Умоляй меня - читать онлайн книгу. Автор: Грейс Дрейвен cтр.№ 77

Луваен нашла его таким несколько минут спустя. Позади него раздался звон посуды, когда она поставила его ужин рядом. Он отказывался смотреть на нее и ругал себя за то, что не накинул плащ до того, как она вернулась с едой. Если не считать бриджей, он сидел перед ней голый — его последняя метаморфоза свидетельствовала о триумфе проклятия.

Он напрягся, когда она подошла ближе и села позади него. Ее юбки волочились по полу, пока она не прижалась к изгибу его спины, расставив ноги так, что ее колени согнулись по обе стороны от него. Ее щека ощущалась прохладной и мягкой на его коже, ее тонкие руки нежно касались его бока.

— Я совсем не сожалею о твоей двери, — сказала она, ее дыхание щекотало его спину. — На самом деле, я считаю, что ее нынешнее состояние — твоя вина.

Несмотря на безнадежность, которая грозила захлестнуть его, он выдавил легкую улыбку:

— Я возьму вину на себя, — сказал он. — Я должен был спрятать оружие.

— Нет, ты должен был открыть дверь, когда я вежливо попросила в первый раз, — она уткнулась лицом в его спину.

Он задавался вопросом, как она преодолела отвращение, которое, несомненно, испытывала, чувствуя, как змеящиеся лозы под его кожей извиваются у ее щеки. Эта мысль вызвала у него отвращение.

— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким.

Она что-то проворчала себе под нос, и ее руки сжали его ребра достаточно сильно, чтобы заставить его поморщиться.

— Ты либо тщеславен, либо упрям или и то, и другое вместе. Или ты считаешь меня наихудшим видом поверхностной ветреной женщины.

Баллард мог бы перечислить ряд терминов, которые относились к Луваен: поверхностная и легкомысленная не были в этом списке.

— Тщеславие никогда не было одним из моих недостатков, а поверхностность — одним из твоих, женщина.

— Тогда поверь мне, мой господин, я еще не отвернулась.

— Мне не нужна твоя жалость, Луваен.

— И ты ее не получишь, хотя ты серьезно искушаешь меня использовать этот топор на твоей голове. Тебе следовало спрятать его, когда у тебя была такая возможность.

На этот раз Баллард усмехнулся:

— Эмброуз сказал то же самое перед уходом.

Порыв теплого воздуха пронесся над его плечом, когда она фыркнула:

— Что ж, он прав. И если ты расскажешь ему, что я так сказала, я тебя задушу, — она отпустила его и поднялась на ноги. — Поднимайся. Ты не ел, по крайней мере, три дня, и Магда приложила все усилия, чтобы еда оставалась горячей.

Он покачал головой:

— У меня нет аппетита, — словно для того, чтобы выставить его лжецом, его живот издал булькающий визг. Он услышал усмешку в ее голосе:

— Скажи это своему желудку, — она похлопала его по плечу. — Ты не можешь сидеть здесь весь день, подпирая стену.

Она обошла его, встав между его ног и заполнив поле зрения подолом своего платья и туфлями. Он держал голову опущенной. Баллард не мог скрыть рога или виноградные лозы, вплетенные в его волосы, но он защитил бы ее от большего.

— Дай мне посмотреть на тебя, — сказала она.

— Нет.

Одной ногой она начала нетерпеливо отбивать ритм:

— Эмброуз сказал тебе, что Гэвин сегодня женится на Циннии? — он кивнул. — Хорошо. Потом я вернусь с кадкой и мылом.

Она начинала выводить его из себя.

— Я не хочу мыться, — почти прорычал он. И поднял глаза, чтобы поймать ее взгляд.

— Мне все равно, — сказала она ровным голосом. — Моя единственная сестра, которую я обожаю, выходит замуж за человека, который превратился в дворняжку с лицом летучей мыши, после того как она призналась ему в любви, — Баллард вздрогнул, но она была неумолима. — Окажи ей любезность и явись на ее свадьбу чистым и в своем лучшем наряде.

Почему он всегда боялся, что заслужит ее жалость?

Луваен присела перед ним на корточки и протянула руку, чтобы коснуться его лица. Баллард поймал ее запястье, и его когти щелкнули, сомкнувшись вокруг хрупких костей. Тогда он встретился с ней взглядом, таким же серым, каким стал весь остальной мир, но гораздо более сострадательным.

— Гэвин чуть не убил тебя, — сказал он хрипло.

Она наклонила голову, изучая его пристальным взглядом, который видел сквозь его черты.

— Нет, проклятие чуть не убило меня. И ты придаешь этому слишком большое значение, — не обращая внимания на его недоверчивое фырканье, она продолжила. — Все, что я могу показать после своей схватки со смертью — это ушибленные локти и палец на ноге. Мне больше стоит опасаться твоего рыбного пруда.

Он освободил ее руку, чтобы вытереть лицо:

— Ты легкомысленно относишься к опасным вещам, Луваен.

— Если бы я этого не сделала, то плакала бы за всех нас весь день, — её серьезное выражение смягчилось, и она потянулась к нему во второй раз, скользя пальцами по его подбородку, к виску и в его спутанные волосы. — У тебя цветы в волосах, — сказала она. Нежное веселье вместо отвращения прозвучало в ее голосе.

— Это потому, что они растут из моей головы. Вместе с парой рогов.

— По крайней мере, это не розы, — её улыбка увяла, когда ее пальцы продолжили свой путь по его волосам, обратно к лицу, по переносице, далее по скуле. — Это больно?

Он покачал головой:

— Нет.

Шрамы так сильно пульсировали и горели во время потока, что ему повезло, что он не попытался сорвать лицо с черепа. Теперь они были единственными вещами на нем, которые не болели.

Луваен наклонилась вперед и накрыла его рот своим. Возможно, она не проявила к нему ни капли жалости, однако она безгранично отдавала ему свою преданность, даже сейчас, когда он был скорее лесным существом, чем человеком.

Она запечатлела последний поцелуй в уголке его рта, прежде чем подняться. Его руки зарылись в складки ее юбок в бессознательной попытке удержать ее.

— Я вернусь со всем, что тебе нужно для ванны, — Баллард моргнул от скорости, с которой ее нежный взгляд стал суровым. Она угрожающе ткнула в него пальцем. — Даже не думай снова запирать дверь.

Баллард смотрел ей вслед: воспоминание о ее прикосновении запечатлелось на его лице. Он задавался вопросом, насколько изменилась бы его жизнь, если бы столетия назад он был помолвлен с Луваен, а не с Изабо. Он ухмыльнулся, поднимаясь на ноги. Одно было ясно наверняка: Гэвин не был бы блондином.

Запах еды привлек его урчащий желудок. Он слишком плохо себя чувствовал, чтобы есть в первый день, когда Эмброуз и Гэвин забрали его из камеры, и слишком истощен вчера.

Он поднял свой плащ и набросил его на плечи. Магда уже видела его в худшем виде: грязного и не соображающего, свернувшегося калачиком, когда он корчился в агонии и изрыгал кровь и желчь на ее туфли.