Антонов коллайдер - читать онлайн книгу. Автор: Илья Техликиди cтр.№ 25

Уже к концу первой недели виски нездорово пульсировали, руки нервно тряслись, а глаза пересохли от бесконечного глядения в экран. Он не знал пытки хуже, чем эта работа, равно как и не знал, сколько таких же, как он, «заключённых» пытаются научить государство ещё эффективнее следить за теми, за чей счёт это государство живёт. Но он, как и все, нуждался в деньгах. Поэтому каждый день отсматривал от пятисот (минимальное требование работодателя) до тысячи (возможный максимум в лучшие дни) видеосцен с десятками объектов, каждый из которых нужно было распознать, идентифицировать и корректно пронумеровать, демонстрируя нейросети пример её действий. Далее нейросеть показывала работнику другие сцены, в которых самостоятельно проводила анализ объектов, а работник должен был указать системе на её ошибки. Эра, когда машины перестали быть рабами людей, но люди стали рабами машин, пришла быстро и незаметно – для него-то уж точно.

Через несколько месяцев безвылазного сидения дома он подсел на стимуляторы. О них ему рассказали на секретном форуме AI-тестировщиков, который он как-то нашёл в глубинах даркнета. Местное комьюнити из таких же, как и он, отбросов (всего их было около семи тысяч человек) делилось радостями, горестями и профессиональными лайфхаками. Главным из них был неоамфетамин, благодаря которому удавалось достичь необычайно высоких KPI, а значит, не вылететь с работы. Этот новый синтетический стимулятор, отличающийся от классического амфетамина усиленным действием и пролонгированным эффектом до трёх-пяти суток, массово производили в Китае. Его доставлял по ночам миниатюрный дрон: бесшумно подлетал к окну высотки-муравейника, садился на подоконник и после подтверждения пароля на росфоне клиента открывал отсек с ценным грузом, выплёвывая содержимое в трясущуюся руку. Такая «голубиная почта» стоила дорого, поэтому когда он пристрастился к наркотику, пронюхивая больше, чем требовалось, то перешёл на более архаичный, дешёвый и оттого опасный вариант доставки – самостоятельный поиск закладок, спрятанных где-то там, за пределами собственного «дома».

Всё это время он не думал о беге и даже не вспоминал о нём. Но год назад случилась очередная пандемия и весь мир в который раз вынужденно «сел» в строгий домашний изолятор, боясь подцепить новый неизвестный вирус. Ему пришлось безвылазно торчать у экрана росбука целых десять недель, отрываясь лишь на получение доставок с минимальным набором продуктов для жизни и редкий беспокойный сон. В начале карантина он сумел на неделю завязать с запрещёнными веществами: выходить за «закладками» было опасно – улицы патрулировались полицией и военными, а цены на драгдроны из-за небывалого спроса подскочили до небес. Но потом на его этаже поселился неприметный сосед – худой молчаливый парень-задрот, который при ближайшем рассмотрении оказался начинающим, но талантливым варщиком неоамфа, – и жизнь заиграла новыми красками.

В один из неотличимых друг от друга дней карантина он, как обычно, работал, безучастно рассматривая пустую Москву от лица камер наблюдения, туша очередной окурок в грязной чашке и пытаясь научить ненавистный алгоритм уму-разуму. На душе было погано: несколько дней назад варщик заявил, что завязал, перестав отвечать на сообщения и открывать дверь. Кажется, что вообще съехал из квартиры – из-за этого начала ехать крыша, ведь запасы драгоценного вещества таяли на глазах…

Система в очередной раз переключила камеру – и неожиданно для себя он оказался на локации, которая на мгновение выдернула спящее сознание из перманентной апатии и отвращения ко всему вокруг. На экране был огромный спортивный стадион. Камера наблюдения находилась внутри сооружения. Он увидел красивую сферическую конструкцию из металла, открывавшую панорамный вид на чистое весеннее небо, под которым располагалось устланное ровным изумрудным газоном, ухоженное футбольное поле, а по периметру – широкий беговой трек из семи терракотовых дорожек.

Он сразу же отчётливо вспомнил себя в детстве. Вспомнил то лето между седьмым и восьмым классами, постоянные тренировки в беговой секции. Тогда все его сверстники поголовно влюблялись друг в друга, а он влюбился в бег, причём до беспамятства. Это был настоящий и максимально чистый кайф без каких-либо примесей – нестись что есть мочи по треку, выбивая помятыми кедами чёткий уверенный ритм, заставляя мальчишек присвистывать от удивления, а тренера довольно посматривать на секундомер; мир будто замирал и предоставлял ему долгожданное право встать со скамейки вечных лузеров (порой ему казалось, что на неё он сел с самого рождения) и наконец позволить себе сделать то, что действительно нравится. А нравилось бежать – как можно дальше от этой неприглядной, неуютной реальности, которую ему удалось распознать ещё в раннем детстве…

С пристальной дотошностью и необъяснимой любовью он созерцал пустой стадион. Впервые рабочая задача приносила ему столько неподдельного удовольствия: не спеша отмечал каждый объект на картинке с камеры наблюдения, переведя её в цветной режим: жёлтые, бордовые и оранжевые трибуны, красно-белые ворота, зелёная поливалка газона… Но главное – белоснежные полосы бегового трека. И чем дольше он смотрел на них, тем больше хотелось бежать. Но не по стадиону, а туда, где его ждали такие же белые полосы наркотика, который так вероломно подменил его истинную мечту – не только детства, но и всей жизни – на дешёвую разбодяженную иллюзию. Так в ту ночь он очутился в парке.

* * *

Вернувшись домой, даже не разуваясь, подошёл к столу, грязными пальцами избавил пакетик с порошком от оков изоленты, с изяществом опытного мастера построил несколько ровных дорог, схватил с полки крошечную стеклянную трубочку в виде ядовито-зелёной трубы из любимой с детства игры про братьев Марио и что было сил вдохнул через неё допинг.

Приход наступил мгновенно – и сразу ему не понравился. В голове загудело, а горло моментально пересохло. Сердце заколотило так, что он сполз на пол и тяжело задышал. Мысли пролетали в голове со скоростью вычислений суперкомпьютера. Картинка всё стремительнее завертелась и стала дробиться на плохо отрисованные квадраты-пиксели, будто он попал в старую восьмибитную игру (братья Марио?). «Ну всё, мне труба», – успел подумать прежде, чем потерял сознание.

Когда он очнулся и открыл глаза, то не смог им поверить (зрение было в расфокусе, а картинка причудливо расплывалась): привычная комната выглядела совершенно иначе – в странной серо-зелёной гамме, будто на реальность наложили контрастный цветной фильтр. Такого прихода он ещё не испытывал, но поначалу не особо испугался: видимо, принятый им неоамф был с примесью психоделика. Что ж, главное, чтобы всё это не вылилось в «бэд трип» – к нему он готов точно не был.

Положил руку на сердце – оно билось медленнее, но ещё не в привычном ритме. Облегчённо вздохнул: от инфаркта сегодня ему умереть не суждено, что уже хорошо. Встав на ватные, плохо слушающиеся ноги, максимально сфокусировал зрение. Огляделся… и от неожиданности вскрикнул, сев на пятую точку, инстинктивно отшатнувшись и чуть не опрокинув на себя тяжёлый шкаф, находящийся у него за спиной.

Всё обстояло намного хуже, чем ему показалось, и дело было не только в странном и непривычном «фильтре». Теперь он видел пространство насквозь: уходящий вдаль коридор лестничной клетки и квартиры соседей – слева, справа, сверху, снизу. В одной комнате подростки хмуро курили траву. В другой двое интенсивно трахали друг друга. В третьей, самой близкой к нему, сосед-задрот с нестандартно большим респиратором на лице варил новую порцию наркоты (а говорил, что завязал!). Все эти люди источали неравномерное свечение: он не видел их черт, но отчётливо различал силуэты, словно в очках ночного видения. Просидев несколько минут в полном оцепенении, он, спохватившись, посмотрел назад и вниз, на стену с окном, и увидел, что она тоже стала прозрачной и не скрывает ночного города со всеми его атрибутами: зданиями, дорогами, светофорами, магазинами и редкими автомобилями. Миражу не было конца и края, он напряг зрение и смог увидеть столь привычный и одновременно столь необычный мир ещё дальше: убранство и обитателей квартир противоположных домов, а также всё, что находилось за ними, – и так до бесконечности. Взгляд его разрезал реальность, окунаясь в неё всё глубже и глубже. От этих оптических иллюзий затошнило, а в лёгких стало тесно.