Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой - читать онлайн книгу. Автор: Петр Ингвин cтр.№ 12

– Я отдаю мечты и поступки Алле-воспитательнице, да простит Она нас и примет.

– Я отдаю… – покорными овечками говорили мы.

Лицо Гордея устремилось к небу, глаза в экстазе закрылись. Фанатик. В будущем нужно быть осторожнее в выражениях.

– Я убираю пороки из жизни и мыслей. Я жесток и беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества – общество обязано ответить тем же.

– …общество обязано ответить тем же, – бубнили мы, никакого мало-мальски значимого почтения к произносимому, не говоря о благоговении, не ощущая.

– Чем возмездие суровей, тем меньше ненужных мыслей в наших головах. Чем возмездие неотвратимей, тем меньше ненужных жизней в наших рядах. И да не дрогнет моя рука во исполнение закона, ибо закон справедлив, когда он выполняется, всегда и всеми, наперекор всему. Вот высшая мудрость.

– …высшая мудрость, – кивали мы с Томой, стараясь не встречаться взглядами.

Чтобы не заржать. Как можно к столь напыщенным словам относиться серьезно? Пусть себе царевич тешится, от нас не убудет. Он вроде как большое дело делает, мы вроде как повинуемся. Потом припомним и выторгуем ответную поблажку.

– Да постигнет кара разрушителей, и да возрадуются созидатели. И да воздастся справедливым. Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!

– …Алле хвала! – дружно закончили мы.

Гордей открыл глаза. Конь под ним, вновь ощутив управление, всхрапнул и едва не скакнул вперед.

Изрядно поднадоевший лес никак не кончался, деревья вокруг ничем не отличались от пройденных ранее. Как местные здесь ориентируются?

Я предпринял новую попытку разговорить царевича и выведать все секреты. Начнем с мелкого, чтобы опять не спугнуть.

– Почему возраст считаете зимами?

– Как же иначе? – изумился он. Тут же встрепенулся: – Не говори! Не хочу слышать!

– Не скажу, – с удовольствием пообещал я. Да и как объяснить, почему мы считаем года летами, причем начинаем только с пяти? – Зимы холодные?

– Очень. Приходится утеплять жилье, закрывать окна.

– И все?

– Думаешь, все так просто? Настоящих морозов не знаешь. В некоторые ночи невозможно спать под открытым небом – заболеешь.

Ну-ну. Сменим тему.

– Бойники – от «бойни»?

Гордей равнодушно повел плечами:

– Скорее, от «боя». Разницу между боем и войной знаешь?

За дурака держит?

– Если война – песня, – сказал я, то бой – слово в песне. Даже так: война – море, бой – капля.

– Именно, если море – это озеро. Войники, войницы – от «войны», а бойники… так, крепостная шушера на один поход. Нищая пародия на войников.

Чувствовалось, как ему ненавистны низкорожденные. Мне не хотелось спорить. Хотелось наоборот. Очень странное чувство. Едва из грязи в князи, и уже…

– Ангелов слушать нельзя, верно? – припомнил я. – Почему же слушаешь?

Уловка не загнала противника в угол, как мне хотелось, она вызвала усмешку:

– Закон нельзя воспринимать столь буквально. Смогу я оказать тебе помощь, если откажусь выслушать просьбы? Начнешь смущать искушениями – слушать не буду. Мало того, окажу вынужденное сопротивление. Это простится.

Меня объяснение лишь раззадорило.

– Значит, закон подразумевает разночтения. Исполняете не букву, а дух закона? – Припомнив недавнее, я добавил: – А в клятвах – не смысл, а букву? То есть, и закон, и клятву разными способами переворачиваете к своей выгоде и продолжаете считать себя честными?

– Остановись. Я догадался, почему запретили вас слушать. Еще слово – придется принять меры.

Любопытно, какие. Впрочем, совсем нелюбопытно.

– Понятно, слушать запрещено. – Я пошел на попятную. – А рассказывать?

– Выполнять все разумные законные просьбы.

Ему не хотелось со мной общаться. И он не стал бы, но – закон. Обязан? Исполняй! И я попросил:

– Расскажи, как устроен местный мир.

А как бы я сам ответил, если бы встретился на Земле с тупым инопланетянином? Хорошо, что здесь я спрашиваю, а не отвечаю. Заодно начинаю понимать, зачем люди идут в учителя. Или хотя бы почему из них не уходят.

– Что именно хочешь услышать?

Разумное уточнение. Перевел, гад, стрелки на меня. Потом припомню.

– Что у вас делают ангелы? В смысле, чем занимаются. Каковы обязанности.

– Служат.

В армии? Не обязательно, слово «служба» включает в себя много смыслов, от чиновничьей до священнической, даже актеры в театре служат, а не работают или играют. Лучше уточнить.

– Чем?

– Чем служу я? Всем, что в моих силах. То же предстоит вам.

Ух, как все сложно и непонятно. Загадка на загадке и под туманным соусом. Или Гордей формулировать не умеет? Или это я формулировать не умею?

Зайдем с другой стороны.

– Как называется ваша страна?

– Уже «наша». – Его губы тронула легкая улыбка. – Мы зовем ее страной башен.

– А соседние?

Лучше бы не спрашивал. Изготовление конфетки из отходов жизнедеятельности не вызвало бы большего изумления.

– К-а-к-и-е? Ты про пожирателей что ли?

– Кстати, о пожирателях. Это кто?

Царевич скривил рот.

– Людоеды. Как человолки.

– Чужие! – крикнули сразу оба боковых наблюдателя.

Ржание. Голоса. Казалось, что лес расступился – это на передний план из чащи выехало трое всадников. Кроме дизайна и некоторых особенностей амуниции они напоминали Гордея. Пластинчато-кожаные доспехи, сапоги, открытые ноги и руки с частичной защитой. Разномастные щиты за спиной. На поясах – такой же набор из меча и ножа. Только шлемы без меха, обычные остроконечные, как у былинных богатырей. Грудную клетку каждого из крайних дополнительно защищала узорная рельефная пластина, у центрального пластина была изящно выпуклой. А вот сложением всадники не вышли. Не богатыри, одним словом. Те, что по бокам – парни лет двадцати, между ними вообще девчонка. Ну, девушка, едва ли догнавшая летами спутников. Воинственная и грозная, несмотря на возраст и внешнюю хлипкость. Излучаемая ею уверенность в собственных силах не оставляла сомнений в серьезности и даже опасности воительницы. Руки всех троих лежали на рукоятях мечей, к возможному счастью для нас – пока не обнаженных.

Носильщики вынули копья из носилок Шурика и рассредоточились, остальные вместе с ними заняли оборону подковообразным построением, отрезая гостей от охраняемых объектов. Гордей, оказавшись с нами внутри ощетинившегося полукольца, выехал чуть вперед. Он явно узнал прибывших. Энтузиазма у него встреча не вызвала.