V. - читать онлайн книгу. Автор: Томас Пинчон cтр.№ 141

Эйгенвэлью помалкивал. Стенсил даже заехал к нему – наверное, хотел проверить себя на вшивость перед столкновением с тем, что могло остаться от V. на Мальте. Они обсудили концепцию собственности и сошлись на том, что истинному владельцу вовсе не требуется физическое обладание. Если дантист человеческих душ обладал исчерпывающей информацией (а Стенсил был в этом почти уверен), то, по определению Эйгенвэлью, он сам и являлся «обладателем» объекта; по определению Стенсила, «обладателем», напротив, являлась V. Во мнениях разошлись полностью. Расстались друзьями.

Воскресный вечер Профейн провел в комнате Рэйчел, изливая чувства здоровенному пузырю шампанского. Руни спал в комнате Эстер. Последние две недели он в основном только и делал, что спал.

Потом Профейн пригрелся, положив голову на колени Рэйчел и укрывшись ее длинными волосами. Стоял сентябрь, но домовладелец по-прежнему не торопился тратиться на отопление. Профейн и Рэйчел лежали голышом. Ухом Профейн приложился к большим половым губам Рэйчел, словно ждал, что они сейчас с ним заговорят. Рэйчел рассеянно прислушивалась к шипению пузырьков шампанского.

– Слушай, – прошептала она, поднося горлышко бутылки к другому уху Профейна. Он услышал шипение выходящего из жидкости углекислого газа, усиленное гулявшим в полупустой бутылке эхом.

– Радостный звук. – Да.

Какой смысл рассказывать ей о том, что на самом деле напоминает ему этот звук? В Ассоциации антропологических исследований был солидный радиоактивный фон и имелось столько счетчиков радиации, что порой они стрекотали, как стая саранчи во время налета.

На следующий день состоялось отплытие. У перил «Сюзанны Сквадуччи» толпились какие-то типы, смахивающие на фулбрайтовских стипендиатов. Кольца серпантина, брызги конфетти и специально нанятый оркестр пытались создать праздничную атмосферу.

– Чао, – кричала Братва. – Чао.

– Сахха, – сказала Паола.

– Сахха, – эхом повторил за ней Профейн.

Сквозь тучи над Валлеттой прорвалось солнце, и даже засияла радуга. Старший писарь Хоуи Серд в легком подпитии лежал на животе под 52-й орудийной установкой, подперев руками подбородок, и смотрел на британский десантный корабль, который, пыхтя под дождем, пересекал Гавань. Толстяк Клайд 713 команды Кси, стоя у бортового леера, задумчиво плевал в сухой док. Клайд при росте шесть футов один дюйм весил 142 фунта, родом он был из города Виннетка, а при рождении окрещен Харви.

– Толстяк, – позвал Хоуи.

– Нет, – отозвался Клайд. – Что бы ты ни спросил. Толстяк, как видно, был не в духе. Так со старшем писарем не разговаривают.

– Я вечером иду на берег, – спокойно сказал Хоуи, – и мне нужен плат, потому как, если ты заметил, дождь льет не переставая.

Клайд вытащил из заднего кармана белую бескозырку и напялил ее на голову на манер дамской шляпки.

– У меня тоже увольнительная, – заметил он. В этот момент заорал матюгальник:

– Сдать краску и кисти на склад.

– Давно пора, – пробурчал Хоуи. Он выполз из-под орудийной установки на палубу 01 и присел на корточки. Не обращая внимания на капли дождя, которые попадали ему в уши и стекали по шее, Хоуи смотрел, как солнце красной краской малюет небо над Валлеттой. – Ты что такой смурной, а, Толстяк?

– Ох, – вздохнул Клайд и, сплюнув за борт, проводил взглядом плевок до самого низа. Больше пяти минут молчания Хоуи выдержать нс мог. Поэтому отправился вдоль правого борта к трапу, решив переключиться на рулевого Янгблада, коротышку по прозвищу Тигрик, который, примостившись на нижней ступеньке возле камбуза, резал огурцы.

Толстяк Клайд зевнул. Дождь капал ему в рот, но он этого, похоже, даже не замечал. Клайда мучила одна проблема. Его эктоморфное сложение способствовало склонности к размышлениям. Он был старшиной-артиллеристом третьего класса, и в общем-то эта проблема касалась его лишь постольку, поскольку его койка располагалась прямо над койкой Папаши Хода, который после прибытия на Мальту начал разговаривать сам с собой. Не то чтобы очень громко, а так, что его слышал только Толстяк Клайд.

Учитывая ходившие слухи и принимая во внимание то, какими сентиментальными свиньями были моряки в глубине души, а не только в своих внешних проявлениях, Клайд догадывался, почему пребывание на Мальте так расстраивало Папашу Хода. Папаша даже есть перестал. И еще ни разу не был на берегу, хотя обычно всеми правдами и неправдами старался вырваться в увольнение. А от этого все увольнения были Толстяку Клайду не в кайф, поскольку обычно они ходили пьянствовать вместе.

Лазарь, матрос-срочник, который уже две недели испытывал терпение радарного отделения, вышел со шваброй на палубу и принялся сгонять воду за борт.

– Не знаю, с какой стати я должен заниматься этой ерундой, – заныл он, начиная разговор. – Это не моя обязанность.

– Зря ты не остался в первом дивизионе, – мрачно заметил Толстяк Клайд. Лазарь погнал воду под ноги Клайду. Толстяк отскочил в сторону и, спустившись по трапу, обратился к коротышке-рулевому: – Угости-ка меня огурцом, Тигрик.

– Огурца захотелось? – переспросил Тигрик, который в данный момент уже резал лук. – Ладно. Есть у меня для тебя огурец. – Глаза у него ужасно слезились, а вид был как у капризного плаксы, что, в сущности, соответствовало действительности.

– Порежь и положи на тарелку, – сказал Толстяк Клайд, – и я, пожалуй, попозже…

– Держи, – раздалось из камбузного иллюминатора. Оттуда высунулся Папаша Ход, размахивая куском арбуза, и сплюнул косточку на Тигрика.

Узнаю прежнего Папашу Хода, подумал Клайд. При полном параде и даже с шейным платком.

– Шевели задницей, Клайд, и облачайся, – распорядился Папаша Ход. – Того и гляди, будет команда на увольнение.

Разумеется, Клайд нулей полетел в носовой кубрик и вернулся через пять минут, разодетый как подобает для увольнения.

– Восемьсот тридцать два дня, – пробурчал Тигрик Янгблад, глядя, как Папаша с Клайдом направляются на квартердек. – Ох, не дотянуть мне до конца.

«Эшафот» стоял на кильблоках, подпертый с обеих сторон дюжиной деревянных брусьев, которые упирались в стенки дока. Сверху корабль, наверное, походил на гигантскую каракатицу с деревянными щупальцами. Папаша Ход и Клайд перешли через длинные сходни и какое-то время стояли под дождем, разглядывая корабль. Купол сонара был зачехлен маскировочным брезентом. На топе мачты развевался американский флаг – самый большой, какой сумел раздобыть капитан Лич. Этот флаг не спускали, когда звучал сигнал «спуск флага», а с наступлением ночи его освещали переносными прожекторами. Делалось это ради пилотов египетских бомбардировщиков, которые могли появиться над островом, а единственным американским кораблем здесь был «Эшафот».

Со стороны правого борта виднелась не то школа, не то семинария с торчавшей из бастиона часовой башенкой высотой с радарную установку для наземных целей.