Он видел все остальные планы строительства. Чертежи зданий совершенно неизвестного назначения. Некоторые из них были невероятно высокими, как, к примеру, залы Сенаторума. Другие галереи уходили глубоко вниз. Несмотря на суровую обстановку, Дворец был не первой крепостью, возведенной здесь. Как и всегда на Терре, фундаментом служил другой фундамент. Кто знает, где же, в конце концов, начало? Возможно, даже Он не знал этого. Самонас не знал, как долго Он жил и что видел за все свои долгие прожитые годы.
Это было вполне естественным. Император, как все Его называли, был связан ограничениями. Ему нужны были слуги, союзники и инструменты. Некоторые из них были банальны и просты, подобны рабочим гильдий каменщиков, которые старательно украшали резьбой каменные колонны до самых вершин небоскребов из строительных лесов. Другие были уникальными и сильными, как Самонас. А были и те, чье могущество уходило за пределы понимания — создания таких огромных, ошеломительно-возмутительных способностей, что вызывали искушение повторить скептицизм Калландера и не суметь «увидеть необходимости» в них.
Величайшие из этих созданий в данный момент находились во Дворце. Они вернулись с войны на западе, где всё еще оставались Император и Его регент, по крайней мере, такие ходили слухи. Кустодия вытащили с поля боя, и это не очень–то радовало.
Именно поэтому Самонас шел немного быстрее, чем обычно. Сабатоны, уникальные и созданные ему под стать, стучали по зеркальному мрамору с чуть более интенсивным ритмом, хотя ни один смертный не уловил бы разницы. К тому времени, когда он прибыл в пункт назначения, затраты всей энергии были почти на один процент выше, чем по исходной оценке такого короткого путешествия.
Возможно, он мог бы сделать всё лучше. Но, с другой стороны, оценка всегда была необходима.
— Проходи.
Голос донесся из–за массивных дубовых дверей. Самонас знал этот голос так же, как и свой собственный — звучный, сверхъестественно спокойный, уверенный, более тонкий, чем ожидалось, и по-своему кристальный, как вечные снежные покровы снаружи. Это был голос приказов. Голос порядка. Голос бесконечной жестокости, едва сдерживаемый внутри хрупкой искусственной оболочки.
Он вошел.
— Генерал-капитан, — Самонас поклонился.
Генерал-капитан — тусклый термин для обозначения должности колоссальной власти. В первые дни все титулы были скромными, и только быстрое расширение образованного класса привело к абсурдному распространению званий на высоком готике. Впрочем, этот человек видел всё. Поговаривали, что он был на этом месте с самого начала: первый из Ордена, ровесник Сигиллита, последнее звено в троице, которая завоевала мир.
Император, Колдун, Воин.
Он стоял и смотрел в широкое кристалфлексовое окно на вершины западных гор. Его высокая фигура — намного выше, чем у самого высокого неизменного человека, словно собор из твердых мускулов и костей — заставлял всё в комнате сжаться в размерах. Его одежды были бледны, изысканно пошиты и прошиты золотом. Головного убора не было, а на шее виднелось искусно выполненное кольцо из проводов-имплантов. Он стоял с осанкой танцора, с бессознательной уравновешенностью, которую разделял весь Орден, будучи готовым по воле мысли мобилизовать всю эту впечатляющую генную магию и биомансию в вихрь разрушительных действий, но сейчас оставался на месте, собранный и спокойный.
Этот человек повернулся, открывая свое лицо — худощавое, исполосованное морщинами.
— Теперь я могу вообразить, — произнес Константин Вальдор, — каким оно будет, когда все это закончится. Раньше я не мог этого сделать.
Самонас кивнул. Грандиозный план становился всё более очевидным по мере того, как стены и башни поднимались в морозный воздух.
— Непревзойденное зрелище, — смело заявил он.
— Думаешь? — Вальдор равнодушно смерил его взглядом. К большинству вещей командир относился подобным образом. — Это нелепое место для города. Я сам Ему говорил.
— Это будет символ.
— Мы — это символы.
Как и ожидалось, настроение генерал-капитана было спокойным. Вряд ли Вальдор действительно намеревался критиковать Императора. Вряд ли Вальдор, Самонас или кто–либо из членов Ордена оказались бы способны в действительности постоянно критиковать Его.
«Мы — продолжение единой воли», — было сказано Самонасу, когда он очнулся после финального испытания несколько десятилетий назад. «Мы — помощники. Мы — спутники. Мы — органы бессмертного, но не сердце.»
— А Он скоро вернется? — осмелился спросить Самонас.
— Нет, — Вальдор отвернулся к горам. — По крайней мере, это даст время технотворцам закончить всё.
— У меня есть отчеты, если вы вдруг захотите их прочесть.
Вальдор вновь повернулся к кустодию, и на его губах мелькнул призрак улыбки.
— Исполнительный Самонас, — произнес он, — расскажи мне о ней.
Самонас колебался. Некоторые вопросы были слишком деликатными, с ними трудно было справиться даже таким, как он.
— Она уже близко, — ответил кустодий, — и приближается к своей цели. Я закончил свои расследования, и данная угроза весьма значительна. Если вы нуждаетесь в совете…
— Не нуждаюсь, но говори уж, коль начал.
— Убейте её сейчас же.
Вальдор на миг задумался.
— Она настолько опасна?
— Она знает.
— Знание не преступление.
— Само по себе знание — нет. Но то, что с ним можно сделать — да.
Вальдор отошел от окна.
— Нет. Не сейчас. — Он сделал глубокий вдох и слегка поморщился. Воздух был пропитан антисептиком и всё еще сырым из–за рециркуляторов, он ни в коем случае не мог заменить настоящий. — Это новая эра, эра перемен. Эра закона. Я не поддаюсь воинственным порывам, и ты не должен.
— Принято, генерал-капитан.
— Собери улики. Найди слабое место, брешь в её решимости.
— Принято, генерал-капитан.
— Она здесь?
— Да.
— Тогда это должно быть просто для человека твоих талантов.
Самонас поднял голову, на мгновение подумав, что над ним глумятся. Ничего не происходило просто так, по крайней мере, не в этом месте.
— Она пользуется Его доверием.
Вальдор даже не улыбнулся.
— Не думаю, что Он вообще кому–либо доверяет, Самонас. Даже мы можем доверять идее или приказу, но у Него ничего нет. Будь внимательным — чем сильнее ты становишься, тем слабее всё вокруг. Ему не за что ухватиться, потому что Он может это сломать. Только представь себе. Представь себе Его одиночество.
Он отвернулся. Его настроение казалось непредсказуемым, но возможно это было из–за усталости, которая даже для подобных ему была бесконечной. Самонас молчал, ожидая, когда всё это закончится.