Эпоха нервозности. Германия от Бисмарка до Гитлера - читать онлайн книгу. Автор: Йоахим Радкау cтр.№ 40

На Висбаденском заседании Немецкого общества по охране общественного здоровья в 1908 году один берлинский врач отмечал, что нервные клиники «слишком роскошны, а их деятельность слишком расточительна». Он рассказывал о дешевых «воздушных кабинах», настолько популярных, что больных оттуда «не вытащишь». Получалось, что огромные величественные здания на самом деле не имеют с терапией нервнобольных ничего общего. Руководитель лечебницы Танненхоф под Ремшайдом в 1908 году отмечал, что Родербиркен «увы, совершенно не оправдал ожиданий». Бюджет Родербиркена демонстрировал глубокий дефицит: в 1913 году из совокупных затрат, составивших 563 300 марок, 381 246 марок были оплачены за счет дотаций LVA. Уже в 1907 году можно было видеть, как «после очень резвого старта» учреждение нервных клиник затормозилось. Эпоха расцвета для народных нервных лечебниц так и не наступила, и когда в 1914 году разразилась Первая мировая война, время нервных санаториев уже оказалось в прошлом. В 1914 году из Родербиркена «уже в первые три дня августа были выписаны все пациенты мужского пола», а к середине августа опустело и женское отделение (см. примеч. 66).

Хотя народные клиники как дело общенародное больше бросались в глаза, они оставались единичным явлением на фоне огромного числа частных доходных санаториев. В обстановке этих заведений, вопреки квиетистским учениям о нервах, главным трендом стали модернизация и увлеченность новыми технологиями. В их рекламных текстах значительную роль играли преимущества водопровода и электрификации. То же относилось и к психиатрическим заведениям. Между длительными ваннами, которыми успокаивали пациентов в сумасшедших домах, и водопроводным комфортом нервных санаториев, призванным снять напряжение с больного, существовала подспудная взаимосвязь. Около 1900 года и то и другое стало возможно довести до такого совершенства, о каком прежде без новых технологий нельзя было и мечтать. В лечебницах комфорт повышался на широком общем фоне – в конце XIX века в городах началась великая эпоха канализации, электрификации и расцвета всевозможных гигиенических технологий. Лечебницы, претендовавшие на статус прогрессивных, старались не отставать от общих трендов. Эренвалль в одном из докладов 1898 года оправдывает рост своего заведения: «Общее развитие хозяйственной жизни, подстегиваемое техническим ускорением, повсюду стремится к замене мелкого ручного производства более крупным и более выгодным механическим». Он с гордостью сообщает, что его заведение опередило городок Арвайлер в вопросах канализации и электрификации. Тут надо упомянуть и некоторые отзывы. В 1912 году оппозиционное издание «Volksmund» ^[114]напечатало статью «Автомобилизм, психиатрия и защита прав невротиков» под псевдонимом Medicus adeptus, в которой упоминалась не только склонность Эренвалля к новой технике, но и его участие в процессах по лишению дееспособности: «Насколько мы знаем, аэроплан пока еще не закуплен, чтобы забирать невротиков в их смирительные клетки, но кто может предсказать, как еще практическая психиатрия будет приспосабливаться к чудесам современной техники! “Лишай дееспособности паром!” – давно уже стало лозунгом в Арвайлере». В то же время ревизионные отчеты окружного врача о заведении Эренвалля полны восторгов от технических новшеств (см. примеч. 67).

Если фанатичные натуропаты спорили между собой о том, что лучше – сидячие или лежачие ванны, холодный душ или теплая ванна, «воздушные ванны» или «плескание в воде», то крупные неврологические санатории, как правило, не придерживались конкретных теорий и предпочитали эклектику, предлагая богатейший ассортимент всевозможных терапевтических методик, основанных на самых разных философских концепциях. Новые технологии внесли свой вклад в этот ассортимент. Современный душ был уже не просто лейкой: его можно было сделать сильнее или слабее, настроить на различную температуру. Прогресс электротехники расширил экспериментальное поле электротерапии.

Около 1890 года в крупных немецких городах появились первые «медико-механические институты» с гимнастическими аппаратами Цандера. Вопрос о методе – ручном либо механическом – расколол лечебную гимнастику на два лагеря. Невротики служили для Института Цандера неиссякаемым источником постоянных клиентов: видна связь между нервозностью и страстью к новым технологиям. В 1900 году клиника Шарите при поддержке могущественного министериаль-директора Фридриха Альтхофа пополнилась Институтом гидротерапии, в который немедленно поступили пациенты. К нему были присоединены отделения механо– и электротерапии «с богатой аппаратурой». К ним же примкнула и основанная в 1906 году больница Вирхова с «несравненным», по словам французского журналиста Жюля Гюре, гидротерапевтическим отделением. «Природные» методы лечения сложились в Шарите в сложную и технически затратную систему, в которой особенно бросается в глаза специализация на различных частях тела:

Между строк историй болезней неврастеников конца XIX – начала XX века читается, сколь вредным могло быть то, что тогда считалось терапией, – до такой степени, что невольно задумываешься, не была ли тогдашняя нервозность отчасти результатом самой этой терапии. Некоторые неврологи жаловались, что нескончаемое лечение нередко ухудшает неврастению.

Но технические – в большей мере, нежели терапевтические – достижения были не единственной новостью в применении воды. Тогда же общество открыло для себя прелесть купания в море и плавания на открытой воде. Любые водные курортные процедуры стали теперь казаться педантизмом и скукой. На рубеже веков в Немецком обществе народных вод шла оживленная дискуссия между сторонниками душевых кабин и бассейнов, в 1904 году инспектор по купанию из Эльберфельда подвел итог: «Народ сам решил, что идет ему на пользу, и вы с вашими душевыми кабинами ничего не сможете сделать. Народ требует бассейнов. Он хочет окрепнуть и сделать своих детей здоровыми, а для этого нужен бассейн, а не душевая кабина». С ним согласился коллега из Дрездена, высоко оценив «плавание и купание в проточной воде» в качестве «курса укрепления нервов» (см. примеч. 69). Нервный дискурс недолго следовал путем коммерчески успешной терапии, уже скоро он вырвался на волю.

Если связь учения о нервах с ростом числа лечебниц в ретроспективе вызывает смешанные чувства, то для того есть еще одна причина: растущий интерес к нервозности, пусть и не напрямую, пусть и в отдаленной перспективе, но способствовал изоляции неизлечимых душевнобольных. Среди врачей-неврологов было распространено мнение, что «нервнобольных нужно резко отделять от душевнобольных». В санаторном деле такое разделение требовалось сперва организовать. Отчасти это так и осталось на уровне замысла. Многие частные заведения из финансовых и практических соображений принимали у себя и легких, и более тяжелых больных, пусть и размещая последних в изолированных отделениях. В таком случае они приобретали странную двойственность: с одной стороны – курорт, с другой – больница для умалишенных, рай и ад. Рассортировать новоприбывших было не всегда просто; иногда правильнее было спустя какое-то время переводить пациента из одного отделения в другое. Когда в 1907 году Ганс Курелла ^[115] описывал состояние дел в Арвайлере, он счел «скандальным», что в открытом и практически не охраняемом отделении «больные с тяжелыми психическими расстройствами […] постоянно составляли примерно треть всех пациентов» (см. примеч. 70). Гигиенист социал-демократической закалки Гротьян, который акцентировал внимание на длительном содержании неизлечимых больных, в своих «Руководящих принципах», составленных им в 1908 году для нервных клиник, давал понять, что «неспособные к улучшению психопаты» содержатся недостаточно изолированно, лечебницы в этом смысле недостаточно последовательны, а их трудовая терапия – всего лишь «забава» и приносит слишком мало пользы экономическим интересам заведения (см. примеч. 71).