История одной семьи - читать онлайн книгу. Автор: Роза Вентрелла cтр.№ 50

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - История одной семьи | Автор книги - Роза Вентрелла

Cтраница 50
читать онлайн книги бесплатно

Появился священник с восковым лицом; глаза у него были невыразительными и тусклыми, а голос дрожал. Я вспомнила, как бабушка Антониетта настойчиво призывала меня исповедаться в грехах, иначе дьяволы придут, заберут меня и будут истязать: насадят на вертел, бросят в огонь, а потом отправят в ад. «Мадонна, ты даже не представляешь, как ужасен ад», — говорила она, непрерывно крестясь. И теперь я ощущала себя там, в месте, очень близком к аду. Десять молитв «Аве Мария», пара десятков «Отче наш» и «Сокрушение о грехах», сопровождаемые ударами кулаком в грудь, — так бабушка избавляла меня от грехов. Но как избавиться от греха любви не к тому человеку? «Господи Боже, прости меня, потому что я не хочу каяться. Я не верю в ад, и я не верю в Тебя. Если Ты действительно существуешь, порази меня молнией, накажи, но не отворачивайся от меня».

Священник начал проповедь с выражением глубокой печали на лице. Он вставлял в речь много диалектных слов и склонял голову направо, когда добирался до конца каждого предложения. Вдова подносила платок к сухим глазам каждый раз, когда священник называл очередную добродетель ее покойного мужа.

— У этого дона лицо как задница, — буркнул мой отец, когда священник назвал усопшего добрым христианином.

Папа не отказался присутствовать на похоронах, не мог их пропустить. Думаю, это была жалкая пародия на месть. Мама жестом велела ему замолчать: здесь не то место, где позволено отпускать такие замечания. Время от времени Танк обнимал мать за плечи одной рукой. Его габариты все еще удивляли меня, хотя и не так, как в детстве, когда я увидела старшего сына Бескровных в первый раз. Он был огромен — высокий, большие ступни, мощные ноги, мускулистые широкие грудь и плечи, — однако сложен далеко не так гармонично, как Микеле. Я могла видеть Танка только в профиль и пыталась заметить влажный блеск слез в глазах, но в его взгляде была только спокойная сила, уверенность в каждом жесте. На гробе стояла фотография Бескровного: на несколько лет моложе, лицо благообразное, горделивая улыбка, грудь выпячена, словно броня. Я подумала о том времени, когда папа называл его «дон Никола». После смерти Винченцо Бескровный-старший стал для него просто «гребаным засранцем».

3

Два следующих дня в дом Бескровных тянулась вереница женщин. Моя мама тоже пошла и настояла, чтобы я сопровождала ее. Похожие на вату волосы вдовы были уложены так же, как в день похорон. Тщательный макияж; серебряные приборы и хрустальные бокалы на столе; близнецы всегда рядом с матерью. Но я не могла отвести глаз от ее сухих морщинистых рук: казалось, что только над этой частью ее тела поработало время, а все остальное, как по волшебству, осталось нетронутым, сделав эту женщину заложницей молодости. С нами были тетушка Наннина, тетушка Анджелина, ведьма и Цезира — наша местная компания кумушек. Пока женщины говорили о том о сем, вдова вдруг предстала перед нами дивой, живущей инкогнито: она принялась рассказывать о своей юности, о путешествиях с мужем, о том, как он привез ее в Рим, чтобы посмотреть на съемки фильма, где суетились члены съемочной группы и актеры, одетые как древние римляне. Она много жестикулировала, а все сидели и слушали ее с открытыми ртами. Затем, как будто ничего не произошло, вдова взмахнула рукой перед лицом и наконец вернулась к реальности.

— Я сделаю вам кофе, — предложила она, улыбаясь, и медленно прошлась по кухне, открывая дверцы шкафов и вытаскивая печенье.

Через два дня вереница гостей иссякла, и все забыли о Бескровном. Все, кроме меня и моего отца.

Утром в канун Рождества Микеле появился у нас дома. Папа собирался разделывать большеголового угря на деревянной доске — сперва вылавливал скользкое извивающееся тело из голубого тазика, потом втыкал в рыбий глаз железный штырь, чтобы угорь не выскользнул и можно было без проблем отрубить ему голову одним ударом. Я помогала маме: мыла кусочки рыбы, выкладывала их в керамический горшок вместе с лимоном и лавровым листом. Две последние ночи я думала о Микеле, мысленно повторяя слова, которые собиралась ему сказать, когда снова увижу. У меня было время просчитать каждую фразу, каждую паузу, каждую запятую, но я никак не могла предположить, что Микеле объявится у меня дома.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — рявкнул папа. Руки у него были заляпаны кровью, и выглядел он неряшливо из-за неопрятной бороды и растрепанных волос.

— Я должен поговорить с вами, синьор Де Сантис.

Похоже, Микеле пришел сказать, что теперь, после смерти отца, он волен сам распоряжаться своей жизнью. А раньше в определенном смысле был всего лишь ребенком в мужском теле.

— Да вот только мне недосуг тебя слушать, — сказал отец, вытирая руки полотенцем.

Мама пригладила волосы и, сняв передник, вышла вперед, чтобы выразить Микеле соболезнования.

— Слушай, парень, — продолжил папа, — я знаю, ты только что потерял отца, и родителей мы не выбираем, но мы вправе решать, кого хотим видеть в нашем доме, а тебя мы видеть не хотим.

— Я люблю вашу дочь, — сказал Микеле, притворяясь, что ненависть моего отца его совсем не ранит.

— Прекрасно. Но кто дал тебе право приходить и говорить мне это?

— Мария тоже меня любит, — добавил Микеле, глядя мне в глаза.

— Что, черт возьми, за чушь он несет, Мари? Это правда?

Я кивнула, но не осмелилась издать ни звука.

Вместо меня заговорила мать: она сказала много слов о молодежи, захваченной чувствами и не думающей о последствиях; о том, что у нас с Микеле разные судьбы. Но это была лишь длинная череда бессмысленных предложений, которые и близко не оказывали того эффекта, на который она рассчитывала, поэтому мамина тирада оборвалась так же внезапно, как и началась.

— Слушай меня внимательно, Мике, — спокойно сказал папа, жестом заставив жену замолчать. — Смерть Винченцо тут ни при чем, дело в моей дочери. Я ее не для того столько лет учил, чтобы сейчас с твоей помощью спустить все в унитаз. Так что, если ты пришел просить у меня разрешения встречаться с ней, вынужден сказать тебе «нет», и это окончательное «нет», потому что я не собираюсь возвращаться к этой теме.

Я посмотрела на Микеле, потом на маму. Может быть, я надеялась, что она, снова нарушив приказ папы, вступится за меня и заставит его передумать.

— Вот и все, а теперь прошу тебя убраться из моего дома.

Норовистый, как породистый конь, вспыльчивый, печальный — на лице Микеле в этот момент проступила вся его сущность. Мы с ним несколько секунд смотрели друг на друга, а потом он вышел и захлопнул за собой дверь.

— Собирайте чемоданы, мы едем к моей маме в Чериньолу. Встретим Рождество в деревне, — заключил папа почти шепотом, будто внезапно очень устал.

Я думаю, он хотел поскорее покончить с этой историей и боялся, что Микеле вернется. Не говоря ни слова, я пошла в комнату собирать вещи. Я была в смятении, рассержена и обижена, но в вихре эмоций не сразу поняла, что за чувство тлеет в самой глубине сердца: я ненавидела отца, ненавидела всем своим существом.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию