– Это всего на два года, – напомнила она. – Ну, на один точно. Потом, надеюсь, меня примут, и я продолжу обучение.
Эзра поставил наконец бокал и хмуро посмотрел на него. Молодой человек по природе своей был задумчивым и, честное слово, до невозможности мягким. А еще никогда не мог толком уложить волосы.
– И… что это вообще такое? Эта возможность?
– Нельзя говорить.
– Но…
– Просто доверься мне, – в который раз сказала Либби. – Это, по сути, такая стипендия, – добавила она, но выбрала, к несчастью, совсем не те слова.
– Кстати, о стипендиях. Я как раз хотел об этом поговорить, – Эзра внезапно просиял. – Буквально только что услышал от Портера из кабинета казначея, что Варона отклонил стипендию НУМИ. Я знаю, ты была не в восторге от работы в ВС, и если тебе по-прежнему интересно, то я уверен, что мог бы замолвить за тебя словечко.
Вообще-то ему следовало знать, что это плохое предложение. За Нико она ничего подбирать не станет, сейчас – уж точно.
Другое дело, ей пришлось объяснять еще кое-что.
– Кстати, о Вароне… – Либби откашлялась. – Он, в общем… тоже приглашен.
Эзра опешил.
– Вот как?
– Ой, да брось. Было бы чему удивляться. – Либби принялась гонять пасту по тарелке. – Ты же видел нас этим утром, разве нет?
– Да, но я подумал…
– Слушай, ничего не изменилось, – прохладно сказала Либби. – Непонятно почему, но мы с Нико умеем делать одинаковые вещи и…
– Тогда зачем вы им оба? – спросил Эзра. Ну вот, опять не то спросил. – Тебя же бесит работать с ним. Я уж не говорю о том, что все знают: ты лучше…
– Вообще-то не знают, Эзра, – фыркнула Либби. – Раз уж ему досталась моя степуха. Видишь, как все устроено?
– Но…
– Я не дам ему победить на этот раз, малыш. Серьезно, не дам. – Она промокнула губы салфеткой и в отчаянии бросила ее на стол. – Мне надо отмежеваться от него. Как ты этого не видишь?
– А нельзя сделать это… ну, не знаю… – Эзра укоризненно помолчал. – Как-нибудь по-другому?
Его послушать, так это просто. Как Эзра до сих пор не поймет, что, поступая по-другому, Либби по умолчанию делала меньше Нико? Прозвучит абсурдно, но прагматические (ладно, признаем, разумные) предложения Эзры каким-то образом постоянно заставляли Либби, забыв отвращение, защищать талант Нико де Вароны.
– Послушай, – сказала Либби, – шансы таковы, что только один из нас дойдет до финиша, когда… стипендия, – спохватилась она, чуть не выдав лишние подробности, – определит окончательный состав этого… – Пауза. – Факультета. – Еще пауза, а потом: – У нас с ним одинаковые способности, поэтому нас, само собой, сравнивают. Либо его выберут, а меня отсеют, и в этом случае я вернусь через год, а может, и скорее, или же выберут меня, а его сольют, и тогда…
– Ты победишь, – выдохнул Эзра, прикрыв рот ладонью, – и мы наконец перестанем беспокоиться о том, что делает Варона?
– Да. – Ну, хотя бы это ясно. – Да и сейчас не стоит о нем переживать.
Эзра застыл.
– Либ, я не…
– Вообще-то переживаешь, – сказала Либби, поднимая бокал. – И я буду дальше твердить тебе, что ничего нет. Он просто осел.
– Уж поверь, я в курсе…
– Буду звонить тебе каждый вечер, – пообещала она. – И приезжать домой на выходные. – Так и будет. Может быть. – Ты моего отсутствия даже не заметишь.
Эзра вздохнул.
– Либби…
– Просто дай мне проявить себя. Вот ты все твердишь, что Варона не лучше…
– …он и не лучше…
– …но, по сути-то, Эзра, твое мнение никого не волнует. – Он поджал губы. Видимо, слегка обиделся, что она отвергает его заботы и попытки ободрить. Впрочем, здесь нельзя было идти на компромиссы. – Ты так ненавидишь его, что не замечаешь, как он на самом деле хорош, малыш. Мне лишь нужна возможность подучиться и проявить себя. А проявить себя, выступив против лучших из лучших, значит выступить против Нико де Вароны, веришь ты в это или нет.
– То есть у меня нет права голоса? – сказал он хмуро, но истинное выражение его лица было не прочитать. Точно с таким же он смотрел на кроссворды или старался не указывать на грязную посуду, которую Либби стабильно оставляла в мойке.
– У тебя еще как есть право голоса, – заверила она его. – Ты можешь сказать «Либби, я тебя люблю и поддерживаю» или еще что-нибудь. – Она сглотнула и добавила: – Но поверь мне, Эзра, на этот вопрос есть всего два ответа. И не дав одного, ты даешь другой.
Либби приготовилась, скрепя сердце. Она не ждала от Эзры эгоистичных требований – их он никогда, даже в ущерб себе, не предъявлял, – как не ждала и восторгов. Эзра ценил близость; это ведь он предложил съехаться и, разумеется, настраивался на вещи, которые семейный консультант назвал бы совместным времяпрепровождением. И, уж конечно, он не радовался тому, что вдали от него Либби будет рядом с Нико.
Но, к неимоверному облегчению Либби, Эзра просто вздохнул и взял ее за руку.
– А ты широко берешь, умница моя, – сказал он.
– Это, – пробормотала она, – не то чтобы ответ.
– Ладно, Либби, я люблю тебя и всегда поддержу. – Дав ей на мгновение испытать облегчение, он добавил: – Только будь осторожна, ладно?
– Осторожна с чем? – фыркнула Либби. – С Вароной?
Нико был до смешного безобиден. Он был хорошим, даже отличным человеком, когда хотел; но, если он решит строить козни, вряд ли у него на это хватит мозгов. Может, он и достает Либби, но даже так ей не грозит ничего, разве что потерять выдержку.
– Просто будь осторожна. – Эзра поцеловал ее в лоб. – Никогда себе не прощу, если с тобой что-то случится, – пробормотал он, и Либби застонала. Ну вот, опять эта рыцарская байда.
– Я могу о себе позаботиться, Эзра.
– Я знаю. – Он потрепал ее за щеку, слабо улыбнувшись. – Но зачем еще я нужен тогда, а?
– Есть еще твое тело, – заверила его Либби. – И потом, ты готовишь ужасные болоньезе.
Он резко поднял ее с места и прижал к себе, а она засмеялась, неубедительно сопротивляясь.
– Буду скучать по тебе, Либби Роудс, – сказал Эзра, – честное слово.
Ну, вот все и уладилось. Теперь Либби смело может соглашаться.
Она обхватила Эзру за шею руками и на мгновение прижалась к нему. Она, может, и не беспомощная барышня, но было так приятно ухватиться за что-то надежное, прежде чем броситься в неизведанное.
Часть III. Битва
Каллум
Решение ответить Атласу Блэйкли согласием далось не особенно сложно. Если бы Каллуму было плевать на новый опыт, он бы удалился. Так он, собственно, по большей части и жил: приходя и уходя, когда вздумается. Те, кого эти выходки ранили, если и злились на его похожую на ртуть личность, долго обиды не держали. Каллум вообще делал так, что они сами приходили узнать его мнение. Поговорив же, они, с его подачи, легко соглашались вести себя рассудительно.