Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой - читать онлайн книгу. Автор: Петр Ингвин cтр.№ 43

– Тома!

Шепот остался неуслышанным. С какой стороны у нее лежак? Я в ее комнату даже не заглянул ни разу, скромник проклятый.

Лезть через окно себе дороже, Карина – боец с опытом. Чуткая, осторожная, она перехватит меня на первом шаге, и хорошо, если для надежности не прирежет неведомого ночного гостя сразу.

Обход через дверь занял около минуты – я по-прежнему старался не шуметь и для этого двигался как в замедленном воспроизведении. В Томину комнату дверь не скрипела. Войдя из темного коридора, я различил два лежака: с кем-то спящим и пустой. Ушла? То есть, вышла на пару минут по известному адресу? Подожду.

А если вышла Карина? Тогда нельзя терять ни секунды.

Я приблизился к спящей девушке, прикрытой, как назло, только наполовину. Ну, не до экивоков, для Карины я тоже девочка, а Тома, надеюсь, поймет и простит, когда вникнет в ситуацию.

Обрисовавшийся силуэт расставил все по местам: Карина мощнее и выше, передо мной – Тома. Такая же, как на траве у купальни.

– Малик нашелся! – прошептал я на ушко.

Она заворочалась. Я воспользовался движением, чтобы завернуть ее простыней полностью.

Длинные ресницы приподнялись:

– Чапа?

– Собирайся. Малик пришел за нами.

Несколько секунд остановившиеся глаза Томы тупо глядели на меня в упор, жернова мозга с трудом проворачивались. Прикушенная губа едва не брызнула кровью. Наконец, проснувшееся сознание справилось с новостью, сложенные ладони прижались ко рту… и где-то на счете «пять» Тома в неудержимом счастье кинулась мне на шею, объятия распахнулись … и запахнулись на полпути.

– Выйди. Я сейчас.

С грустью вспомнилось, как в счастливые голопопые времена мы с ней играли, ничуть не стесняясь друг друга. Квартиры у нас были в разных подъездах, но на одном этаже, и балконы располагались рядом. Когда было лень обходить, мы лезли через перила и играли в войнушку, в дочки-матери, в прятки, в догонялки… И в доктора играли, о чем никогда-никогда больше не вспоминали. Ссорились-мирились, дрались-обнимались… пока не выросли. Тома пошла в школу на год раньше. Это казалось несправедливым, но ничего не поделать, такова жизнь. Когда я тоже оброс учебниками и друзьями, отношения изменились – вышли на уровень редких выходов в свет под лозунгом «шлея под хвост попала». Не каждую подружку Тома могла заманить на авантюру, куда автоматически соглашался я.

Боковое зрение, на время ставшее основным, отмечало, как боевая подружка детства прячется за тряпки, скукоживается плечиками, поджимает колени и прикрывается локтями. Вспомнилось, как однажды, в незапамятные времена, нам вздумалось переодеться в «рыцарей» – так мы почему-то называли древних греков из кинофильма. Идея была моя, вариант исполнения придумала Тома, роль пластинчатых доспехов взяли на себя блокноты стикеров Томиного папы. Клейкие бумажные квадраты мы прилепляли прямо на кожу, чтобы лучше держались. Три кружных ряда от бедер к пупку – пластинчатая юбка, вразнобой обклеенные грудь, спина и плечи – собственно латы. Черпак на голове и крышка от прабабушкиной выварки в руках – шлем со щитом. Веселые были времена. Ни в каких диких фантазиях не могло привидеться, что однажды мы наденем настоящие доспехи.

– Где Карина? – спросил я из двери, которую начал открывать.

До ответа дело не дошло – с обеих сторон коридора на меня прыгнули воины в балахонах.

– Поймали! – разнесся восторженный вопль Карины.

– Крути его! – взвыл неизвестный голос.

– Зовите папринция! – гремели еще голоса. – Он у нас!

– Тревога! – одновременно проорали где-то на крыше. – По одному из каждой комнаты – на стену, форма боевая, остальным оставаться на месте!

Школа взбурлила, как закипевшая кастрюля. Меня скрутили так, что я ткнулся лбом в колени, руки остались заломлены, чтобы не шелохнулся. На лице Томы, которую вихрем вынесло из комнаты, смешались страх и отвага:

– Чапа! Что вы делаете, оставьте его! – набросилась она с кулаками на громил-бойников.

Как драчливый пацаненок на солидных бандитов.

– «Его»? – удивленно повернулся ко мне бойник, растерявшийся перед несочетанием местоимения с моей персоной, как он себе меня понимал.

– Отпустите ангела! – разъяренной кошкой кинулась с другой стороны Зарина.

Она запрыгнула бойнику на спину и принялась молотить его по затылку.

Смахнув малявку как муху, бойник, впрочем, отпустил мою руку. Второй поступил так же. Моя спина получила возможность восстановить правильный изгиб. Затем и шея.

– Вон оно чего. Ангел. Приносим извинения. – Бойники синхронно выполнили полуприсед почтения.

Запахиваясь в вышитую рубаху, длинными полами свисавшую до середины юбки, к месту стычки торопился дядя Люсик.

– Что за шум, а драки нету? Или есть?

– Ищем вражеского лазутчика, – доложил первый бойник. – С ворот видели проникновение постороннего. А в лесу, несомненно, есть люди.

– Странно. – Папринций почесал острый щетинистый подбородок. – Недавно я слышал волков.

Он обернулся к собравшимся вокруг ученицам:

– Тревогу слышали? Исполнять команду!

Толпа рассосалась. От нашей комнаты на стену убежала Зарина. Покачав головой, Карина отправилась вместе с сестрой.

– Кто стоял в ночной? – сурово осведомился папринций. – Астафья?

– Войник Никандр, – мгновенно выпалил бойник.

– Привести ко мне. Лазутчик еще не найден?

– Ищем.

Отпустив бойников, дядя Люсик повернулся к нам с Томой:

– Сидите и не высовывайтесь, без вас проблем хватает. Ферштейн?

– Ага, – моргнули мы.

Час от часу не легче. Мой папа говорит «ферштейн», когда я чего-то недопонимаю. А он учил английский. Опять вредное влияние телевизора.

Телевизора?! Моя челюсть упала, одновременно собираясь спросить…

– Марш в комнату! – приказал папринций.

Подбежал войник в боевом облачении.

– Никандр прибыл, – вытянулся он наизготовку.

Руки по швам, честный взгляд в лицо начальству, голова чуточку склонена: младший всегда в чем-то виноват перед старшим, даже если не знает, в чем. Глаза преданно выпучены. Если сверху пририсовать веревочку – похож на повешенного.

Мы юркнули в Томину комнату, глаза приникли изнутри к щелочкам, уши – к деревянному полотну.

– Как проник лазутчик? Лестница или веревка?

Никандр озабоченно оглянулся по сторонам, губы выпятились уточкой, и шепотом прозвучало:

– Ход.

Папринций тоже понизил тон:

– Почему не перехватили в момент прибытия?