Мой любимый негодяй - читать онлайн книгу. Автор: Эви Данмор cтр.№ 53

Как раз в этот момент Тристан откинул голову назад и рассмеялся. Блеснули белые зубы. Он вновь перевел взгляд на Люси и на следующем обороте прижал к себе, тесно до неприличия. И было в его взгляде что-то такое…

Сесиль словно ударили в грудь. Ее руки в перчатках инстинктивно сжались в кулаки.

Конечно, это ничего не значит. Это всего лишь Люси. А Люси никто не любит.

Однако видеть своими глазами, как он вот так смотрит на другую? А если на следующий танец Тристан пригласит приличную женщину? Сесиль сглотнула. Неужели такое возможно? Неужели ее помолвка не абсолютно решенное дело, как ее убеждали?

Перед глазами заплясали черные точки. Сесиль нашарила рукой колонну, чтобы удержаться на ногах.

Взгляд Артура наполнился жалостью:

– Сеси…

Она подняла другую руку:

– Мне не доставляют удовольствия подобные разговоры. А еще мне не доставляет удовольствия видеть, как он танцует с Люсиндой.

Артур помедлил, изучая ее пунцовые щеки и блестящие глаза.

– Ладно. Если Баллентайн кому-то должен достаться, то я хочу, чтобы это были вы.

Слезы подступили угрожающе близко.

– А если он откажется? Вы так уверенно…

– А знаете, – Артур обхватил пальцами ее тонкую руку, – я могу рассказать вам одну вещь, которая окажется полезной в случае его отказа. Однако придется запастись мужеством.

Сесиль заморгала. В ее увлажнившихся голубых глазах блеснула искра надежды.

– Что ж, запасусь.

Артур почувствовал дурноту. Он опьянел намного сильнее, чем думал.

– Вам следует знать, что Баллентайн вас не заслуживает…

Сесиль судорожно втянула в себя воздух:

– Вы всегда были моим любимым кузеном, Артур.

Артур в ответ вяло стиснул ее пальцы. Если бы он мог сознаться, разыгрывая из себя рыцаря в сверкающих доспехах перед милой кузиной, что именно заставило поделиться с ней коварной задумкой! Увы, побуждения были не столь благородны. Артуром руководило всего лишь мелочное желание увидеть Баллентайна сломленным, поставить на колени и посредством женитьбы хотя бы частично укоротить его высокомерие. Может, хоть тогда Тристан испытает на своей шкуре, каково это – никогда не получить желаемое.

Катастрофа случилась следующим утром, на пустой желудок.

Люси явилась на завтрак поздно – позволила себе подольше поваляться в постели, снова и снова прокручивая в памяти вчерашний вальс. А затем попросила горничную еще раз соорудить ей сложную прическу и затратила непозволительно много времени на выбор шелкового цветка в качестве главного украшения.

Едва Люси вошла в столовую, как более трех сотен голов разом повернулись ей навстречу – каждое движение было едва заметно, однако все вместе они создали в воздухе ощутимую напряженность.

Люси окаменела.

В зале стало тихо, как в склепе. И почти так же морозно.

Рука непроизвольно поднялась к прическе. Цветы приколоты как следует. И с платьем все в порядке…

Аннабель наблюдала за Люси со своего места во главе стола, нацепив на лицо радостную улыбку. Радостную официальную улыбку.

Люси ощутила пустоту в животе. Что-то произошло между ранним утром и завтраком. Причем явно ничего хорошего.

Люди, не выдержав напряжения, задвигались и возобновили разговоры.

Люси повернулась к буфету, не глядя взяла тарелку и принялась накладывать фрукты с многоярусных блюд. Что бы ни случилось, она в этом не виновата.

Ее окутал аромат лаванды – рядом возникла леди Солсбери, изобразив интерес к апельсинам в большой серебряной миске.

– Утром некоторые из нас обнаружили, что в коридорах по полу разбросаны кое-какие бумаги, – прошептала она без преамбулы.

– Какие бумаги? – тихо спросила Люси.

На этот раз леди Солсбери посмотрела ей в лицо. Ее обычно тусклые голубые глаза пронзали Люси насквозь.

– Памфлеты.

Люси бросило в дрожь.

Памфлетам любого вида не место в коридорах герцогского дома. Особенно когда здесь присутствует принц Уэльский. И когда Монтгомери старается восстановить свою репутацию…

– «Гражданка». – Леди Солсбери была краткой. – Принц тоже нашел один экземпляр.

У Люси вспотели ладони. Яблоки и апельсины расплылись перед глазами.

Внутренним зрением она увидела, как раскладывает по полу экземпляры «Взыскательных дам», а памфлеты небрежно бросает на туалетный столик вишневого дерева. Еще подумала: кому придет в голову зайти в ее комнату, увидеть их и поддаться соблазну?

Очевидно, леди Солсбери вчера утром заметила памфлеты. Неужели она поверила, что их разбросала Люси? Конечно. Все гости поверили.

Люси повернулась к публике, забыв про тарелку.

Теперь никто на нее не смотрел. Взгляды были направлены мимо и пронизывали насквозь. Словно Люси не существовало. Нет – один человек смотрел прямо, словно оценивал. Герцог Монтгомери! Он наблюдал за Люси со своего места во главе длинного стола. Лицо неподвижное и холодное, словно вырезанное изо льда. Рядом сидел принц с фужером шампанского в руке, делая вид, что скучает.

Люси быстро оглядела зал. Все, попавшие в поле ее зрения, переменились в лице.

Она остановила взгляд на лорде Мелвине.

Тот отвел глаза.

– Извините, – шепнула Люси леди Солсбери и бросилась к выходу.

В Большом зале она перешла на размеренный шаг, и все равно стук каблуков отражался от стен подобно выстрелам. Люси обогнала группу занятых разговором гостей, и они тут же умолкли. Лишь сверлили глазами ее спину, пока Люси не добралась до главной лестницы. Новые узкие юбки вынуждали подниматься по ступенькам осторожно, маленькими шажками. На площадке Люси повернула направо, в коридор восточного крыла.

Впереди шли две женщины.

Светло-каштановые локоны и сухопарая фигура матери, которую невозможно ни с кем перепутать… Леди Уиклифф ковыляла по коридору, как старуха, слегка наклонившись в сторону и опираясь на руку Сесиль. Как ни странно, при виде этого зрелища в груди у Люси что-то кольнуло.

Женщины свернули в вестибюль. Люси ускорила шаг, проследовала за ними и вошла без стука:

– Мама?

Обе стояли спиной к Люси, лицом к высоким окнам. Кузина обернулась через плечо и вскрикнула. Ее глаза расширились – неужели от страха?

Леди Уиклифф повернулась, держа спину. Узкий негнущийся силуэт походил на замерзший тростник.

– Уезжай отсюда, Люсинда.

Люси шагнула было вперед, однако ледяное презрение в голосе матери остановило ее, подобно стене.