Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил» - читать онлайн книгу. Автор: Патрик Радден Киф cтр.№ 48

Страница

К тому времени, как Тэтчер приступила к новой работе, уже несколько сотен человек в «Лонг Кеш» принимали участие в грязном протесте. Демонстранты отличались невероятной силой воли. «Мы шли против социализации в целом, против всего того, чему нас учили с детства, – вспоминал впоследствии один из участников. – Всего того, что мы усвоили о гигиене и основных правилах поведения». Провос, будто полагая недостаточным накал отношений с администрацией тюрьмы, начали кампанию по убийству тюремных служащих вне работы. Но британцев это не смягчило. Когда госсекретарь по Северной Ирландии Рой Мэнсон в 1976 году положил конец интернированию и отменил особый статус, он утверждал, что узники ИРА – это «головорезы и бандиты». Тэтчер высказывалась в том же тоне. «Не бывает политических убийц, политических бомбежек или политического насилия, – говорила она. – Мы не пойдем на компромисс. Не будет никакого политического статуса». Вскоре станет известна ее хлесткая формулировка: «Преступление есть преступление и еще раз преступление».

Осенью 1980 года Брендан Хьюз ответил дальнейшей эскалацией конфликта. Он объявил о планах относительно голодовки и обратился к добровольцам. Заключенные были столь тверды в своих убеждениях, что нашлось больше сотни желающих присоединиться. Выбрали семь человек. Их возглавил Хьюз, тоже решивший участвовать в голодовке. Он всегда гордился тем, что ничего не поручает подчиненным, кроме того, что подготовил и сделал сам. В последнюю неделю октября мужчины начали отказываться от пищи. Целыми неделями Хьюз сидел в камере, слабея и худея; у него впали щеки, а спутанная черная борода и длинные волосы делали его похожим на древнего предсказателя. Тюремного врача звали Дэвид Росс. Он по-доброму относился к Хьюзу. Каждое утро Росс входил в камеру и приносил фляжку со свежей ключевой водой, объясняя, что она лучше, чем вода из тюремного крана. Доктор садился на край кровати и говорил с Хьюзом о рыбалке, о горах, о реках и ручьях.

Брендан Хьюз пользовался репутацией бесподобного тактика, но в начале забастовки он допустил одну важную тактическую ошибку. Несмотря на то что все семь человек объявили голодовку в одно и то же время, в конце концов кто-то из них должен достичь порога смерти первым, и тогда остальные шесть были бы поставлены перед выбором – прекратить голодовку и спасти ему жизнь или настойчиво идти вперед и позволить ему умереть. Одним из молодых забастовщиков был 26-летний Шон МакКенна из Ньюри. Хьюз не хотел, чтобы он участвовал в акции, но МакКенна настоял. Как только заключенные начали голодать, парень быстро ослабел и заболел и в результате оказался в инвалидном кресле в больничном крыле тюрьмы. По мере продолжения забастовки МакКенна все больше и больше боялся смерти, и однажды он попросил Хьюза: «Дарк, не дай мне умереть». Хьюз обещал МакКенне, что не допустит этого.

Незадолго до Рождества МакКенна начал постоянно впадать на некоторое время в кому. Хьюз видел, как санитары тащат его на носилках по больничному крылу. Он видел и как два священника стояли с доктором Россом. Если бы Хьюз не вмешался, парень бы умер, и он бы нарушил обещание, как это было в случае с обещанием пощадить Симуса Райта и Кевина МакКи. Однако вмешательство Хьюза положило бы конец голодовке: заключенные моргнули бы первыми, отпустили бы рычаг. Хьюз ощущал в больничной палате запах гниющих тел. Он понимал, что так же пахнет и он сам. И, наконец, он крикнул: «Накормите его!» С этими словами голодовка окончилась.

Врач объяснил персоналу, как приготовить омлет. Начав снова есть после 53-дневной голодовки, Хьюз медленно восстанавливался и набирал вес. Но он испытывал чувство стыда за плохо организованную акцию. Почти сразу же заключенные решили объявить новую голодовку. На сей раз они сделали по-другому: начинает один, через неделю или около того к нему подключается второй, еще через неделю – третий. Так забастовка теряла коллективный характер. И в этом случае только сам бастующий решал, умирать ему или нет. Поскольку Хьюз все только еще выздоравливал, для второго этапа голодовки узники избрали нового лидера. Он должен был первым отказаться от пищи и, значит, возможно, первым умереть. Таким человеком оказался молодой доброволец Бобби Сэндз, тот самый, кто координировал программы по литературе и искусству.

Симпатичный городок Арма с кафедральным собором, что в часе езды от Белфаста, был расположен, подобно Риму, на семи холмах. На фоне неба торжественно выступали башни двух соборов, а рядом с ними находилась викторианская каменная тюрьма для женщин. До Смуты в тюрьме «Арма» редко содержалось более дюжины заключенных одновременно. Большая часть узниц находилась здесь по обвинению в пьянстве, проституции или мошенничестве. Но в 1970-е годы, когда туда прибыли Долорс и Мариан Прайс, в тюрьме находились уже более сотни женщин, многие из которых принимали участие в республиканском движении. Решение перевести сестер в женскую тюрьму вызвало некоторые споры из-за того, что девушки, как предполагалось, представляли огромную опасность. Один политик-юнионист утверждал, что держать сестер в этомисправительном учреждении – все равно что «питона в бумажном пакете».

Когда сестры Прайс переступили порог тюрьмы, их встретила группа женщин из ИРА, державших в руках плакат, который гласил: «Добро пожаловать домой, Долорс и Мариан!» Пройдя дальше, сестры заметили, что другие заключенные глазеют на них и нервно бегают из камеры в камеру. Послышался шепот: «Это они?» Сестры уже успели стать знаменитостями. «Мы так много слышали об этих девушках, что я ожидала увидеть два скелета», – позже вспоминала одна из тех, кому довелось сидеть вместе с Прайс. Вместо этого, встретив их, она подумала: «Две кинозвезды». Женщины-заключенные перед прибытием Прайс убрались в камере.

Сестер представили Эйлин Хики – строгому офицеру, командующему от ИРА в тюрьме. Говорили, что она пользовалась таким авторитетом, что к ней прислушивались даже надзиратели. Да и вообще, охрана в «Арма» была слабее, чем в любом из подобного рода мест, где пришлось побывать Долорс Прайс. Надзиратели не стояли над душой, а часто сидели на подоконниках, оставляя заключенным больше пространства. Одна из женщин пожарила картошки. Долорс с удовольствием поела. Она много лет не пробовала ничего более вкусного.

Местный «сброд» оказался явно более гостеприимным, чем сообщество «Брикстона». Но дело еще было в том, что после двух лет тюремного заключения и множества усилий, а также публичного характера их голодовки сестры Прайс хотели немного отдохнуть от политической активности. С возрастом им уже не так хотелось «быть в авангарде», они повзрослели. Возможно, у них осталось ощущение, что, добившись перевода в «Арма», о котором они говорили с самого начала – несмотря на то что они не раскаялись в организации взрывов и испытывали радость от того, что служили общему делу, – они одержали победу. В марте 1975 года они получили особый статус, который означал, что им не нужно работать в тюремной прачечной и ателье, в то время как их товарищи по заключению были обязаны это делать. Им позволили носить свою одежду и жить в только что построенном помещении, предназначенном для содержания заключенных особой категории. Крыло С, как его называли, было относительно удобным. Камера по размеру напоминала номер люкс в отеле, имела телевизор и кухню-столовую.

Страница