Вниз, в землю. Время перемен - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Силверберг cтр.№ 64

– Скоро ли она вернется домой?

– Со дня на день. Вот удивится она, увидев тебя!

Я спросил, откуда стало известно о моей смерти. Два года назад, сказал Сегворд, стали поговаривать, что я обезумел и сбежал в Глен. Он улыбался, давая понять, что хорошо понимает причину моего бегства и не находит в ней ничего безумного.

– Потом пришли вести, что септарх Стиррон послал своих агентов найти тебя и вернуть на родину для лечения – Халум тогда очень за тебя опасалась. Наконец, прошлым летом, один из министров твоего брата сообщил нам, что зимой ты ушел в Гюйшены, где ни один человек не может выжить из-за вьюг и морозов.

– Но в теплые месяцы тело принца не нашли и не привезли в Саллу, чтобы похоронить.

– Нет, об этом мы ничего не слышали.

– Видимо, по весне он воскрес, поплелся на юг и наконец предстал на пороге главного судьи Маннеранского порта.

– Весьма крепкий призрак, – засмеялся Сегворд.

– Но очень уставший.

– Что же произошло с тобой в Глене?

– Мне было холодно там, и не только в буквальном смысле. – Я рассказал ему о неприветливости материнской родни, о жизни в горах и в деревне. Выслушав, он спросил, что я намерен делать здесь, в Маннеране. Я ответил, что хочу найти какое-нибудь достойное занятие, жениться и поселиться тут навсегда, ибо Салла для меня закрыта, а в Глен я больше не сунусь.

Сегворд пораздумал и сказал, что может хоть сейчас взять меня к себе клерком. Работа эта непрестижная, малооплачиваемая, определенно не для саллийского принца – зато чистая, с возможностью повышения и поможет мне приспособиться к маннеранскому образу жизни. Я уже думал о чем-то подобном и сказал, что согласен – а что до моего высокого рода, то это в прошлом.

– Теперь все будет зависеть от его способностей, а не от того, в какой семье он родился. – Это была, конечно, полнейшая чушь: вместо высокого происхождения меня теперь выручало то, что дочь верховного судьи – моя названая сестра, ребенка из простой семьи ей нипочем бы в братья не выбрали, так в чем же разница, спрашивается?

23

Погоня все ближе и ближе. Вчера, во время долгой прогулки к югу, я видел следы тяжелой гусеничной машины, вдавленные в красный песок, а этим утром, прохаживаясь у гнездовий рогатых птиц – не тяга ли это к самоубийству? – услышал гул в небе, и надо мной пролетел саллийский военный аэроплан. Летательные аппараты здесь не часто увидишь. Он кружил и снижался, как рогатая птица, но я притаился за бугорком, и меня, думаю, не заметили.

Возможно, я ошибаюсь. Гусеничная машина, возможно, везла охотников, а самолет мог совершать обычный учебный полет. Но ошибки, думаю, нет. Если тут есть охотники, то охотятся они на меня – того и гляди сеть набросят. Надо писать побыстрее и более сжато; я еще о стольком не рассказал и боюсь, что мне не дадут закончить. Стиррон, не трогай меня еще хоть пару недель!

24

Главный судья Маннеранского порта – один из высших сановников Маннерана. Все коммерческие споры решаются у него в суде, и его юрисдикция, согласно международному договору, распространяется на все другие провинции: морские капитаны из Саллы, Глена, Крелла и западных земель обязаны подчиняться его приговорам без права обжаловать их у себя на родине. Так ведется издавна, будучи лишь арбитром в купеческих сварах, он вряд ли достиг бы таких высот, но за прошедщие века на него возложили и другие обязанности. Он регулирует вхождение в гавань иностранных судов: столько-то гленских, столько-то саллийских, столько-то трейшенских в год. Благополучие дюжины провинций зависит от его воли. Септархи восхваляют его и осыпают подарками в надежде, что он пропустит их лишний корабль. Главный судья представляет собой, так сказать, экономический фильтр Велады-Бортен: он открывает и закрывает клапаны по своему усмотрению, руководствуясь не капризами, а торговой обстановкой на континенте, и нельзя переоценить его значение для нашего общества.

Пост этот не наследственный, но дается пожизненно: главного судью можно сместить лишь вследствие сложной и неосуществимой практически процедуры. Поэтому энергичный главный судья, такой как Сегворд Хелалам, имеет в Маннеране больше силы, чем сам верховный септарх. Септархия этой провинции и так пребывает в упадке: два из семи тронов пустуют сто с лишним лет, а пять оставшихся правителей уступили столько власти высшим чиновникам, что превратились в фигуры чисто церемониальные. Верховный еще сохраняет какие-то крохи величия, но по всем экономическим вопросам должен советоваться с судьей, а судья так неразрывно связан с правительственной машиной, что трудно сказать, кто тут правитель, а кто государственный служащий.

На мой третий день в Маннеране Сегворд повел меня в суд, чтобы подписать служебный контракт. Я, выросший во дворце, остолбенел при виде палат Портового Суда: меня поразила не столько роскошь (ее там не было), сколько размеры. Громадное четырехэтажное здание из желтого кирпича занимало, как мне показалось, всю набережную. В его высоких покоях работала целая армия клерков, они перекладывали туда-сюда бумаги, ставили штампы, и я поежился при мысли, что тоже буду так проводить свои дни. Сегворд вел меня через бесконечные комнаты, принимая поклоны служащих, иногда он сам здоровался с кем-то, иногда просматривал недописанный доклад, иногда смотрел на доску, где отмечалось движение всех судов в трех днях пути от Маннерана и ближе. Наконец мы вошли в тихую, далекую от общей суеты анфиладу. Сегворд показал мне прохладную, великолепно меблированную комнату, смежную с его собственным кабинетом, и сказал, что я буду работать здесь.

Подписывая контракт, я почувствовал себя духовным посредником: я тоже, под страхом жестокого наказания, обязался не разглашать служебную информацию. Портовый Суд, в свою очередь, обещал мне пожизненную службу, регулярное повышение жалованья и прочие привилегии, о которых принцы обычно даже не думают.

Я быстро понял, что буду не каким-то там перемазанным чернилами клерком. Жалованье, как Сегворд и говорил, было маленькое, статус в бюрократической иерархии не существовал вовсе, но на меня возлагалась большая ответственность – я стал фактически личным секретарем судьи Хелалама. Все предназначенные для него конфиденциальные документы попадали сначала ко мне на стол. Моей задачей было выбрасывать незначительные, составлять рефераты по важным, а наиважнейшие подавать судье полностью. Если главный судья был экономическим фильтром Велады-Бортен, то я становился фильтром этого фильтра: он будет читать только то, что я посчитаю нужным, и принимать решения на основе того, что передам ему я. Уяснив себе это, я понял, что Сегворд открыл передо мной путь к вершинам власти.

25

Я с нетерпением ждал возвращения Халум. Я не видел своих названых, ни сестру, ни брата, больше двух лет, и никакие посредники не могли заменить их; я жаждал сидеть с ними допоздна, как бывало, – изливать им душу, слушать их излияния. Я не знал, где теперь Ноим – в Салле, должно быть, – а Халум, хоть и ожидалась со дня на день, не приехала ни на первой неделе, ни на второй. На третьей я рано ушел со службы, чувствуя себя нехорошо из-за жары и переутомления. Меня отвезли домой, и я увидел в дальнем конце среднего двора высокую стройную девушку: она срывала с лозы золотистый цветок, чтобы украсить им свои блестящие черные волосы. Лица я не видел, но фигура и осанка не оставляли сомнений.