Пророк Темного мира - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Волков cтр.№ 4

На вершине горушки качнулись ветки ивняка, темными полосами зарябив картинку филин-глаза. «Идут», — понял Бойша. По телу прокатилась волна жара, руки нашарили шибало, бережно обернутое в сшитый из беличьих шкурок чехол. Осторожно вытащив оружие, итер выставил длинный ствол из зарослей, поглядел в кружок прицела, приноравливаясь целиться с филин-глазом. Чистуны уже появились на тропе и теперь спешно бежали вниз, стараясь не поскользнуться на косогоре.

«Чего ж их четверо-то? — снова озаботился Бойша, ловя на прицел первого. — Может, дорогой кто прибился. Загублю невинного человека. И-эх, ну да раз так выйдет — стало быть, судьба у бедолаги такая!»

И, помянув Пятерых Отважных, Бойша скинул с затвора предохранительную скобку. Палец привычно лег на отполированный спусковой крючок. Подведя пенек мушки в прицельном кольце под голову первого чистуна, Бойша крепко вжал приклад шибала в плечо и мягко потянул спуск. Бухнул выстрел, приглушенный стволовым насадником. Пахнуло кислым, стреляная гильза, выброшенная из затвора, улькнула в кожаный мешочек, подвешенный к оружию. Человек на тропе осел, а итер уже поймал в прицел второго. Ещё выстрел — и второй чистун завалился на бок, нелепо взмахнув рукой. Двое оставшихся испуганно присели, поползли назад, в гору, не подозревая, что на этом и строил свой расчет Бойша. Если бы они сиганули с тропы в сторону, пришлось бы засадчику скрадывать чистунов по зарослям. На голом же склоне две человеческие фигуры виделись ясно, словно горошины на блюде. Выстрел — и третье тело покатилось вниз. В мешочке уловителя звякнули гильзы. Последнего чистуна Бойша подстрелил на самом верху, вогнав ему пчелу в спину.

— Все! — вслух произнес итер. Теперь надо торопиться — забрать тексты, спрятать трупы и уходить. Бойша вскочил, закинул за плечо котомку и, сжимая шибало, пригнувшись, побежал к неподвижным телам.

Тексты — тетрадь, завернутая в выделанную кожу, — обнаружились в мешке у второго чистуна. Быстро обшарив убитых, Бойша разжился парой ножей, манеркой пороха, пригоршней гильзе капсюлями, свинцовой пластиной и вырубкой для изготовления пчел, монетной мошной, широким кинжалом, тремя светунцами, кусом копченого мяса, сухарями, бутылью кваса. Все остальное — кольца, амулеты, одежду, наборные пояса — решил не брать, дабы случайно потом кто-то не узнал на нем вещей чистунов.

Оттащив два трупа в ложок за рябиной, у которой была его засидка, Бойша вернулся к тропе и тут обнаружил, что на ней лежит только одно тело. Четвертый чистун исчез, не оставив следа. Бойша пошарил рукой по траве в том месте, где еще минуту назад лежал мертвее мертвого застреленный им человек, и не нашел крови. «Незнать! — обожгла итера страшная догадка. — Незнать с чистунами шел! Храни меня Великий Постулат! Хана дело. Драть когти надобно. Если быстро уйду — может, и пронесет…»

Взвалив труп последнего чистуна на плечо, Бойша бегом доташил его до остальных, выпростал из котомки стеклянную пузатую флягу с едун-водой, облил тела и отшатнулся, когда с жутким шипением едун-вода принялась пожирать мертвую плоть.

«Все, теперь в Шибякину слободку», — сам себе сказал Бойша, глубоко вздохнул и рванулся прочь, уходя от Сухой тропы на закат. Он бежал, а в голове мотыльком у свечи билась одна-единственная мысль: «Может, и пронесет… Может, и пронесет…»

Бойша не видел, как со ствола бузины сползло на опустевшую тропу пятно мрака, как обернулось оно высоким тощим мужчиной с собачьей головой. Тихо взвыв, псеглавец выставил во тьму костлявые руки, плетя заклятие, и вот уже перед его глазами возникла во мраке и легла на ночную траву тонкая серебряная цепочка следов, оставленных итером. Опустившись на четвереньки, человек-пес шумно засопел и бросился за Бойшей…

На замшелом пне, кривым пальцем торчащем из земли у самой опушки леса, нахохлившись, сидел ворон. Подслеповато глядя на разгорающийся рассвет, он оглашал путеводную плешь хриплым карканьем, приветствуя рождение нового дня. В этот предутренний час все иные звуки и движения умерли. Молчаливой стеной темнел лес, остановился ветер и серые валы облаков в зеленеющем небе, чуть обметанные по краю розовой каймой, висели неподвижно, точно были высечены из камня.

Когда над лесом вспыхнул огненный шар, ворон поперхнулся криком, косо сорвался с пня и рванулся было прочь, отчаянно маша крыльями. Он ждал солнца, чтобы погреть старые кости, чтобы впитать остывшим за долгую ночь телом ласковый жар светила, но вместо этого подслеповатые глаза птицы обожгло яростное сияние, вдруг разлившееся окрест. Длилось оно недолго. На краткий миг высветив путеводную плешь, клуб пламени погас, и в сырую, росную траву кто-то вытряхнул из невидимого мешка две человеческие фигурки. Они с глухим звуком ударились о землю — и замерли, недвижимые.

Ворон, сделав на широких пальчатых крыльях круг над лесом, вернулся на свой пень. Вцепившись когтистыми лапами в черное крошево старого дерева, он наклонил голову и принялся разглядывать чужаков. Шло время. Ночные тени под пологом леса съеживались, умалялись, забираясь в расщелины коры, в заросли листореза, в ежевичные тенета, чтобы отсидеться там до следующей ночи. А на восходной стороне земли, багровое от потуг, щедро орошенное алой кровью небес, рождалось солнце. Вот его краешек прорезался над мглистым горизонтом — и лучи заиграли в мириадах капель, украсив каждую былинку, каждый лист россыпью самоцветов.

Но долгожданный восход светила уже не волновал птицу. Ворон коротко взмахнул крыльями, перелетая ближе к лежащим без движения людям. Ступив на землю плеши, ворон, делая длинные остановки на тот случай, если вдруг кто-то из них вскочит и кинется на него, боком, точно покалеченный, обскакал тела и удовлетворенно захрипел, чуть приоткрыв клюв. Это была пища. Еда. Сыть. Славный пир. Много дней покоя. Ворон блаженно зажмурился. Он жил долго. Он много видел. Крылья носили его по разным сторонам света, и опыт этих скитаний подсказывал птице — на этот раз трапезу не придется делить с другими падальщиками, как это бывает на полях сражений. Он здесь один. Стражный лес не пустит на плешь никакую тварь, что могла бы помешать ворону справить кровавую тризну по погибшим. Он будет пить кровь, рвать мясо, долбить клювом кости, а насытившись — громко каркать, извещая весь мир о своей удаче.

Распахнув книгу крыльев, ворон опустился на спину тому человеку, что лежал ближе. Он уже нацелился клюнуть белеющую между жестких волос на шее плоть, но неожиданно крохотный мозг старой птицы одолели сомнения. Ворон почуял неприятно знакомый, терпкий запах опасности, источаемый человеком. Человеком?! Нет! Истошно каркая, птица рванулась ввысь, но — поздно. Быстро перевернувшись, лежащий ловко ухватил ворона за лапы, дернул к земле, смял плещущиеся крылья и сильным движением оторвал голову. Сжимая бьющееся в ладонях тело птицы, он припал потрескавшимися губами к разорванной шее — как к кубку…

Тамара очнулась от холода. На лицо девушки текла вода, газовый шарфик промок, между лопатками было сыро. Пахло прелью, травой и болотом. Разлепив веки, Тамара увидела над собой сложенные ковшом большие красные руки. Они, эти руки, казались центром мироздания, единственной реальностью в зыбкой расплывчатости остальной вселенной. Но вот из туманной мглы возникло и приблизилось бородатое лицо с кошачьими глазами, и хриплый голос бывшего домового Мыри дрогнул, произнося: