевидно, просьба относилась ко мне. Айла выходила из комнаты, только если родители вытаскивали её насильно, так что вряд ли стала бы что-то там обсуждать.

– А с папой можно?

– Да, Лан, но сегодня он опять работает допоздна. Ты уже будешь спать, когда он придёт.

На Земле папа был учёным, а на Марсе вступил в департамент питания: в группу, которая пыталась создать замену еде. Это была очень важная задача. Все понимали, что взятые с Земли продукты рано или поздно закончатся. Мама с папой иногда об этом шептались, и я знал, что запасы истощаются довольно быстро. Поэтому папина группа работала не покладая рук.

– И что объявит совет? – спросила Айла.

– Только то, что есть такая планета, на которой живут жури, и что с ними ведутся переговоры. Возможно, они примут у себя людей, но не обязательно. И даже если они согласятся, на это уйдёт какое-то время.

• • •

Времени ушло гораздо больше, чем мы думали. Жури официально пригласили людей на Чум только через восемь месяцев. К тому моменту жизнь на станции стала совсем невыносимой. Воздушные процессоры износились, уровень кислорода понизился, и все чувствовали себя жутко уставшими. Воду сильно экономили, мыться можно было раз в десять дней, поэтому пахли мы так себе. Одежда у всех давно истрепалась и провоняла. Как ни странно, я умудрился вырасти, несмотря на скудные порции. Пришлось снова пойти в обменник. Теперь вместо футболки «Тейлор Свифт» и потёртых джинсов я носил громадную спортивную куртку с эмблемой бейсбольной команды «Ёмиури Джайентс» и штаны цвета хаки с дырами на коленях. Причём сколько бы я их ни зашивал, они снова расползались.

Больше всего, конечно, мы волновались из-за еды. Земные запасы подошли к концу. Хорошо, что папина команда успела разработать искусственный рацион «Харч». Его быстренько начали выпускать, но никому он не нравился. «Харч» сделали трёх вкусов: «пряный», «ягодный» и «травяной». Не прошло и двух дней, как народ на станции придумал новые названия: «дрянь», «язва» и «травиловка».

После месяца на «Харче» начались протесты. Папа принял их очень близко к сердцу. Если к нему подходили с жалобами, он одаривал недовольных скупой улыбкой и говорил что-то вроде «Мы делаем, что можем, с теми ресурсами, которыми располагаем» или «Знаю, не особо вкусно, зато от голода не умрём».