Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой - читать онлайн книгу. Автор: Петр Ингвин cтр.№ 24

Осчастливленный, я вскинул глаза на маленькую благодетельницу в желании еще раз отблагодарить…

Что она делает?! Глупая бесцеремонная девчонка, мало ремнем драли? Эгей, существо, ты не одно в этом мире! По крайней мере – в данной комнате.

Зарина не обращала на меня внимания. Из двух ее поддоспешных вещей – жилетки и штанов типа галифе – первая, совершив красивое па, плавно спикировала на табурет.

Умение думать наперед помогает избегать неловких ситуаций. Одну я проморгал, а более серьезная вторая только назревала. Мои руки машинально потрясли пустую котомку в бессознательной надежде добыть необходимое. Увы. Ни трусов, ни майки.

– Э-ээ… – промямлил я, жалея, что не улитка и не ношу домик с собой. – А где нижнее белье?

– Что? – резко обернулась Зарина.

Черт. Мое лицо мотнулось к стене и стало ее сосредоточенно изучать. Кстати, если до сих пор Зарина была в моих глазах мелкой, надоедливой, странной, но при этом – главное – девчонкой, то теперь я называю ее девушкой. Она не ребенок, просто низенькая. Я вот тоже не мальчик, а тинейджер. Подросток, парень, юноша, молодой человек, как больше нравится. А моя соседка – полноценная девушка. Яркая. Очаровательная. Красивая. В общем… соблазнительная. Вот. Выговорил. Все, что отличает взрослую девушку от девочки, у Зарины присутствовало. И выглядело бесподобно. Аж дух захватило.

– Белье, – безвольно повторил я, еще дальше опуская пылающее лицо в пол.

– Вот оно. – Тон был недоумевающий, тонкая рука указала на простыню.

Издевается? Как можно не понять о чем речь?

– Нижнее белье, – вытолкнуло мое горло.

Лучше бы оставило внутри. Зарина без зазрения совести шагнула ко мне. Босые ноги пришлепали по тесаному полу, правая ладонь задрала верхнюю простыню моего лежака, левая ткнула в нижнюю:

– Да вот же. Смотри, показываю!

Боковым зрением я видел. Видел прекрасно. Но видел больше, чем требовало воспитание. Соседка, которую это нисколько не смущало, требовательно ждала. Пришлось повернуть голову и кратко кивнуть склонившемуся надо мной созданию. Посчитав недоразумение исчерпанным, Зарина выпрямилась, ее руки задумчиво сложились на раскосой глазастой груди.

– А-а, поняла, у вас оно, наверное, называется по-другому. Тебе надо привыкать. Вот эта вещь у нас, – ее опустившаяся ладонь вновь подхватила и вздернула к моим глазам простыню, – называется простыней.

Я подавил нервный смешок.

– У нас тоже.

– Тогда почему же…

– Заринка, муть твою-мою-нашу! – раздался вопль в соседней комнате, слышимый, скорее всего, и на Святом причале.

Не описать моей радости печатными словами. Я еще не оказывался в столь позорной ситуации, когда мысли увязают, как мухи в меде, оставшийся без высшего командования язык мелет чушь, а глаза требуют оградить от потрясающего организм (именно так) зрелища… и одновременно не желают уводиться в сторону.

– Заринка, в гроб тебе гвозди по самые дыни и колючку в арбуз! – донеслось уже ближе.

Говорят, смена деятельности – лучший отдых. А для бурлящих эмоций нет ничего лучше смены их вектора.

– У вас пользуются гробами? – Удивление поползло из меня, как бока из заниженных джинсов чересчур уверенной в себе дамы Бальзаковского возраста.

Зрелище похорон самоотверженного бойника до сих пор стояло в глазах. Никакими гробами там не пахло.

– Чем? Какими гробами? – Златокудрая соседка расшнуровала завязку своих галифе, без единой тени сомнения стянула их, поочередно подняв ноги, и безмятежно прошла к своей котомке.

Меня снова бросило в дрожь. Если здесь столь вольные нравы…

– Карина сейчас крикнула… – судорожно напомнил я происхождение темы разговора.

Как бы еще намекнуть насчет моей неготовности к подобной простоте и близости к природе. В моем мире не селят разнополых учеников в одной комнате, и у нас посторонние стесняются ходить друг перед другом даже в нижнем белье. Даже. А не. И если тут все так же и дальше, а то и не так, то… ух.

– Это кто-то из ангелов употреблял, – не прерывая занятий по переоблачению, пояснила Зарина.

Она расправила бесцветные шаровары, взгляд придирчиво пробежался сверху донизу, руки зачем-то встряхнули свежевыглаженную вещь. Лишь после такого длинного ритуала ее ноги влезли в подставленные штанины. На вопли сестры Зарина внимания не обращала. Привыкла.

Проделав аналогичные действа и пассы с рубахой, она добавила про гробы:

– Обычное непонятное слово, чтобы в перемешивании с другими изобразить возмущение.

Олицетворение упомянутого возмущения чуть не вынесло нашу дверь, у которой даже не нашлось звука выразить свои недовольство и презрение. С легким присвистом дверь отлетела к самой стене и обиженно заткнулась.

Карина уже переоделась. Рубаха сходилась на пупке узлом, что выглядело дерзко и фривольно. Правильнее было застегнуть на тесемочки и заправить в шаровары, либо оставить навыпуск, либо оставить и перетянуть поясом, но бедовая девка выбрала то, что выбрала. Без шлема она оказалась короткостриженной шатенкой, и в плане шевелюры тоже совершенно не походила на младшую сестру.

– Заринка, чтоб тебя пожиратели пожрали и человолки отчеловолчили, где мой трофейный нож, сукина дочь?

Это уже слишком.

– Вас не учили стучаться? – предельно спокойно осведомился я из своего положения лежа.

– Заткнись, вошь небесная, не с тобой говорят. – Зло зыркнув на меня, Карина развернулась к моей маленькой соседке. – А ну, иди сюда, мерзость подноготная…

– Это не твой нож, он ангельский! Милослава у ангела отобрала!

– Мой. Я его заслужила. Не тебе решать.

– Вспомни заповедь: не возжелай жены и дома ближнего своего, и другого имущества, – пошла Зарина на последнее средство логического убеждения.

В битве логики с яростью у первой не было шансов. Большое тело надвигалось на маленькое как бандитский джип на детский велосипед, последствия встречи угадывались со стопроцентным результатом.

– Тысяча извинений, мадемуазель, но не пойти бы вам отсюда на хрен? – тихо, но эффектно выдал я, принимая вертикальное положение.

Ненавижу насилие. Еще больше ненавижу хамство и безнаказанность права сильного.

– Что-о?

Это как если бы я похлопал по плечу человеколюбивого – в плане покушать – инопланетного монстра и он обернулся. Ощущения – не передать словами.

– Вообще-то, я не бью девчонок, – на всякий случай сообщил я. Вдруг сработает?

Нет. Здесь собирались бить меня и бить больно.

– Это я девчонка? – зловеще загрохотала Карина.

Озверевшая машина для убийства, натренированная донельзя, сделала шаг вперед. Ее руки приготовились рвать, что гнется, и крошить, что ломается.